Сердце ледяного мира - Яна Шепот

женщина и слабо кивнула.

— Не подскажете, где находится дом Калима?

Он жил рядом с таверной. У него был богатый дом с высоким крыльцом, украшенным резными колоннами, будто здесь жил магнат. Оратор толкнул калитку, пересёк двор и стал подниматься по лестнице. Дверь в сени была приоткрыта и из-за неё раздавались голоса. Оратор замер на предпоследних ступенях и прислушался.

— Я поэтому и отправился со всеми прочёсывать лес, в надежде его найти! — раздался низкий голос Аронима.

— А ты уверен, что он заблудился в лесу? — поинтересовался громкий и твёрдый голос Калима, старейшины с кучерявой бородой, который любил одеваться в белоснежный тулуп.

— Я не знаю, в чём быть уверенным. В деревне Эрна нет! Он как сквозь землю провалился! — ответил Ароним злобно, а затем немного помолчал и добавил уже тише: — Ера всю ночь плакала. Да и я себе места не нахожу.

— Неужели ты думаешь, что Алин и Эрн…

— Я не знаю.

От удивления у Оратора глаза на лоб полезли. Значит, в магических делах замешаны их дети, а не только войт с дочерью. Дело приняло весьма интересный оборот. Оратор наклонил голову сначала в одну сторону, затем в другую, словно перекладывал мысли, а потом выставил перед собой руки и выдохнул. Нужно собраться и не подавать вид, что он знает их тайны. Оратор спустился с крыльца, а затем снова поднялся, но уже громко стуча каблуками по ступенькам. Голоса тут же замолчали, на крыльцо вышел Калим. Он был одет в простые штаны, длинную рубаху, расшитую на груди узорами. На плечи старейшина накинул рыжий кожух. Увидев Оратора, кучерявобородый скрестил руки на груди.

— Зачем пожаловали? — нахмурился старейшина.

— Я пришёл просить созвать Совет, — отчеканил Оратор.

— По поводу? — язвительно поинтересовался кучеряводородый.

— По поводу находки в лесу. Если Вы не помните, то мы обнаружили женские платья, которые, вне всякого сомнения, принадлежат Алин. И я, и народ требуем объяснений!

— Вы не в праве что-либо требовать! — воскликнул Калим. — Вы всего лишь Оратор. Вы отвечаете за религию и веру, а политика — не вашего ума дела! Мы сами разберёмся с тем, что нам делать! А теперь убирайтесь отсюда! — Калим указал пальцем на калитку.

Гнев старейшины, его желание скрыть находку ещё раз подтвердили опасения Оратора, поэтому в келлии первым же делом он достал лист бумаги и перо.

«Многоуважаемый Прозревший!

Отправляю Вам вдогонку ещё одно письмо, так как события развиваются стремительно. В предыдущем я упоминал о том, что Ивор и Алин связаны с колдунами и магией. С великим прискорбием и ужасом я вынужден сообщить, что богохульными делами занимаются еще старейшины и их дети!

Я даже боюсь предположить, насколько глубоко в Лаерд проникла магическая зараза.

Смею Вас просить отправить сюда тех, кто сможет разобраться в том, что здесь происходит и найти управу на пособников колдунов. Со своей стороны, я обещаю всячески содействовать расследованию.

Низко склоняюсь перед Вами и

открываю своё сердце перед Всевидящим,

чтобы он видел, что я чист перед ним

и наполнен светом его взора.

Оратор Лаерда Дариан Кодд».

Оратор свернул лист, поставил печать и достал из клетки последнего голубя.

— Лети, мой хороший. Лети!

Птица взмахнула крыльями и растворилась на фоне небесной серости. Оратор спустился на первый этаж, разжёг огонь, положил сверху стальной лист, так, чтобы он закрывал половину чаши, поставил на него котелок с водой. Берта оставила на столе свёрток. Внутри лежали кусок полендвицы, два варёных яйца и несколько ломтиков хлеба.

После завтрака Оратор заварил себе чаю и с кружкой в руках поднялся на второй этаж келлии. Дверь, ведущая на пьедестал, была приоткрыта. В канделябрах горело несколько свечей. Оратор смотрел, как трепетало их пламя, и думал о том, как же велик и мудр Всевидящий. Он знал, что в деревушке, спрятанной в лесу, разрастается и крепнет зло, поэтому Он привел сюда Оратора, чтобы изобличить магию и выгнать её из этих земель. Теперь он, Оратор, в войне с колдунами. Это ответственная миссия! И он не должен её проиграть! Только воевать он будет не огнём и мечом, а словом.

* * *

На вечернюю службу пришло так много прихожан, что все не поместились, поэтому некоторые стояли за дверями. От десятков голосов Дом гудел, подобно улью, но когда Оратор вышел на пьедестал, то все замолчали и посмотрели на него. Ждали. Казалось, даже не дышали. Под этими взглядами Оратор ощущал себя, подобно Богу.

Он осмотрел паству и заметил много новых лиц. Среди них Оратор узнал тех, кто не проявлял интереса к новой религии и даже выступал против.

Берта добавила несколько капель масла в чашу благовоний. Вскоре Дом наполнился запахом можжевельника с легкими нотками лимона. Оратор вдохнул, и ему показалось, что вместе с ним сделали вдох и прихожане.

— Магия процветала на землях элладов. С её помощью менялась суть вещей: вода превращалась в стекло, оживали статуи, кареты ездили без лошадей, и происходило много чего удивительного и пугающего, — произнёс Оратор и замолчал.

Люди не ожидали, что он будет восхвалять магию, поэтому смотрели с подозрением и возмущением. Оратор растягивал паузу, чтобы эмоции прихожан достигли накала, а затем добавил громким, осуждающим голосом.

— За это элладам пришлось расплатиться собственными душами. Магия разъела внутри всё доброе и светлое! Сделала их сердца чёрствыми и наполнила гордыней. Всемогущество опьянило элладов, и они возгордились, стали считать себя равными Богам. В надежде занять их место короли элладов собрали войско и двинулись к Сангару, — Оратор опять замолчал и продолжил громким полушёпотом, скользя взглядом по прихожанам, затем поверх их голов, по стенам Дома, к самым сводам. Он хотел показать, что обращается не только к прихожанам, а к самому Всевидящему, рассказывает ему о трудной человеческой доле: — Но мы знаем, чем всё закончилось. Мы видим последствия этой гордыни: Древние Боги ушли, мир сковала вечная зима. Мы медленно умираем! С каждым годом холода приходят всё раньше и становятся всё суровее. Всё реже дети зарождаются во чреве, а если и зарождаются, то появляются на свет хилыми, болезненными и с уродством, — Оратор нахмурился, уцепился за перила и посмотрел вниз. Он старался поймать взгляд каждого пришедшего, чтобы тот думал, что обращаются лично к нему. — За гордыню элладов расплачиваются наши дети и внуки! Нравится вам это? — Народ неодобрительно зашумел. — Я не уверен! Выбрали бы вы себе такое будущее, если бы могли? — И снова люди возмутились. Оратор услышал даже несколько чётких «нет» и «никогда». — Вы правы. Никогда! Этот выбор сделали за нас. Там, далеко на юге, кучка жалких