Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

Глава 11. Тяготы служебные, метания любовные

Алексей Корсаров, как и многие, прошедшие огонь сражений, в приметы не то, чтобы верил, но относился к ним с вниманием, стараясь и в маразм суеверия не впадать, но при этом и лихо без нужды не тревожить. Сразу после завтрака он решил отправиться к господину Рябинину, коего Алеся назвала последним любовником госпожи Васильевой, а затем непременно наведаться к отцу и сыну Пряниковым, с коими любвеобильная особа тоже амуры крутила. Конечно, приходить без приглашения дурной тон, но Алексею всегда больше по душе была песенка Винни-Пуха «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро», и вообще, ну кто, скажите на милость, в здравом уме и твёрдой памяти по собственной воле следователя в гости пригласит?!

Корсаров с головой ушёл в расследование, как щитом закрывшись им от тайн и скандалов в доме госпожи Абрамовой, а самое главное, от того вихря чувств, что просыпался в душе всякий раз, как он видел Лизу, слышал её нежный голос, ощущал тонкий аромат духов. Конечно, стоило бы признаться хотя бы самому себе, что чувства к Елизавете Андреевне уже перестали быть просто дружескими, но Алексей предпочитал упрямо игнорировать очевидное. Слишком тяжело он переживал смерть своей жены, чтобы снова беззаботно распахнуть своё сердце.

«Нет, не надо мне больше такого счастья, - решил для себя Корсаров, - тут дел выше крыши, преступления сыплются одно за другим как горох из дырявого мешка, не до любви совершенно. И вообще, найду убийцу госпожи Васильевой и закручу необременительную интрижку с какой-нибудь симпатичной крошкой, развеюсь, пар выпущу», - Алексей прицыкнул на скептический шепоток, голодным червячком грызущий сердце, и огляделся по сторонам, вспоминая, в какую именно из трёх подозрительного вида свороток надо поворачивать, чтобы выйти на Большую Извозчичью, на которой проживал господин Рябинин, со слов слуг в доме Софьи Витольдовны, человек вполне обеспеченный и творческий, каждую неделю в местной газете стихи печатающий и раз в полгода выставки картин устраивающий.

«Направо или налево? – Алексей нахмурился, переводя взгляд с одного грязного поворота на другой, прямо посередине которого разлилась большая лужа с гордо дрейфующими в нём яблочными огрызками. – А, вспомнил, у чахлой берёзы!»

Как на грех, берёзки и справа и слева были удивительно неказистые, с обломанными ветвями и пожухлыми листьями.

«Чёрт, придётся план посмотреть», - Корсаров недовольно нахмурился, открыл саквояж и принялся перебирать его содержимое в поисках половинки листа, на коей кучер Захар, человек обстоятельный и дотошный, начертал путь до господина Рябинина и купца Пряникова. – Мрак, да где этот лист?!»

Алексей обыскал саквояж и крепко, до хруста, стиснул зубы. Плана не было, похоже, листок так и остался лежать на столе в гостиной.

- Вот чёрт, - прошипел Корсаров, - придётся возвращаться.

Сразу же вспомнилось, что возвращаться – знак дурной, в лучшем случае означающий, что дело закончится ничем, а в худшем, по традиции мрачного фольклора, грозящий всеми бедами и напастями вплоть до смерти. Следователь с досадой поджал губы, недовольно крутанул тростью, распугав стайку крикливых гусей, с деловым видом направляющихся к луже.

- Ладно, - Алексей махнул рукой, - я быстро обернусь. Всё равно час ещё ранний, господин Рябинин если и проснулся, то из дома уйти не успел. Захар говорил, что поэт полуночничать любит, посему рано не встаёт, отсыпается.

Негромко напевая себе под нос песенку про мишку, который хорошо живёт на свете, Корсаров быстро вернулся в дом к госпоже Абрамовой, неслышно, дабы никто не встретился и разговор, время отнимающий, не начал, скользнул в гостиную, подхватил лежащий на столе план, напоследок бросил мимолётный взгляд, по привычке проверяя, всё ли в порядке, да так и застыл. Воздух со свистом вылетел из груди, словно кто-то невидимый со всей силы ударил следователя в живот, мир, ещё минуту назад такой радужный и светлый, словно подёрнулся тленом и пылью. Пропали звуки, запахи, цвета, осталась лишь Лиза в объятиях своего жениха, их страстный поцелуй, их единение и готовность раствориться друг в друге без остатка. Наблюдать сие у Алексея не было ни малейшего желания, наслаждаться болью он никогда не умел, да и не желал учиться ничему подобному, только вот Елизавета Андреевна притягивала его к себе словно магнитом. Корсаров и рад был бы уйти, да ноги словно к полу приросли, отказываясь подчиняться приказам разума, впрочем, весьма невнятным и неубедительным. Лишь когда поцелуй завершился и затуманившиеся зелёные глаза Елизаветы Андреевны взглянули на Алексея, к следователю вернулась способность двигаться. Круто развернувшись, так, что мало искры из-под каблуков не посыпались, Алексей Михайлович спешно покинул гостиную и помчался прочь, толком даже не видя дороги, действуя исключительно на рефлексах. Врождённый автопилот не подвёл, Корсаров вышел не куда-нибудь, а к тем самым двум свороткам, и остановился у самого края большой лужи, даже ног не замочив. Где-то в глубине души рыдал, прижимая к груди острые осколки радужных надежд, рыцарь без страха и упрёка, романтик, готовый подарить всего себя без остатка любимой женщине, но оказавшийся ненужным и брошенным. Сего несчастного решительно задвигал в тёмный угол и запирал на пудовый замок неподкупный следователь, для которого нет и не может быть ничего, кроме работы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алексей решительно расправил плечи, сверкнул глазами, напугав маленькую грязную дворняжку, которая вздыбила шерсть и заворчала, проворно ввинчиваясь задом в брошенную на углу рассохшуюся бочку, и достал из кармана злополучный план, изрядно помятый. Одного быстрого мимолётного взгляда на корявый рисунок, выполненный со всем старанием и даже снабжённый пляшущими в разные стороны крупными печатными буквами надписей, хватило, чтобы выбрать нужное направление. Корсаров сжал план в руке, но вспомнив, как старательно выводил кучер каждую линию, как пыхтя от усердия и шевеля губами, дрожащей от напряжения рукой изображал каждую букву, медленно разжал пальцы, разгладил листок и убрал его в саквояж. Выкинуть то, во что в прямом смысле слова душу вкладывали, рука не поднималась.

«Друг мой, Вы становитесь сентиментальны, - хмыкнул Алексей Михайлович, широким шагом направляясь к выглянувшему из-за поворота дому, слишком вычурному для простой усадьбы и излишне скромному для особняка. – Сие качество крайне губительно для следователя!»

Корсаров покачал головой, подошёл к увитой плющом самого траурного из всех оттенков зелёного кованой изгороди и остановился, глядя на дом. Алексей считал, что вещи, а особенно жильё, могут рассказать о своём хозяине ничуть не меньше, чем бдительные пенсионерки у подъезда или соседи. Кошатника выдадут царапины на косяках, домашнего тирана – гнетущая атмосфера и отсутствие тяжёлых предметов в зоне доступа, любителя пускать пыль в глаза – обилие дорогой мебели с претензией на старину и безумное смешение стилей.

Дом, в котором обитал господин Рябинин, казалось, всеми стенами выпирал вперёд, чтобы его заметили и всенепременно застыли, любуясь или же недовольно жмурясь. В греческом стиле выполненные колонны соседствовали с узкими готическими окнами, роспись на стенах имитировала, довольно пошло и безвкусно с точки зрения следователя, украшения дворца, а венчало всё это безобразие куполообразная крыша, более подходящая терему какой-нибудь сказочной царевны. В выборе цветов мастер тоже не скромничал, щедро используя в работе жёлтую, зелёную, синюю и даже красную краску.

«Домик Безумного Шляпника, - Алексей отошёл на пару шагов, чуть склонил голову к плечу, пытаясь хоть немного привыкнуть к столь вопиющему абстракционизму, - нет, это Дом Вверхдном, в котором жила Пеппи Длинныйчулок».

Корсаров потёр глаза, отвыкшие от столь бурного многоцветья, и, стараясь более по сторонам не смотреть, направился к воротам, надеясь, что они всё-таки существуют, причём в нормальном месте, а не, скажем, с задней стороны дома среди зарослей крапивы и шиповника. В принципе, с хозяина этого дома сталось бы устроить вход в дом через подземный ход, а то и заставить посетителей, особенно явившихся без предупреждения, перелезать через изгородь. Алексей Михайлович даже подёргал плющ, проверяя, сможет ли он выдержать вес взрослого мужчины. Растение с испытанием справилось блестяще.