Демченко Оксана - Оксана Демченко

   - А-ррр-аа-ррр, убью... - взревел гулкий бас, перепутать звук которого ни с каким иным невозможно.

  Ичивари невольно усмехнулся, слушая, как снова вздрагивает хвоя, роняя капли - этот рев пострашнее выстрела. Зато звука движения нет: даже самый огромный магиор умеет бегать тихо, когда полагает это необходимым.

   - Гимба, сюда! - негромко окликнул знакомого Ичивари. - И пусть остальные проверят восточный склон, наверняка есть второй человек.

  Рев иссяк, лес заполнила настороженная тишина большой беды. Сын вождя недоуменно щурясь, попытался в ночном сумраке рассмотреть свои руки, выдернувшие метательный нож из теплого еще тела. 'Вот ты и стал воином, твой первый враг мертв, и он оказался бледным', - пронеслось в голове. И что? Ни радости, о какой иногда рассказывали старики, ни гордости, ни ощущения сладкой победы. Только спазм в горле. И пустота, словно зеленый мир отшатнулся от человека, в который раз показавшего, что он не зверь. Никто в лесу не убивает, будучи сытым и сильным. Дед Магур в юности резал у мертвых врагов уши и нанизывал на кожаный шнурок. Он мало кому рассказывал о той своей жажде убивать, нахлынувшей по весне, после похорон обтянутых сухой кожей костей - умершей от голода и холода жены, упокоенной в одной яме с многими иными подрубленными войной ростками человечьего кедровника... Дед резал уши и надеялся, что так обретет покой. Друг Ичива, один из немногих в лесу, чья связка вражеских ушей могла бы быть длиннее, лишь два сезона спустя смог убедить Магура похоронить и шнурок, и отчаяние в иной общей могиле, вырытой после большого боя на берегу. Именно тогда вождь народа кедров пообещал, что изменит отношение к слабым, давая им место в мире - не худшее и холодное, у стены, а равное с прочими. Потому что гнилые уши не возвращают к жизни тех, кто нуждается в заботе сильных, и сильные должны это помнить и учитывать прежде, чем утратят смысл жизни.

  Тошнота постепенно схлынула. Ичивари старательно вытер нож, продолжая недобрительно морщиться от острого запаха человечьей крови. Ночь настороженно взирала на воина сотнями звериных и птичьих глаз. И молчала, не одобряя и не осуждая...

  Наконец, из теней возник тот, с кем Ичивари предпочитал не бороться - даже в шутку. Магиор упал на колено, озираясь и все еще скаля зубы, помня выстрел и понимая, что сам был - целью. Волосы Гимбы, обрезанные под самый корень, звериным мехом топорщились на широком загривке - и делали его еще более страшным.

   - Чар, у вас тут что, война? - настороженно уточнил огромный магиор, встряхиваясь и брезгливо морщась при виде безвольно обмякшего тела бледного.

   - Это вы вроде собрались воевать, - возразил Ичивари, в последний раз трогая жилку на стынущей шее и убеждаясь, что враг мертв. Он медленно встал в полный рост, распрямился и стряхнул дурные мысли, как капли воды после купания. - Двенадцать воинов с красным жезлом, так сказал мне отец. Но даже если так, я рад встрече.

   - Десять нас, университетов развели, а считать не умеете, - отмахнулся Гимба, без усилия взваливая тело на плечо и принимаясь ворчать. - Экие вы, лесные люди, северные, во всякий день по спине у вас холодом тянет! Дюжину собери - и вы, того и гляди, на деревья полезете прятаться. Не война. Ну, пока в нас не стреляют.

   - Тебя за троих посчитали, это даже не смешно и не странно... - Ичивари постарался сохранить подобающий вождю ровный тон и восстановить рассудительность. - А красный жезл?

   - Наставнику в горло забить, - снова зарычал Гимба, и щетина на загривке встала дыбом. - Он пожелал заполучить сына нашего вождя. Он к нам прислал гонца. И я озверел.

   - Ты ведь не вождь, - с удовольствием представляя себе озверевшего Гимбу и серого от страха гонца рядом с ним, улыбнулся Ичивари. Вышел на поляну, к едва тлеющему костру. - Твое прозвище мирное и твое дело - коней ковать. На кой вы затеяли опыты с подковами, кстати? И так неплохо, без них.

   - Плохо - не плохо, - тише и спокойнее проворчал Гимба, озираясь и еще разок для порядка взрыкивая. - На юг поедешь по каменной пустыне, сразу разберешься... Ну что, ночевка пропала, не до сна теперь. След без собак не взять, а завтра при вашей сырости и с собаками соваться без толку. Веди в столицу, хоть позавтракаю толком, досыта. Это у тебя первый враг, Ичи? Тогда ты молодец, держишься.

  - Не кричу о великой победе? - кисло усмехнулся сын вождя.

  - Не выворачиваешь обед в те вон кусты, - возмущенно фыркнул Гимба. Потер затылок. - Меня ох как крутило... Ну, ты знаешь, когда мы повздорили с пустынными людьми и они решили нам поменять вождя, нас не спросивши.

  - Было дело, - легко согласился Ичивари, знавший и историю усобицы, и роль деда Магура, мирившего племена полный сезонный круг.

  От дальнего края поляны подошли воины, приветствовали сына вождя вежливым наложением рук на левую и правую души. Негромко сообщили: на склоне следов не заметили, если там кто-то и прятался, он был ловок и ушел еще до выстрела, теперь уже далеко... И раньше утра начать поиски невозможно. Ичивари свистнул, подзывая коня, и повел гостей в столицу короткой лесной тропой, показав ложное кострище и спрятанное ружье.

   - Ваши бледные крепко побледнее наших, - возмутился Гимба. - Наши живут, лошадок растят, о войне и не думают, уже третий год магиорами именуются... А ваши все за моря смотрят и не прирастают душой к зеленому миру.

   - Выявился у нас какой-то злодей, точно, - признал Ичивари.

  Шагать рядом с Гимбой было приятно. Вспоминалась весенняя поездка в степь, когда там все цвело, и голова кружилась от погружения в незнакомый прежде праздник жизни - бескрайней, жаркой, вольной. Без деревьев и тени, без туманов и облаков, без прохлады и шороха лиственных и игольчатых крон. Только трава во все стороны - как зеленое море с бурунами кустарников и длинными волнами пологих холмов, словно бы нехотя взбирающихся к едва различимым на горизонте горам. Тоже невысоким, без снеговых шапок, зато с рощами, к востоку постепенно густеющими и образующими лес - особенный, южный. Магиоры, еще зимой казавшиеся народом далеким и совсем чуждым, понравились сыну вождя. Правда, в шутку они иногда называли Ичивари бледным, намекая на разницу в оттенке кожи - у них бронза куда темнее и сочнее, значит, они исконные жители мира, а махиги не пойми кто. Может, их предки приплыли из-за океана? Ичивари на подначки исправно попадался, злился и вспыхивал большим гневом - а вождь магиоров хмурился, качал головой... И, как теперь понятно, думал о наставнике и его предложении принять в ученики детей южного народа. Окончательное решение созрело, видимо, после того, как сын вождя махигов затеял безобразную драку, полез за оружием. Тогда он и познакомился с Гимбой, явившимся урезонивать шумного гостя. Вспоминать себя, беспомощно дергающегося и орущего невесть что под локтем безмятежно посмеивающегося чудовища-магиора теперь не тягостно. Зато тогда он был в бешенстве.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});