Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева

Эймунд растаял, он потек, как масло на солнце. Брячислав был не столь мягок, напротив, он не сразу даже согласился поговорить с Ингигерд.

Зато сама княгиня за то время, пока норманн убеждал полоцкого князя, для себя сообразила то, что не успела понять во время замешательства Эймунда. На сей раз разговор с Брячиславом был совсем другим.

– Князь, неужели ты думаешь, что муж отпустил бы меня разъезжать по лесу, не будь на то нарочной задумки?

Эймунд мысленно ахнул: значит, все же он был прав в подозрениях! А Брячислав напрягся: какие еще могут быть придумки у киевского князя, который и так разбил их наголову?

Ингигерд заметила все, и легкое смущение Брячислава, и прищур Эймунда, и на сей раз истолковала их правильно.

– Князь не может прямо связаться с вами, это выглядело бы предательством. (Господи, что я говорю, слышал бы меня Ярослав!) Это удобней сделать мне. Я могу помочь примириться вам с князем, чтобы каждому была оказана та честь, какую он заслуживает.

Все разговоры про заслуженную честь – примочка на раны Эймунду. Но и Брячислав, похоже, задумался.

Разговор затянулся надолго, наконец Ингигерд поняла, что зря уговаривает Брячислава, он совсем не упрям, давно все понял, только не решается сказать последнее слово, а потому вдруг резко поднялась:

– Я вижу, что зря трачу время на уговоры. Ты волен поместить меня в темницу, как свою добычу, князь (а что, если он так и сделает?!), но тем тяжелее будет тебе наказание. Когда Ярослав возьмет Полоцк, то твоя княгиня и твой сын будут такими же пленниками!

Ингигерд понятия не имела, женат ли Брячислав вообще, а уж о сыне тем паче, но князь почему-то побледнел:

– Откуда ты знаешь о сыне?

Не отвечая, княгиня пошла вон с гордо вскинутой головой. И вдруг у самого выхода из шатра она сообразила, чем еще можно взять Эймунда. Остановившись, она поманила его к себе и добавила по-норвежски:

– Я могу написать королю Норвегии о тебе, чтобы оказал честь.

Брячислав напряженно вслушивался, но при Ингигерд ни возмущаться, ни спрашивать не стал.

* * *

В шатер к Ярославу влетел Рёнгвальд:

– Беда, князь!

– Что?!

– Ингигерд решила догнать нас и неподалеку попалась норманнам. Она в плену у Брячислава и Эймунда!

В сжатой руке Ярослава что-то треснуло, даже не глядя что именно, отшвырнул в сторону, вылетел из шатра, схватил за грудки стоявшего ближе Непшу:

– Где княгиня?!

Тот низко опустил голову:

– Всего на минутку позволили отъехать вперед тут, уже недалеко… Двоих ее гридей убили, а она сама пропала.

– А ты где был?!

– Мы чуть сзади оказались. Княгиня и слушать об осторожности не хотела…

Ярослав ударил Непшу так, что тот отлетел в сторону, из носа хлынула кровь, бросился на бедолагу, в злости стал пинать ногами. На князя навалился Рёнгвальд:

– Ярицлейв, остынь! Точно ты не знаешь Ингигерд, ее никто переубедить не может. Мог ли дружинник с ней сладить?

Князь вдруг сразу обессилел, он ударил дружинника не столько из-за того, что был зол, сколько из отчаянья. Ингигерд в руках у Брячислава и норманнов. В руках Эймунда, которого пыталась убить! Что могут теперь сделать с ней норманны? Они обид не прощают.

Князь ушел обратно в шатер, а к Непше бросился его приятель, тоже дружинник:

– Эк тебя князь! Никогда не видал его таким…

Непша, выплевывая изо рта выбитый тяжелой княжьей рукой зуб, помотал головой:

– Прав он, нельзя было княгиню одну и на шаг от себя отпускать.

Сам Ярослав ломал голову, что теперь делать. Броситься вслед освобождать Ингигерд? Но кто знает, сколько людей у Брячислава, тем более что они уже неподалеку от полоцких владений. Набегут со всей округи, снова новгородцы в полон попадут. Нет, их надо проводить до самого Новгорода, чтобы еще чего не случилось.

Тогда как быть с Ингигерд? Она никогда не простит мужу, если тот не попробует ее освободить. Все разрешилось совершенно неожиданно.

Рёнгвальд только хотел предложить отправить на выручку Ингигерд его дружину, а князю со своими провожать новгородцев, как снаружи раздался вопль:

– Едут!

Ярослав и норвежец выскочили из шатра, точно на пожаре:

– Кто едет?!

– Где?!

Дружинник, стоявший на пригорке и наблюдавший за окрестностями, показал в сторону:

– Вона!

Ярослав взлетел на пригорок, забыв о хромоте. Наверняка это Брячислав прислал своих послов, диктуя условия освобождения Ингигерд. Если честно, то князь был готов на любые. Кроме одного – новгородский полон должен быть возвращен домой!

Но то, что увидел, заставило замереть. К киевлянам приближался отряд всадников, во главе которого ехала… сама Ингигерд! Причем даже издали было видно, что женщина не связана, мало того, выглядит вполне довольной!

* * *

Ингигерд действительно ехала в сопровождении нескольких норманнов из Эймундовых. Ярослав в напряжении ждал. У него уже мелькнуло подозрение, похожее на то, что пришло в голову Эймунду: а вдруг появление здесь княгини просто хитрость? Но не радоваться появлению жены не мог.

Ингигерд сошла с коня, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься с восторженным рассказом о том, чего добилась у Брячислава. Только в шатре принялась объяснять:

– Брячислав готов заключить с тобой мир навсегда.

Ярослав усмехнулся:

– Конечно, после того, как я его побил!

– Но…

– Ты лучше объясни, как оказалась у него?

– Ярослав, я просила взять меня с собой, но ты не взял. Я поспешила следом, но попалась Эймунду в полон. Он совсем молодой мальчик…

– Кто, Эймунд?!

– Нет, Брячислав.

Князь вздохнул:

– Конечно, он ровесник Илье, мне в сыновья годится. Думаю, это Эймунд его подбил на глупости.

– Хороши глупости – пограбил Новгород! Но ты права – с Брячиславом надо договориться о мире, иначе такое будет повторяться. Сидеть в Киеве и бояться за Новгород или сидя в Новгороде думать о Киеве… И то, и другое плохо.

– Если Эймунд уберется из Руси, будет только лучше. А с Брячиславом договорись, он хороший. – И тут она сказала то, от чего у Ярослава снова заходили желваки: – Я напишу Олаву, чтобы он их принял…

– Без Олава не разобраться?! – фыркнул Ярослав и вышел вон.

Прибывшие с Ингигерд норманны терпеливо ждали, когда князь решит с ними поговорить. Оглядев людей Эймунда, Ярослав поинтересовался:

– А вам что велено, только княгиню привезти или мне что передать?

– Дак… – нерешительно развел руками старший.

– Отправитесь обратно, скажите полоцкому князю, что хочу с ним переговорить, пусть приезжает не боясь. Готов поделиться с ним многим, чтобы спокойным быть.

* * *

Уже на следующий день он смотрел на Брячислава и маялся от множества мыслей. Как же тот похож на свою бабку Рогнеду! Ярослав остался единственным, кто помнил княгиню, остальных уже на свете нет. А еще молодой князь был похож на его собственного погибшего сына Илью, и это добавляло тоски в княжье сердце. Он мгновенно понял одно – воевать с этим князем он не будет, никакой Киев не стоит, чтобы за него платить кровью человека, столько напоминающего родных! Если возможно, то вообще ни с кем воевать не будет. Но Новгород ни за что не отдаст!

– Брячислав, тебе говорили, что ты похож на Рогнеду?

Молодой князь вскинул изумленные глаза на старшего. Вот уж какого вопроса он ожидать не мог… Да и кто мог ему говорить, если Рогнеду в Полоцке видели еще до замужества? Ярослав вздохнул:

– Очень похож. Чего ты хочешь, Киев?

Глаза киевского князя смотрели прямо и требовательно. Скажи в тот миг Брячислав, что действительно хочет, ответил бы, мол, попробуй взять! Но полоцкий князь не был столь нагл:

– Витебск и Усвят мои.

– Хорошо, согласен.

– А на Киев и я власть по дедине и отчине имею.

Ярослав опустился на скамью, со вздохом покачал головой:

– По отчине и дедине не имеешь, Изяслав давно за тебя от Киева отказался. Но если так хочешь, то получишь. Не все, а часть. Я весь год в Киеве сидеть не буду, мне Новгород, – глаза князя вспыхнули, – который ты обидел, дороже. Но часть дани твоя будет. Только чтоб супротив меня не выступал и, если понадобится, помогал в чем.

Брячислав смотрел на Ярослава, не в силах поверить своим ушам. Киевский князь отдает ему часть дани и предлагает хотя бы часть года править Киевом?! Сам он надеялся только на возвращение Витебска и Усвята.

– Согласен?

– И Витебск с Усвятом тоже…

– Дались тебе эти города! – расхохотался Ярослав. – Конечно, но чтоб на мои земли ни ногой, ни помыслами даже! И клясться заставлю перед образами!

На том и договорились.

Позже Ярослав сказал княгине как бы вскользь:

– Олаву писать ни к чему. Брячислав Эймунда у себя оставит, ему норманнская дружина надобна. А Эймунду я пообещал… если еще кого на что беспутное подбивать станет, сам шею сверну!

Между дядей и племянником был заключен мир, который честно соблюдался. Полоцкий князь получил то, на что и надеяться не мог, – ему вернулись спорные города, в Киеве у него был свой двор, куда стекалась его часть дани и жил сам князь с поздней осени до ранней весны, в Киев перебралась часть полоцких бояр. А Ярослав получил спокойствие на границах своих земель и полоцкую дружину, в том числе и с Эймундом, в случае необходимости.