Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 3 - Коллектив авторов

Становление колониальных порядков в Алжире вскоре получило и политико-правовое оформление. Режим Второй республики (1848–1851 гг.) официально провозгласил Алжир частью национальной территории Франции. Губернатор теперь обладал только военной властью, а населенные европейцами области были выделены в три особых департамента. Они получили гражданское самоуправление и право посылать трех депутатов во французский парламент. Однако с оформлением власти Наполеона III (1851 г.) отношение Парижа к алжирской колонии заметно переменилось. Среди колонистов было много политических противников новоявленного властелина Франции, и уже в 1852 г. он лишил Алжир представительства в парламенте. Затем, в период Второй империи, Наполеон III заменил военного губернатора «министром Алжира и колоний», а в 1863 г. даже провозгласил Алжир «Арабским королевством», пытаясь тем самым противопоставить колонистам арабо-берберские традиционные элиты. Новую политику Парижа в Алжире проводили созданные еще в 1844 г. «арабские бюро» – посреднические учреждения между французским военным командованием и арабо-берберскими вождями. В 50-х – 60-х годах XIX в. роль «арабских бюро» была двоякой – с одной стороны, они ограничивали полномочия местных арабских шейхов, а с другой – пресекали стремления европейских колонистов непосредственно вмешаться в управление «туземными делами».

Антифранцузское сопротивление. Восстание 1871 г.

Победа над Абд аль-Кадиром досталась колониальным властям дорогой ценой: завоеватели потеряли в 1830–1847 гг. 40 тысяч солдат и вынуждены были держать в Алжире не менее 1/3 вооруженных сил Франции. К тому же злоупотребления и насилие, сопровождавшие колонизацию Алжира, постоянно пробуждали у алжирцев антифранцузские настроения. Поражение Абд аль-Кадира обозначило окончание организованного сопротивления, но труднодоступные области Сахары и горная Кабилия оставались центрами часто вспыхивавших локальных восстаний. На протяжении 1850-х годов французы с трудом покорили Кабилию (1851–1857 гг.). Бунты же в сахарских оазисах – Зааджа (1848–1849 гг.), Лагуат (1852 г.), Туггурт (1854 г.) – в целом стихли к началу 60-х годов. На западе страны немалую опасность для колониальной администрации представили повстанческие движения племенных союзов бану снассен (1859 г.) и улад сиди шейх (1864–1867 гг.). Опасаясь войны с племенами на два и более фронта, колонизаторы подавляли эти восстания с особой жестокостью. Алжир стал школой карательных операций для видных французских военачальников – Пелисье, Сент-Арно, Бюжо, Кавеньяка, Мак-Магона. По сути дела, весь цвет французского военного командования прошел через многолетний опыт варварского устрашения коренных жителей Алжира. Это обстоятельство позже сказалось и на избранных ими методах подавления политических оппонентов в самой метрополии, особенно в ходе разгрома Парижской коммуны.

Если разрозненные выступления племен сранительно легко подавлялись колонизаторами в 1860-е годы, то в 1870 г. положение серьезно изменилось. Поражение Франции в войне с Пруссией и провозглашение Парижской коммуны создали в Алжире благоприятные условия для нового всплеска антиколониальных движений. С одной стороны, значительная часть колониальных войск была переброшена во Францию – сначала для ведения боевых действий против Пруссии, а затем – для подавления Парижской коммуны. В колонии остались сравнительно малочисленные (45 тысяч человек) и менее боеспособные части. С другой стороны, поражение французской армии под Седаном и капитуляция Наполеона III вернули алжирцам надежду на освобождение. Взятие Парижа пруссаками было воспринято в городах и племенах как признак полного разгрома Франции и истощения ее сил.

В то же время у европейского населения Алжира (особенно у колонистов и ссыльных республиканцев) крах Второй империи вызвал бурный энтузиазм. В 1870–1871 гг. в г. Алжир сторонники демократических преобразований даже создали самоуправляющиеся комитеты обороны. Они в течение полугода противостояли действиям Парижа, требуя большей самостоятельности Алжира от метрополии. Однако, когда в 1871 г. в Алжире вспыхнуло крупное восстание арабских и берберских племен, лидеры республиканцев быстро отказались от своих автономистских устремлений и предпочли встать под защиту французской армии.

Освободительное восстание алжирских берберов в 1871 г. оказалось краткой, но решительной попыткой части местных вождей воспользоваться редким моментом слабости и дезорганизации в управлении колонией. Его возглавили Мухаммед Мукрани – правитель одного из округов Кабилии (Восточного Алжира), потомок старинного берберского рода, – и его брат Ахмед Бу Мезраг. При деятельной поддержке мусульманского братства Рахманийя они смогли создать настоящую повстанческую армию численностью до 25 тысяч воинов. В марте – июле 1871 г. Восточный Алжир стал театром бурной партизанской войны. Алжирские племена захватывали коммуникации, уничтожали посты французской армии, осаждали гарнизоны, громили хозяйства колонистов. Положение французских войск в Восточном Алжире оказалось почти столь же серьезно, как во времена борьбы с Абд аль-Кадиром.

Сознавая всю опасность восстания, власти метрополии приняли радикальные меры. Ослабленный за годы франко-прусской войны колониальный корпус был усилен, и его численность была доведена до 86 тысяч человек, а из среды колонистов была создана вооруженная милиция. Планомерные действия в духе тактики «подвижных колонн» позволили французскому командованию уже к лету 1871 г. разгромить основные силы восставших. В 1872 г. было проведено поголовное разоружение населения, а наиболее активные вожди восстания были высланы в Новую Каледонию. Восстание 1871 г. явилось последней крупной вспышкой антифранцузского сопротивления в Алжире, хотя отдельные столкновения племенных ополчений и колониальной армии продолжались вплоть до 1883 г.

Общественное развитие Алжира в конце XIX в.

Окончание полувековой борьбы за покорение Алжира позволило европейским колонизаторам ощутить себя хозяевами страны. В конце XIX в. страна наиболее четко подразделяется на две части – «полезный Алжир» (l’Algérie utile) и «туземный Алжир». «Полезный Алжир» включал в себя центральную и западную часть алжирского приморья, подвергшуюся наиболее интенсивному хозяйственному освоению. Строительство новых зданий, дорог, мостов, осушение болот и ирригация засушливых земель, возведение поселков колонистов и новых городов заметно изменили облик целых областей страны. «Туземный» же Алжир, включавший горные и пустынные районы, по-прежнему оставался в рамках традиционного хозяйства и системы родоплеменных отношений. Как в традиционном, так и в модернизированном секторах алжирской жизни последняя треть XIX столетия ознаменовалась перестройкой социальных связей, появлением новых и уходом со сцены старых общественных сил.

В конце XIX столетия в колониальном обществе Алжира окончательно складывается довольно противоречивый социальный тип «алжиро-европейца». С одной стороны, «новые приезжие» составили прочную опору колониального режима, поскольку всех их объединяло общее желание стать хозяевами покоренной страны. Поэтому поселенцы-нефранцузы торопились оформить в Алжире получение французского гражданства и воспользоваться сопутствующими ему политико-правовыми преимуществами. Мысль о том, что «Алжир – это Франция» неизменно оставалась стержнем их мировосприятия. С другой стороны, «алжиро-европейцы» довольно быстро осознали свою самобытность и важность для колониальной администрации. Высмеивая жителей метрополии за «французский дух скаредности и бесплодных умствований», себя они полагали «новой европейской расой средиземноморцев». На их облике, складе психики, быте, нравах и образе жизни сказалось длительное проживание в Северной Африке. Даже бытовавший в их среде французский язык был дополнен испанскими, итальянскими, арабскими и берберскими словами. Однако желание «алжиро-европейцев» распоряжаться Алжиром по-своему и даже сепаратистские устремления в их среде имели свои пределы. Опасаясь ограбленного, униженного, но так и не покорившегося арабо-берберского населения, европейцы Алжира неизменно уповали на защиту французской армии и полиции. Их господство в стране гарантировалось только военной мощью метрополии, а для организации передового производства они нуждались во французских инвестициях, технике и кадрах. Поэтому лидеры «алжиро-европейцев», на словах выступая за сохранение власти Франции над Алжиром, на деле стремились максимально использовать помощь метрополии и в минимальном объеме выполнять свои обязательства перед ней. Политические позиции «алжиро-европейцев» заметно различались в зависимости от их общественного статуса. Если в 30-х – 60-х годах XIX в. тон в этой среде задавали французские аристократы и отставные военные, то после 1870 г. преобладали так называемые «сеньоры колонизации» – крупные землевладельцы, оптовые торговцы, судовладельцы и предприниматели. Низы европейского населения нередко выражали недовольство засильем «сеньоров», однако совместное противостояние коренным жителям Алжира неизменно заставляло их сплачивать ряды.