Заклейменная. История о том, как я сбежала из секс-культа - Кристин Гасбарре

и новые вопросы о себе. Я тупая? Я действительно купилась на все это? Почему я оставалась в компании так долго?

До этого момента я боялась, что они опубликуют мои материалы для DOS, но, поговорив с Марком, поняла, что это бред. Наш договор о конфиденциальности защищал только Марка, но почему-то и мне так было спокойнее. Впервые за долгое время мы общались свободно словно двое друзей.

– Помнишь, как ты говорил о той группе женщин? – спросила я его. – Марк, я часть ее. Меня позвала Лорен, и все хуже, чем ты думаешь. Они клеймят нас.

– Они делают… что?! – Марк был в ярости. Это он привел меня в эту организацию, а я привела многих других. Он чувствовал свою ответственность, как и я. – Нужно выбираться, к черту гарантии. К черту их! Все это очень опасно, Сара. Я думаю, это секс-торговля.

Моя голова уже кружилась. Казалось, что пол уходит из-под ног и мир вокруг меня двигается. Это глюк в матрице. Складывалось впечатление, что голова сейчас взорвется.

Мы четыре часа обсуждали все подробности по телефону и соединяли воедино элементы пазла, чтобы понять всю картину. Марк признался, что многие годы он призывал меня больше вкладывать в компанию, инвестировать, развивать отношения с Китом, потому что так ему велели руководители. Это словно вирус. Я полностью этого не понимала, потому что Кит хорошо умел держать нас в отдельных «камерах», подальше

друг от друга. Он и внутренний круг использовали благородные идеи о мире и превратили нас двоих в главных спикеров, которые приводили тысячи людей, чтобы Кит мог выбирать того, кого хотел. Они взывали к нашей внутренней морали, а эта тактика, как я позже узнала, была характерна для культов.

А в это время я думала: «Вау, вот система, которая действительно говорит о том, чем нужно заняться в мире, а не просто ведет пустые разговоры». Но это были и не просто пустые разговоры, они разрушали жизни людей и их тела.

Как только мы с Марком положили трубки, я стала лихорадочно названивать Сюзанне и попросила ее сразу же прийти ко мне. Мне нужен был союзник. «Но я веду интенсив!» – запротестовала она. «Просто скажи, что у тебя срочное дело по семейным обстоятельствам и приходи сюда». До этого момента все кусочки пазла парили в моей голове, пока я пыталась понять частью чего я стала, но переломный момент наступил, когда я попросила Сюзанну взглянуть на клеймо внизу моего живота.

– Во-первых, – сказала я ей, – тебе такое не поставят.

Мы вышли на свет… И там она внимательно рассмотрела метку и поняла, что это не символ, олицетворяющий элементы природы.

– Видишь? – спросила я ее. – Это «Э» и «М». Как думаешь, это значит «Эллисон Мэк»?

Сюзанна внимательно изучила буквы. Но потом она резко повернула голову, и выражение ее лица изменилось. Она взглянула прямо на меня.

– Сара, – сказала она, – тут есть «К» и «Р».

КитРаньер.

О.

Боже.

Мой.

Сюзанна взяла меня за руку, чтобы поддержать, и помогла сесть. Нет. Нет. Нет. Я посмотрела на Сюзанну – мою подругу, не мою рабыню, – и в ее глазах было столько грусти. Глядя на ее милое лицо, я поняла большую разницу между нами. У меня есть клеймо. У нее – нет. Тело Сюзанны осталось нетронутым только по счастливому стечению обстоятельств. Так и будет, если я смогу на это повлиять.

Сюзанна присела рядом со мной. В моей голове пронеслись воспоминания о десятках, сотнях вещей, на которые я соглашалась за все эти годы. Ничто не было тем, чем казалось.

На тот момент меня уже нельзя было разубедить в том, что Кит управляет DOS. Они годами готовили нас к этому, учили, что женщины должны уважать мужчин и слушаться их. Они проповедовали, что наш лидер самый этичный гуманный человек в мире, но в одно мгновение я ясно увидела, кто же такой Кит Раньер. Мне понадобилось двенадцать лет, чтобы наконец

обрести свое мнение. И помогла мне несмываемая метка на теле.

Как только мы увидели инициалы Кита, я сразу же позвонила Марку, и у нас сложилась почти вся картина происходящего. Ниппи был раздражен, потому что Марк недавно ушел из нового курса ОЗ III, который они должны были вести вместе. Моего мужа даже не было в городе, и я не могла с ним поделиться тем, что узнала. Он улетел на восток на встречу выпускников колледжа, и я почему-то решила, что все пройдет лучше, если он все услышит от Марка. Почему-то казалось, что это более безопасный вариант, словно я не нарушала свою клятву ничего не говорить. Я спросила друга: «Ты сможешь рассказать об этом Ниппи? Пожалуйста?»

И, снова составив отдельный договор о неразглашении, они согласовали время звонка. И тогда Марк рассказал моему мужу, что меня заклеймили. Марк был в Лос-Анджелесе, а Ниппи – в Нью-Йорке. Я же в Ванкувере. Если бы только мы все находились в одном городе… Так сложно оставаться в одиночестве теперь, когда все раскрылось.

Но я также испытывала облегчение, зная, что теперь не только я буду устраивать долгие прогулки и пытаться понять, что теперь делать. Двое людей, которым я доверяла больше всего, поддержат меня. Наши звонки между тремя городами длились часами: мы пытались понять, что делать, чтобы вернуть свою жизнь.

Все вместе мы решили вести себя как обычно. Нам предстояла обязательная ежегодная встреча на саммите коучей на следующей неделе в Олбани. Ниппи, Марк и я согласились, что мое отсутствие привлечет слишком много внимания. «Жду не дождусь встречи с Тобой!» – написала я Лорен. Мы запланировали провести время вместе на следующей неделе.

29 мая я полетела в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать день рождения Ниппи. Я не виделась с ним лично с моего решения уйти и тряслась от нервов и нехватки сна, когда он встретил меня у двери дома родителей в Манхэттене. Бессонные ночи и полет с маленьким ребенком оставили меня почти без сил. Мой муж обнимал меня и растирал спину, пока я отдыхала, насаждаясь силой и теплом его тела, вдыхая его запах. Я так боялась, что он не поймет, но теперь через четыре месяца после того, как Лорен заставила меня принести клятву верности и посвятить себя DOS, мы с мужем