На исходе ночи - Евгений Габуния

«Убицу Розы некогда не найдуть хто будит искать убицу немки».

Словом «немки» было подчеркнуто дважды чернилами.

— Что скажете, товарищ Кауш? — спросил прокурор.

— По-человечески понять их можно, кроме, конечно, анонимного автора…

— Об этом письме разговор особый, — перебил его прокурор.

— По-человечески я их хорошо понимаю, Александр Александрович, — повторил Кауш. — Однако авторы этих писем, принимают желаемое за действительное: раз, мол, Пысларь арестован — значит, он виноват и пусть отвечает… А ведь это еще не доказано.

— Что вы хотите сказать? — вступил в разговор хранивший все это время молчание заместитель прокурора, полный пожилой мужчина в темном костюме.

— Хочу сказать, что в виновности Пысларя я не убежден, вина его не доказана полностью, есть ряд сомнительных доказательств, а всякое сомнение толкуется, как известно, в пользу обвиняемого:

— Так что вы предлагаете, товарищ Кауш, чтобы преступление — и какое! — осталось нераскрытым? — зам недовольно заворочался в своем кресле.

— Я предлагаю только продлить следствие. В суд передавать дело еще рано. Если же руководство настаивает на передаче в суд, то я буду официально просить изъять дело из моего производства.

Прокурор бросил на Аурела быстрый изучающий взгляд и примирительно произнес:

— Молодой, горячий… Давайте спокойнее. Никто нас не принуждает идти против своего убеждения как следователя. Мы доверяем вам, вашему опыту, а пригласили для того, чтобы поближе познакомиться с обстоятельствами дела и вашей точкой зрения. Вы ведь отдаете себе отчет, насколько оно серьезно. Видите, куда гнет столь же подлый, сколь и малограмотный, анонимщик? Не удивлюсь, если «Немецкая волна» или какой-нибудь там «голос» извратят это дело по-своему. Они на подобные вещи падки… — Помолчав, прокурор закончил: — Работайте спокойно, если нужна помощь — не стесняйтесь. О деталях договоритесь с начальником следственного управления. Подождите его в приемной, он сейчас выйдет.

Протянув свою сухую крепкую руку, прокурор пожелал Каушу успехов.

Аурел вышел в приемную. Пожилая секретарша, которая докладывала о его приходе начальству, куда-то исчезла. Он налил из стоящего на столике сифона стакан доверху и с наслаждением, ощущая приятное покалывание, осушил его.

…Два последующих месяца ничего принципиально нового не принесли. Предварительное следствие было приостановлено, так как данных для направления дела в суд оказалось недостаточно, а срок следствия истек.

Новый год Виктор Матвеевич Пысларь встретил в кругу своей семьи.

Часть вторая

ЕЩЕ ОДИН ШАНС

Новое здание прокуратуры вошло в строй незадолго до того, как Аурел Кауш уехал в отпуск. После месячного отсутствия его щегольский бетонный куб, с прямыми строгими линиями и огромными окнами без форточек, показался Аурелу чужим и неуютным. И хотя здесь удобств было несравнимо больше, он не без сентиментальности частенько вспоминал старый купеческий особняк, толстые стены которого под сенью тополей так хорошо сохраняли прохладу в летний зной.

Следователь поднялся по узкой бетонной лестнице на третий этаж, открыл ключом свой кабинет. Здесь сидели уже по одному, и Кауш впервые в жизни оказался хозяином хотя и небольшого, но отдельного служебного кабинета, чему он был вообще-то рад. Порой ему не хватало Балтаги, с его непосредственностью, но Николай сидел рядом, в соседнем кабинете, и к нему можно было зайти в любой момент. Он так и поступил.

Николай встретил приятеля радостно:

— С приездом, дорогой, с выходом. Ну как там, в солнечном Сухуми? «Мукузани» попил? Чудесное, скажу тебе, винцо, нашему «Каберне» не уступит. Помню, с одной московской дамой мы…

— А у меня была не одна дама, а целых две.

Балтага недоверчиво уставился на приятеля и с завистью протянул:

— Ну ты даешь, старик… В самом деле?

— Конечно, жена и дочка.

Николай рассмеялся и снова пустился в приятные воспоминания.

— Подожди, Никушор, — остановил его Аурел, — об этом приключении ты уже рассказывал. Скажи лучше, что нового у нас на службе?

— Ничего особенного. Лето, народ в отпуске, а у тех, кто остался, работы прибавилось, сам знаешь. И мне кое-что перепало. Между прочим, из твоей епархии. — Балтага многозначительно посмотрел на Кауша.

— Да говори же, наконец, что случилось, — нетерпеливо сказал Кауш.

— Убили одну хорошую женщину, на твоем участке, в Покровке… Тебя не было, мне и поручили дело.

— Рисуется что-нибудь?

— Нет еще. Это только вчера случилось. Отрабатываем версии. На вот почитай. — Балтага протянул товарищу тоненькую коричневую папку.

Сверху лежал протокол осмотра места происшествия.

«Осмотр начат в 17 часов 30 минут, — читал Кауш, легко разбирая знакомый почерк товарища. — В саду совхоза под деревом обнаружен труп Суховой Надежды Павловны, 55 лет. Труп лежит на спине, головой к дереву, руки отведены, несколько согнуты, правая нога отведена и несколько согнута в колене. Одета в белое платье-сарафан в синих, оранжевых и коричневых разводах. Ниже воротникового выреза косо расположена зигзагообразная щелевидная рана. Несколько подобных ран расположено в нижней части тела. Почва обильно пропитана кровью. Волосы русые со значительной проседью. Во рту туго заложена скомканная белая косынка х/б, рядом с трупом обнаружен зубной протез, в 10 метрах — папиросы «Север» кишиневского производства, на мундштуках №№ 42, 42, 37. В 12 метрах обнаружена сапа, на ручке ее следов нет. При осмотре сада каких-либо предметов и следов, указывающих на совершенное преступление, не обнаружено».

Кауш дочитал до конца, перевернул страницу и увидел любительскую фотографию. Прямо на него смотрело загорелое, в крупных морщинах, лицо немолодой женщины в белой косынке (в той самой, очевидно, в которой ее убили, — машинально отметил он). В прищуренных от яркого солнца глазах женщины застыла улыбка. Было в этом простом лице труженицы что-то открытое, располагающее к себе. Аурел задумчиво рассматривал снимок. Приподнятое послеотпускное настроение улетучивалось. Казалось бы, за столько лет уже должен привыкнуть к страшному, противоестественному: еще вчера человек жил, радовался и огорчался, а сегодня его уже нет. И умер он не от тяжкой неизлечимой болезни, не от старости, а от руки другого человека. Убийцы. Как это понять и можно ли понять вообще?

— Где это случилось? — спросил Кауш.