Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

- Сыночку моего не трогайте, - истерически вскричала Елена Степановна, кидаясь к сыну, но её к полу точно гвоздями прибил гневный окрик тётушки:

- Не сметь! Прекратить!

И столько власти было в голосе тёти, что даже Прохор Милорадович перестал вырываться и сыпать оскорблениями, уткнулся лбом в пол и истерически разрыдался, вздрагивая всем телом.

- Прохора в комнату увести, дабы он никому боле беспокойства не причинил, - тётушка свирепо зыркнула на нас, досадуя за минутную слабость, свидетелями коей мы все стали, - все остальные за стол садитесь, нечего скакать почём зря.

- Я с сыном пойду, - Елена Степановна резко поклонилась, не скрывая ядовитой иронии, - благодарствую за угощение, а паче того за привечание. Довели моего мальчика до срыва нервного, а он такой чуткий, такой ранимый.

- Этот Ваш чуткий да ранимый полюбовницу свою мало к праотцам не отправил, - пробормотала Глафира Михайловна и тут же часто и мелко закрестилась. – Господи, срам-то какой, прости и защити меня грешную, а паче того дочь мою, деву невинную, обереги в этом гнезде разврата, сохрани чистоту её непорочную.

- Если кого-то в моём доме что не устраивает, так я ведь никого силком не держу, - произнесла тётушка, ни на кого не глядя, но при этом достаточно громко, чтобы все услышали и поняли.

После этих слов все дружно уткнулись в свои тарелки и чашки, завершая трапезу и делая вид, что ничего, ровным счётом ничего не произошло.

- Тётушка, а помните, Вы бал устроить обещали? – прощебетала Катюшка, которая долго молчать физически не могла.

Тётя недовольно бровью повела:

- Верно, обещала, было дело. Только есть ли резон о нём теперь вспоминать, столько бед на нас да соседей обрушилось.

- Право, Софья Витольдовна, именно теперь бал и будет уместен, как никогда, - Люба церемонно, без малейшего стука опустила чашку на блюдце и холодно улыбнулась, - в хлопотах по подготовке страхи да печали отступят, а после бала и вовсе испарятся.

Угу, испарятся, как же. Наша ледяная принцесса ещё сказала бы, что Дарья Васильевна оживёт, и мы с Алексеем Михайловичем будем… близкими друзьями. Да-да, именно об этом я и подумала и ни о чём более! Я хоть себе зарок и давала, не утерпела, посмотрела на следователя, но тот сидел с отсутствующим видом, словно сей разговор его ни в коей мере не касался. А ведь господин Корсаров чудесно поёт, и на балу можно было бы попросить его исполнить какой-нибудь романс. Я так люблю музыку, а Петенька, к сожалению, петь совсем не умеет, увы. Я досадливо тряхнула головой, опять поймав себя на том, что сравниваю двух мужчин, и сравнение выходит не в пользу моего жениха. Нет, право слово, нужно не мешкать с разрушением действия любовного артефакта, а то уже никакого житья не стало, только о господине следователе и грежу!

- Лизавета, заснула что ли?! – гневный окрик тётушки заставил меня вздрогнуть, едва не выплеснув содержимое чашки в колени, испуганно взмахнуть ресницами и отчаянно покраснеть при мысли о том, что я свои размышления неосторожно вслух произнесла.

- Ты приболела никак? – тётушка потянулась потрогать мне лоб. – Вон, горишь вся.

- Пустое, тётушка, чай просто горячий, - из-под длинных ресниц я приметила, что Алексей Михайлович не оставил слова тёти о моей болезни без внимания, посмотрел на меня пристально, отчего у меня словно варенье по венам побежало, а на губах сама собой улыбка расцвела. – Вы меня о чём-то спрашивали?

Тётя фыркнула, глаза закатила, но, тем не менее, снизошла до объяснений, что не часто делала, уверенная в том, что все её слова должны быть и услышаны, и поняты с первого раза, а ещё лучше сразу же и исполнены:

- Девицы наши бал просят устроить, ты-то что по этому поводу думаешь? Стоит али нет? Как-никак у твоего жениха тётку зарезали, тебе и решать.

Я задумчиво прикусила губку, посмотрела на надменно вскинувшую брови Любу, молитвенно сложившую ладошки Катеньку, опять витающего мыслями где-то в неведомых далях господина Корсарова и вскинула голову:

- Всенепременно нужно будет бал организовать. На нём мы с Петенькой… - я хотела сказать, что на празднике мы непременно назовём день свадьбы, но язык не повернулся. Такими ведь вещами не шутят, они не имеют обратной силы, это фактически признание, вернуть которое без урона для репутации нельзя. – Мы с Петенькой танцевать будем. А Алексей Михайлович нам романс исполнит, у него чудный голос!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- И когда это тебе господин следователь петь изволил? – прощебетала Катюшка, но я лишь таинственно улыбнулась, испросила у тётушки разрешения подняться к себе и покинула столовую.

Зная тётушку, с балом она мешкать не станет, значит и мне нужно как можно быстрее разрушить пагубное влияние любовного артефакта, чтобы развеять ядовитый дурман и снова вернуться к своему такому простому и понятному жениху, которого я очень люблю. И на балу мы будем танцевать, кружиться в вальсе, и его карие глаза будут взирать на меня с любовью и нежностью. Я мечтательно улыбнулась, но тут же приглушённо охнула и прижала ладошку к губам. Глаза у Петеньки были небесно-голубые…

Я досадливо притопнула ножкой, поспешно вернулась к себе в комнату, достала толстый, в потрескавшемся светло-коричневой кожи переплёте фолиант и зашуршала вкусно пахнувшими стариной и тайной страницами в поисках нужного ритуала. Как обычно, искомое упрямо не желало находиться, я нервничала, листая страницы всё поспешнее и нетерпеливее. Да где же, где, я же точно помню, что он был, не мог же он испариться, право слово, так не бывает! А, вот он, слава тебе господи! Я восторженно хлопнула в ладоши и низко склонилась над страницами, разбирая мелкий, весь в причудливых завитках, миниатюрных рисунках и крохотных чертежах, выполненных прямо на полях, текст. Итак, что тут у нас? Согласно книге, чтобы развеять действие любовного артефакта, мне нужно истолочь в мелкий порошок вишнёвый мыльный камень, добавить к нему измельчённый светло-жёлтый солнечный камень, коий ещё янтарём именуют, и лунный камень в равных долях, тщательно перемешать, высыпать на любовный амулет и трижды произнести: «аррегатум морте», после чего вылить на засыпанный порошком артефакт половину стакана целиодровой влаги, состав коей придворные маги-артефакторщики тщательно хранят от посторонних и передают лишь своим прямым наследникам. Затем, если всё было исполнено в точности, любовный артефакт должен вспыхнуть серым бездымным пламенем и исчезнуть, а морок страсти окончательно развеет поцелуй истинной любви. Я довольно улыбнулась, красочно представляя, как поцелую Петеньку, и тут же зажмурилась и замотала головой. Потому как на месте своего жениха упорно представляла Алексея Михайловича. Ух, от воспоминаний о его ласках, решительно зачеркнувших все представления о приличиях, меня даже в жар бросило, а губы заныли, моля повторить сладостную пытку. Не-е-ет, нужно как можно скорее освободиться от этих пагубных тенёт, пока они меня не толкнули в пучину страсти и позора! Ещё не хватало, чтобы я, позабыв о чести и приличиях, бегала за мужчиной, который меня и знать не хочет, всё время отчитывая, словно я была чадом неразумным, недавно выбравшимся из-за нянькиной юбки! Я сердито фыркнула и приступила к приготовлению порошка.

Правда, любимая забава успокоение принесла не сразу, я хмурилась, нервничала, сама не зная, почему и отчего, и вообще всё валилось из рук. Даже любимая ступка из дымчато-белого прозрачного алмастита, магического камня, способного, если таковым будет желание владельца, и булатную сталь в порошок перетолочь, обнаружилась не сразу, а мыльный камень, всегда такой мягкий, упорно не желал перетираться в порошок. Я злилась, кусала губы, чтобы удержаться от резких слов, время от времени смахивала слёзы непонятной какой-то детской обиды и досады и упрямо продолжала работать ступкой, вспоминая увиденную в детстве белочку, запертую в железном колесе, со всех сторон окружённом магическим куполом, чтобы зверюшка не могла выскочить и сбежать. Несчастная пушистая пленница рвалась на свободу и неустанно перебирала лапками по жёрдочкам, колесо чуть слышно поскрипывало и вертелось, отчего в хорошеньком, взрослому человеку по колено, замке загорались огни, начинали кружиться в танце нарядные пары, а на ажурный балкончик выходили миниатюрные король с королевой и приветственно махали руками. Я очень хорошо помню, что мне до слёз и горестных всхлипов было жаль белочку, и все красоты и чудеса сказочного замка не могли меня утешить. Я хныкала и просила тётушку отпустить зверюшку, тётя сначала хмурилась и требовала, чтобы я перестала нюнить и вспомнила о правилах хорошего тона, а потом, видя, что все её увещевания проходят мимо, рассердилась, сильно тряхнула меня за плечи, грозно отчитала, лишив на неделю сладостей и всяческих увеселений, после чего приказала слугам купить этот проклятый замок и выпустить эту противную белку. Спорить с Софьей Витольдовной мало кто отваживался и по более значимым поводам, потому приказ тётушки был исполнен незамедлительно. Умница белочка, словно догадавшись, кому обязана свободой, убежала не сразу, сначала запрыгнула мне на плечо, пощекотала щёчку длинными усами, ткнулась мне в шею мокрым холодным носиком, просвиристела что-то, словно бы попрощалась, а затем быстрее молнии взвилась на дерево и скрылась в густой листве.