Спящая красавица - Раймонд Чандлер

— После вашего высказывания о возможной причастности Лорел к преступлению я считаю, мне не следует разговаривать на эту тему.

— Высказывал-то предположение я.

— Верно.

— Я подумал, что данный вопрос тоже надо поставить. Я вовсе не допускаю, что идея принадлежала Лорел. В худшем случае она просто с ней согласилась.

— Чего ради?

— Она жаждала найти выход из положения и была в таком отчаянии, что ее устраивал любой. Допустим, она с кем-то уехала и этот тип, с ее ведома или без него, позвонил ее родителям и потребовал денег. Это вовсе не значит, что она вне опасности. Наоборот, в этом случае опасность даже возрастает.

— Вы хотите сказать, что если она знает человека, у которого находится, то он скорее ее убьет?

— Именно так я и рассуждаю. Он или они.

— Честное слово, вы все это просто придумываете!

— А что мне еще остается делать? Я же предупредил, что не предлагаю вам теорию, а всего лише высказываю несколько предположений. Похоже, вы восприняли их серьезно. Я тоже. Помните, я провел некоторое время с Лорел, прежде чем она скрылась. Она была открыта для любых неприятностей, не защищена ни от чего. И если она столкнулась с человеком в аналогичной ситуации...

— Ядерные компоненты соединились?

Но шутка не получилась.

Мы наконец выбрались на свободное ночное шоссе. У меня сжалось сердце при мысли, что совсем недавно я проезжал этой дорогой с Лорел.

— Ядерные бомбы...— сказала Элизабет тоном человека, стремящегося переменить предмет обсуждения.— Сегодня я слышу о них не в первый раз. Днем уже слышала от мужа, прежде чем убедила его лечь в постель. Считается, что у мужчин не бывает истерик, но он был на грани таковой. Конечно, ему довелось в жизни пережить гораздо больше, чем мне, в особенности за последние два дня. Из-за этого я делаю ему скидку. Ну и потому еще, что он старше меня.

Похоже было, что она спорит сама с собой о мужской доблести своего супруга.

— Что же он говорил вам о бомбах?

— Ничего стоящего. Если бы подобные небылицы мне наплел кто-нибудь другой, а не Бен, я бы подняла этого человека на смех. У Бена появилась дикая идея, что наша нефтяная скважина стала давать протечку потому, что какой-то враг разместил на дне океана некое ядерное устройство. Конечно, Бен страшно устал и не переносит спиртного.

— Враг Соединенных Штатов?

— Ну нет, так далеко он не зашел. Его личный враг или враг компании. Либо кто-то, старающийся опорочить нефтедобывающую промышленность.

— Это же немыслимо, не правда ли?

— Разумеется. Порой мне кажется, что мой муж становится параноиком. И это понятно: по натуре он совестливый, чувствительный, поэтому страшно переживает свою вину. Он сам не раз говорил, что был слишком впечатлительным для боевого морского офицера. До него это дошло, когда он увидел снимки результатов бомбежки Токио. Они его потрясли.

—- Разве он имел какое-то отношение к этим бомбежкам?

— Нет, дело не в этом... Просто авария с нефтью — не первая его трагедия. Ему уже второй раз приходится чувствовать себя ответственным за чужое горе. Его судно «Кэнон Саунд» было выведено из строя пожаром у Окинавы, при этом погибло несколько человек.

— Он был виноват?

— Он же был капитаном. Естественно, он в первую очередь должен был отвечать за случившееся. Бен никогда .не говорил об этом, как и Джек. Мне думается, ни один человек не любит вспоминать о тяжелых минутах жизни.

— Так ваш брат тоже находился на борту «Кэнон Саунда»?

— Да, Джек был молодым офицером, только что окончившим школу связи. Бен устроил его на свое судно, чтобы Джек находился у него под крылышком. Боюсь только, что крылышко это оказалось не очень надежным. Джек пробыл на судне неделю или две, и вдруг им приказали отправляться под Окинаву. Ну а там пожар. Это явилось концом морской службы для Джека и концом военно-морской службы моего мужа.

— Его демобилизовали с флота?

— Не совсем. Он получил место на берегу в Грейт Лейксе. Но он ненавидел эту службу, и я тоже. Ему, конечно, было гораздо тяжелее, чем мне. Когда я вышла за него замуж, он был чрезвычайно важным и самоуверенным и постоянно говорил о том, что в один прекрасный день станет адмиралом. Работа в Грейт Лейксе была бесперспективной. И как только кончилась война, Бен демобилизовался, подал в отставку. К счастью, он

был женат т мне, отец взял его на службу в компанию.

Она говорила еле слышным голосом, воспоминания о прошлом сами собой оформлялись в неторопливое повествование. Она не забывала о моем присутствии, которое оправдывало затеянный разговор, однако рассказывала все не только для меня, в равной мере она адресовала это и самой себе.

— Может ли прорыв нефти стать концом карьеры вашего мужа в компании «Леннокс Ойл»?

— Не знаю. Похоже, для многого наступил конец.

Она замолчала, но я не сомневался, что мысленно ее рассказ продолжается. И действительно, вскоре я услышал:

— Боюсь, мой отец окончательно от нас отвернулся. Мы разочаровали его тем, что у нас нет детей. Теперь он отыскал себе некую Конни Хэнгуд, которая прежде была преподавательницей в школе Ривер Бэлли. Она далее моложе меня. Ей бы подыскать себе молодого парня, а она!..

Последнюю фразу Элизабет произнесла с презрением и гневом, но тут же взяла себя в руки и продолжала ровным голосом:

— Папе около семидесяти, но он спит и видит, как женится на ней, когда будет оформлен развод с мамой. Он даже толкует о создании новой семьи.

— Разговоры не приносят вреда.

— Нет, это не пустая болтовня, таково его твердое намерение. С помощью этой особы он убедил себя, что к нему пришла вторая молодость. И конечно, Конни постарается добиться увольнения Бена, чтобы окружить отца своими людьми... Разговоры об этом шли еще до прорыва нефти, а теперь, когда произошла авария, с Беном покончено.

— Но ведь прорыв был чистой случайностью, не так ли?

— Должно быть... Но отец все равно обвинит Бена. Отцу всегда нужен козел отпущения.

Эта фраза прозвучала холодно и тяжеловесно, очевидно, была основана на фактах прежнего опыта Элизабет.

Немного помедлив, она добавила:

— Одной планете, забыла какой именно, требуется около тысячи шестидесяти лет, чтобы совершить полный оборот вокруг солнца. Год на этой планете получается

бесконечно долгим. И вот такой год, кажется, наступил для нашей семьи.

— Это Нептун?

— Может, и Нептун. Бог морей, верно? А что, если он от ярости сошел с ума и выплюнул нашу нефтяную скважину? Только, пожалуйста, не говорите о такой возможности в присутствии моего мужа, а то он с радостью ухватится за эту версию!

 Глава 11

Дальше мы ехали молча, как компаньоны по космическому путешествию, пока не свернули с шоссе у Пасифик Пойнта. Элизабет объяснила мне, как разыскать дом ее брата в пригороде Монтегиста к югу от городской черты.

Когда мы оказались на подъездной дороге, ночное небо скрылось за нависшими над нашими головами густыми кронами деревьев.

Потом оно вновь появилось перед нами, пронизанное лунным светом, струившимся на поблескивавший океан. Дом, прилепившийся к самому краю утеса, в перспективе казался маленьким и приземистым. Все окна были освещены. Я поставил машину возле каменной ограды, слева от дороги.

— Давайте я сама с ним поговорю,— предложила Элизабет.

— Ол-райт, но я тоже хочу войти.

Она взглянула мне в лицо.

— Зачем? Мне гораздо проще договориться с Джеком без свидетелей.

— Мы приехали сюда вовсе не для того, чтобы облегчить вашу задачу. И я отправился не ради прогулки.

— Хорошо, пойдемте, раз вы настаиваете.

— Это вовсе не каприз. Я бы предпочел находиться дома в постели, но пойду, потому что привык честно'относиться к своим обязанностям.

Она с раздражением вздохнула, но сразу же справилась с собой. Сжав мою руку, она проговорила:

— Не злитесь, мистер Арчер. Джек практически единственный человек, на кого я могу опереться в любое время.

И словно в подтверждение ее слов из ворот к каменной ограде вышел Джек Леннокс. Он нес в руках винтовку с телескопическим прицелом, н прежде чем я успел догадаться о его намерениях, он оказался рядом с машиной и прицелился мне в голову.

Я похолодел и высунулся из машины. От страха, я весь дрожал, но все же ухитрился внешне спокойно сказать:

— Опустите винтовку, мистер Леннокс. Разве вы меня не узнаете?

Какое-то мгновение он все еще продолжал делиться. Похоже, его совершенно не интересовало, кто я такой. Потом он все же приподнял винтовку, так что теперь она уже не была направлена в меня. Я выпрямился.

Холодный страх и злоба кипели во мне. Единственное желание было отнять у него винтовку и забросить ее далеко-далеко, через дом и утес в море.