Сквозь столетие (книга 1) - Антон Хижняк

— Кто меня видел, выродок ты помещичий! Кто? — рванулся к Зюке Лаврентий.

Но стражники налетели на него и скрутили за спиной руки, связали веревками.

— Ой, боже мой! Спасите! — завопила Марина и заметалась по хате.

— Замолчи! Заткни рот! — заорал на нее урядник и поднял нагайку.

— Не кричи на женщину! Она больная! — подошел к уряднику Никита Пархомович.

— Цыц! И тебя знаем! Это ты подбил Лаврентия! — разошелся урядник.

— Свят, свят, свят! Я недавно приехал из города. Сегодня и не видел Лаврентия.

— Зато каждый день встречался! А ну-ка скажи, зачем вы собирались ночью? Что делали? — приставал урядник к Никите.

— Построже, построже спрашивайте, — подстрекал, подпрыгивая, Зюка.

— Тьфу! Что вы выдумываете! Где мы собирались? Мы дома были.

— А к Хрисанфу кто ходил? Я или ты? Молчишь?

— А что, разве к сыну ходить нельзя?

— Можно! Но ведь ты же не просто ходил, как все люди.

— А зачем же? Ты, урядник, не клевещи на людей, это грешно!

В сенях послышался грохот и шум.

— Вот он! Привели! — втолкнул Хрисанфа в хату долговязый стражник.

— Иди-ка сюда, голубчик! — прохрипел, откашливаясь, урядник. — Ну что, Засыпайло? Давай сюда! — протянул руку к стражнику.

— Разрешите отрапортовать, господин урядник, никак нет! — вытянулся стражник.

— Что значит «никак нет»?

— Нет! Как на лысине — голо. Все обшарил. Снял посудный шкаф, нашел дыру. Ничего нет. Пусто, господин урядник. Наверное, и не было там ничего, потому что такая маленькая дырка, — козыряя, тянулся вверх стражник.

— Дурак! Опусти руку! Кудлаенко! Иди за мной. — Урядник вышел из хаты, а следом за ним посеменил приказчик Кудлаенко.

Во дворе урядник схватил приказчика за ворот сорочки:

— Мерзавец! Что ты наделал? Ты же клялся!

— Господин урядник! Сам видел. В щель заглядывал. Поверьте. Вот даже перекрещусь. — Он поднял руку и приложил растопыренные пальцы ко лбу.

— Брось! Зачем мне нужен твой крест! Где книжка?

— Господин урядник! Сам видел. В щель заглядывал, сегодня Хрисанф, видимо, перепрятал ее.

— «Перепрятал»! Ты умно придумал. Хотя и придурковатый, а соображаешь.

— Господин урядник! А если мы тут, у старика Никиты, поищем?

Урядник задумался, начал ходить по двору, за ним следовал неуклюжий Кудлаенко.

— Хорошо! Поищем. В хате…

— И в сарае, под навесом надо прощупать, может, куда-нибудь под стреху засунул.

— Темно. Ничего не увидишь.

— Да я что-нибудь приспособлю.

— Что?

— Сейчас. На бегунках оставил. Феофан! Принеси! Вот сейчас принесет кучер, и увидите. В Полтаве раздобыл. Такая штуковина! Я с нею ночью лентяев проверяю и на конюшне, и на скотном дворе… Давай сюда! — вырвал из рук кучера фонарь со стеклом. — Смотрите. Поднимаю вверх стекло. Зажигаю спичку. Опускаю стекло вниз. Как видите — светит! А назвали как? «Летучая мышь»! Повесишь в конюшне — и она покачивается!

— Теперь вижу. Молодец! Пошли в хату! — Придерживая саблю, урядник направился в хату, а за ним Кудлаенко. — Петренко! Засыпайло! Обыск! Мигом!

Стражники тут же сорвались с места. Петренко заглянул под лежак, а потом снял на божнице иконы, проверил, не спрятано ли там. Засыпайло поднял тяжелую крышку сундука и выбросил на пол белье и одежду.

Хозяева молчали. Молчали Лаврентий и его жена. Хрисанф, глядя на все это, не сдержался.

— А ну, ты! — крикнул на Засыпайла. — Подними! Зачем под ноги бросил? Мама не для того шила, чтобы ты ногами топтал ее вещи.

Ошеломленный стражник поднял с пола платье, подул на него и забросил в сундук.

— А платок валяется! — снова выкрикнул Хрисанф.

— Хрисанф! Не трогай их. Видишь, какие они вежливые. Пусть топчут, — положила руку на плечо сына Мария Анисимовна. — Для них законы не писаны.

— Мадам! — вскипел урядник. — Мадам! Не оскорбляйте, мы при исполнении служебных обязанностей!

— Какие обязанности? Топтать ногами людское добро? Вламываться в чужой дом и все ломать, портить…

В этот момент Петренко потянул на себя посудную полку. С полки попадали на пол стаканы, чашки и со звоном разбились.

— Посмотрите, господин урядник! Так вас называли ваши… Посмотрите, он разбил посуду, — тихо промолвила Мария Анисимовна.

— Молчать! — заорал урядник, отбрасывая ногою осколки разбитой посуды. — Еще и до тебя доберемся!

— Я к вам обращаюсь на «вы»…

— Вы слышите? — подскочил к уряднику Зюка. — Они с вами разговаривают культурно. Они из Петербурга! — захохотал и тут же закурил папиросу. — Что с ней разговаривать? Заткните ей рот!

— А вы, молодой человек, тоже, кажется, из Петербурга. Культурный, привезли сюда культуру. «Заткните ей рот!» У вас что, матери нет? — с укором посмотрела на Зюку Мария Анисимовна. — И вы, — обратилась она к уряднику, — слушаете хулигана. Вы же — солидный человек, начальник!

— Слышите, слышите, какая она! — ощерился Зюка.

— Какая? Какая я, господин Комиссаров, вы, может быть…

Но урядник не дал ей договорить:

— Заткни рот! Я запрещаю. Молчать! Я! — И он замахнулся нагайкой.

— Что ты делаешь? На кого руку поднимаешь! — подскочил к уряднику Хрисанф.

— Стражники! Связать его! — рассвирепел урядник.

— За что? — застонала Мария Анисимовна.

Стражники вмиг набросились на Хрисанфа и связали ему руки.

— Оказывать сопротивление! При исполнении обязанностей! — не унимался урядник. — Стоять смирно! Охраняйте их! При попытке бежать — стрелять! А вы за мной! — кивнул приказчику и старосте. — Женщины! Тише! А то и вас призовем к порядку. И вас прошу пойти со мной, господин Комиссаров.

Приказчик и староста обшарили все уголки под навесом. Им подсвечивал фонарем урядник, а Зюка топтался около него.

— Под стрехой, под стрехой ищите! — кричал урядник.

Приказчик, выталкивая из-под навеса телегу, выдернул клок сена и заметил, как с телеги что-то упало.

— Есть! Есть! Господин урядник! Нашел! — И он протянул уряднику книгу.

Гот передал ее Зюке и стал подсвечивать ему фонарем. Зюка громко прочитал:

— «К деревенской бедноте». — И тотчас заорал: — Посмотрите! Автор — Ленин!

— Она, она, господин урядник, господин Комиссаров! Запрещенная. Это ее он и читал, — завизжал обрадованный Кудлаенко.

— В хату! В хату! — рявкнул урядник, отдавая фонарь приказчику.

Влетев в хату, он подбежал к Никите Пархомовичу.

— А это что? Я спрашиваю, что это такое?

— Не знаю, — спокойно ответил Никита Пархомович.

— Где взял, отвечай!

— Нигде не брал.

— А почему она оказалась на твоей телеге? — завизжал Зюка.

— Не знаю. Я был в городе, отходил от телеги, может быть, кто-нибудь и подбросил. А вы, паныч, не орите! Не ваше это дело. Пускай господин урядник командует.

— А ты что скажешь? — подскочил урядник к Хрисанфу.

— А я в городе не был, ничего не видел, ничего не знаю.

— А ты что можешь сказать? — показал книгу Марии Анисимовне.

Она молча отвернулась от него, пожав плечами.

— Мама не ездила с отцом, откуда она может знать, — ответил вместо матери Хрисанф.

— Молчать! Запрещенные книги читаете! Добро хозяйское уничтожаете! Кто поджег солому господина Комиссарова? — набросился на Хрисанфа.

— Не знаю, господин урядник. Я весь день был дома.

— А ты тоже не знаешь? — бросил взгляд на Марию Анисимовну.

Она снова отвернулась от него.

— А ты, Никита Гамай, что скажешь?

— Я был в городе и недавно приехал, я уже говорил вам.

— А почему от него горелым несет? — Урядник ткнул пальцем в грудь Лаврентия.

— Я не слышу запаха горелого, — ответил Никита Пархомович.

— Они ничего не знают и не слышат. А вот эти книги читают! — потряс Зюка найденной в телеге брошюрой. — Да имения поджигают. Нечего с ними нянчиться. Отправляйте их в Белогор, а оттуда в Полтаву и в Сибирь. Я бы таких расстреливал на месте! — бегал Зюка по комнате, толкая в грудь Лаврентия.

— Выходите во двор! — скомандовал урядник. — Засыпайло! Будешь идти впереди. Револьвер держи на взводе! Идите! Голуб, Гамай старый, Гамай молодой! Петренко! Пойдешь сзади. Свяжи всех вместе. А ты, Музычка, иди сбоку, И если что — стреляй!

— А за что вы старика Гамая арестовали? — отозвалась Мария Анисимовна, идя следом за ними до ворот.

— На улицу ни ногой! — приказал урядник.

Во дворе, окутанные ночной темнотой, остались женщины — Мария Анисимовна, Марина Евсеевна и Лидия, которая только что прибежала, успокоив расплакавшегося Алешеньку.

Через каждые три дня женщины ездили в Белогор, маялись около тюрьмы, уговаривали строгих надзирателей передать родным сумки с едой, умоляли принести от них ответ на бумаге, хоть несколько слов. Они давали надзирателям карандаш и бумагу. Но не каждый раз надзиратели приносили долгожданную весточку — то арестованные были на допросе, то «забывали» отдать им карандаш и бумагу, то вмешивался начальник тюрьмы. И как радовались женщины, когда им удавалось получить помятые листки бумаги с дорогими словами. Обычно писал Хрисанф, он передавал привет от отца и дяди Лаврентия, успокаивал, сообщал, что все здоровы, не голодают и в камере, в которой много людей, тепло, печи всегда горячие. Только просил от имени всех, чтобы передали им портянки или шерстяные носки, которые так искусно умела вязать Лидия.