Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией - Эсме Вэйцзюнь Ван

безопасность, когда я все же выпаду из него, для меня это уже достаточно хорошо. Даже если придется использовать ее в тандеме с лекарствами и сообщить об этом моему психиатру.

В конце концов, иномирье было создано не для того, чтобы туда запросто наведывались простые смертные. В «Бегущей с волками» Эстес рассказывает историю Василисы и Бабы-яги, предостерегая от размывания границ с иными царствами. В один из моментов этой истории Баба-яга пытается соблазнить Василису, чтобы та задала слишком много вопросов насчет странностей мира Бабы-яги, но мудрая куколка в кармане Василисы подпрыгивает, призывая ее остановиться. Это, говорит Эстес, предостережение «от того, чтобы призывать слишком много нуминозности[50] нижнего мира разом… ибо, пусть и бывая в нем, мы не хотим быть захваченными им и потому оказаться в западне».

Моя личная встреча с Бри состоялась в кафе Downtown Subscription в Санта-Фе однажды зимой, во время моей поездки на 9-дневное лечение от болезни Лайма. Мы с Порочистой сновали с места на место, и к тому времени, когда я приехала на место встречи, руки у меня были в синяках и точках от разнообразных капельниц. Бри была уже там, ждала меня за чаем; последовали приветственные объятия и восклицания. Я взгромоздилась на барный стул напротив нее, уже вымотанная до предела, не представляя, как моему телу удастся удержаться так далеко от пола. День выдался тяжелый, поскольку в то утро Порочисте сообщили о самоубийстве друга, которого она знала всю жизнь. Накануне Тревис был объявлен пропавшим без вести. Тем утром Порочиста сказала: «Я думаю, что он жив. Я думаю, что он… просто куда-то уехал». Пару часов спустя я заглянула к ней. Она сидела на кровати, ссутулившись над телефоном, и плакала.

Для нас с Бри личная встреча была чем-то вроде чуда: когда я уселась и спросила ее, не работа ли привела ее в Санта-Фе, она ответила, что проделала 13-часовой путь на машине из Сан-Антонио с мужем и сыном, только чтобы встретиться со мной. Господи помоги, подумала я, из последних сил стараясь держать спину. Я рассказала ей, что случилось с Порочистой. Спросила, следует ли нам что-нибудь сделать.

– Когда кто-то умирает, – ответила Бри, – я иду и ставлю за этого человека свечку. Нахожу святилище Девы Марии Гваделупской в любом городе и ставлю свечу за покойного. Еще, мне кажется, важно понимать вот что: как утверждают многие традиции, после того как состоялась смерть, есть трехдневный период, когда граница несколько нарушена, поскольку она вроде как настраивается. Но для начала Порочисте хорошо бы благословить Тревиса и его родителей, а также быть открытой к его знакам и знамениям, напрямую обращенным к ней. Может прозвучать песня, которая в ее памяти связана с ним, или попадутся слова на табличке, текст в журнале…

«Священные искусства», магия, ритуалы дарят мне некоторое утешение в моей болезни. Прочесть молитву, зажечь свечу, сделать целебный состав – все это означает, что я могу еще хоть что-то сделать, когда, кажется, сделать уже ничего нельзя.

Пока Бри говорила, я обратила внимание на то, что в ее украшениях очень много сердечек милагро – народных амулетов. Позднее на той же неделе, во время поездки в Чимайо, я видела похожие милагро, выставленные на продажу в сувенирных магазинах. Я купила там красный деревянный крестик, украшенный сердечком, который теперь висит над моим алтарем. Веки и розовые щеки Бри поблескивали золотой пылью. Я рассказала ей о том, что случилось с Порочистой, которая сопровождала меня в кафе и теперь сидела в другой стороне зала. «Женщина без возраста» – так назвала Бри Порочиста, когда мы вернулись в свой номер в мотеле.

Мы с Бри разговаривали о магии и ее полезности во времена политического гнета (в том месяце должна была состояться инаугурация Дональда Трампа); о новом фильме из серии «Звездных войн», «Изгой-один»; о важности работы («Какой бы твоя работа ни была, она важна. Главное – прикасаться к людям, ради которых ты находишься здесь, наилучшим возможным способом»); о пути Бри от будущего адвоката к преподаванию священных искусств через интернет. Замечательная особенность разговора с учителем, особенно когда ты больна, заключается в том, что нет нужды поддерживать беседу: достаточно хорошего стимула или вопроса – и учитель сам с удовольствием разовьет тему. Но я свернула наше общение примерно через час, чувствуя себя виноватой из-за того, что заставила ее ехать так далеко, чтобы поговорить со мной так недолго. И все же я не ощутила осуждения с ее стороны.

– Похоже, ты устала, – сказала Бри. – Пожалуйста, поезжай отдыхать.

Вместо того чтобы отправиться прямо в мотель, что с полной очевидностью привело бы к неодолимому бездействию, мы с Порочистой пошли в святилище Девы Марии Гваделупской. Солнце уже село, забрав с собой крохи зимнего тепла. Мы двигались медленно, поскольку Порочиста опиралась на трость, а на дороге чернели коварные островки льда. У нас не было с собой свечи, чтобы поставить, но в святилище стояли прозрачные ящики, наполненные прошениями, и я сказала подруге, что она могла бы написать записку и бросить в один из ящиков. Я ждала ее, сидя на холодной как лед скамье, и смотрела на благодушное, гладкое лицо Богородицы. В день Девы Марии Гваделупской в прошлом месяце Бри разослала молитву с такими словами: «Где утрата, грусть, зияющие дыры, полные воющих ветров скорби и печали, – там Она». Мы пошли в святилище ради друга Порочисты; но также – и, наверное, в основном – ради Порочисты и ее скорби.

Замечательная особенность разговора с учителем, особенно когда ты больна, заключается в том, что нет нужды поддерживать беседу: достаточно хорошего стимула или вопроса – и учитель сам с удовольствием разовьет тему.

Я когда-то впервые обратилась к Бри, потому что психоз заставил меня опасаться за собственный разум. С тех пор священные искусства дарят мне некоторое утешение, не столько посредством системы убеждений, которую они обеспечивают, сколько посредством рекомендованных ими действий. Прочесть вот эту молитву, зажечь вон ту свечу, выполнить такой-то ритуал, составить такую-то соль или медовую банку… Это означает, что ты можешь кое-что сделать, когда кажется, будто сделать ничего нельзя.

К тому времени, как я взялась за эту книгу, у меня уже много лет не было галлюцинаций. Порой возникает пара визуальных всплесков или слышится громкий хлопок в комнате, где никого нет, но в остальном мое чувственное восприятие свободно от червивых трупов или призрачных голосов. Последний эпизод бредового мышления случился четыре года назад. Но