Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

ли в присылке в Астрахань… Артикул военный»). Поскольку, как было установлено путем опроса подьячих комендантской канцелярии и офицеров местного гарнизона, ни одного экземпляра Артикула воинского в Астрахань в период пребывания там М. И. Чирикова не поступало, Петр I не стал утверждать приговор, указав подготовить его новый вариант (что означало необходимость переквалифицировать доказанные судом эпизоды преступной деятельности бывшего обер-коменданта на основании иных актов уголовного законодательства)[678].

Наиболее же ярким примером приверженности первого российского императора «регулярному» судопроизводству представляется проведенный в ноябре 1724 г. процесс над камергером гвардии поручиком В. Монсом. При всем том, что Вилим Монс был уличен в разнообразных преступных деяниях (главным образом в получении взяток и превышении должностных полномочий), в деле имелся еще один аспект: открылось, что камергер состоял в неподобающих отношениях с императрицей Екатериной Алексеевной[679]. В этих условиях, имея полную возможность осудить В. Монса единолично или вовсе расправиться с ним во внесудебном порядке, Петр I предпочел соблюсти все процедуры ординарного судебного производства. В итоге после предварительного следствия (осуществленного в весьма сжатые сроки императорским Кабинетом) дело В. Монса было направлено в Вышний суд, который вынес ему 14 ноября 1723 г. смертный приговор, незамедлительно утвержденный монархом[680].

Остается добавить, что при вынесении и утверждении приговоров — в качестве дополнительной санкции — Петр I регулярно практиковал такую своеобразную меру, как запрет погребать тела лиц, казненных за государственные преступления и за преступления против интересов службы[681]. Так, приговорив 24 февраля 1712 г. к смертной казни изобличенного Московской губернской канцелярией в неуказных сборах и взяточничестве коменданта города Луха Ф. А. Волкова, царь специально предписал «труп ево в землю не хоронить (но чтоб лежал поверх земли, видим всем)»[682]. Не были преданы земле и тела казненных по делу царевича Алексея Петровича — в частности, шести лиц, обезглавленных в Санкт-Петербурге 8 декабря 1718 г.[683] Общеизвестно, что было оставлено на виселице тело казненного 16 марта 1721 г. М. П. Гагарина[684]. Не было погребено и тело обезглавленного 15 ноября 1724 г. В. Монса[685].

Тяготение первого российского императора к подобной форме дополнительного уголовного наказания привело к уникальному случаю, когда, получив сведения, подтвердившие эпизоды казнокрадства умершего к тому времени в ходе предварительного следствия дьяка П. К. Скурихина, Петр I вынес ему посмертный (!) приговор. 15 апреля 1724 г. император указал извлечь тело Петра Скурихина из могилы и повесить его «на железной чепе за Москвою рекою на Болоте… за то, что он, покрывая и отбывая своего воровства, во всем запирался и… повинной не принес»[686]. В таком контексте не приходится удивляться осторожности, проявленной в 1721 г. главой одной из «майорских» следственных канцелярий М. А. Матюшкиным. Узнав о последовавшей 29 июня 1721 г. смерти подследственного, бывшего архангелогородского вице-губернатора А. А. Курбатова, Михаил Матюшкин не решился дать разрешение на его захоронение, а запросил особое указание Петра I на этот счет[687].

Сходный случай имел место и в связи с кончиной 21 декабря 1724 г. наказного гетмана Украины П. Л. Полуботка, находившегося под соединенным судом Сената и Вышнего суда и содержавшегося под стражей в Петропавловской крепости. Вышний суд направил тогда Петру I особое доношение с запросом о возможности погребения Павла Полуботка — что и было санкционировано (с оговоркой «бес церемоней») именным указом от декабря 1724 г.[688]

Наконец, нельзя не отметить, что первый российский император практиковал и отложенное помилование осужденных с его участием лиц. При этом Петр I никогда не отменял прежние приговоры полностью. Осужденные освобождались в таких случаях лишь от части назначенного им наказания. К примеру, гвардии поручик Н. Т. Ржевский, осужденный в 1712 г. за взяточничество, был освобожден из ссылки по именному указу от 26 января 1722 г. (в рамках амнистии по случаю победы России в Великой Северной войне)[689]. Осужденный в 1718 г. за пособничество царевичу Алексею Петровичу, В. В. Долгоруков получил освобождение из ссылки по указу Петра I от 7 мая 1724 г., изданному в связи с коронацией императрицы Екатерины Алексеевны[690]. Гораздо меньше довелось ожидать государевой милости осужденным на процессе П. П. Шафирова и Г. Г. Скорнякова-Писарева сенаторам Д. М. Голицыну и Г. Ф. Долгорукову. Приговоренные 13 февраля 1723 г. за пособничество П. П. Шафирову к лишению чинов и штрафу в 1550 рублей каждый, Дмитрий Голицын и Григорий Долгоруков были восстановлены императором в чинах и должностях уже 19 февраля 1723 г.[691]

Представленное обозрение участия царя и императора Петра I в судопроизводстве не исчерпывает, разумеется, всех граней избранной темы. Так, нельзя исключить, что определение монархом-реформатором тех или иных видов наказаний, отмеченные эпизоды непогребения тел казненных имели и некое магико-мифологическое значение. Установление иных аспектов деятельности Петра I в области юстиции должно быть осуществлено в рамках дальнейших изысканий.

Резюмируя изложенное выше, следует констатировать, что Петр I проявил себя как весьма активный судебный деятель, хотя и односторонне сосредоточенный на участии в уголовном судопроизводстве. В центре внимания первого российского императора неизменно находились дела по государственным преступлениям и по преступлениям против интересов службы.

При рассмотрении уголовных дел Петр I выступал в самых разнообразных процессуальных ролях — от инициатора уголовного преследования до верховного судьи, выносившего или утверждавшего приговор. Утверждая приговоры, первый российский император предпочитал в большей мере прагматичный дифференцированный подход, не ужесточая, а, напротив, нередко смягчая назначенные судом наказания. Представляется неоспоримым, что в своей государственной деятельности Петр I в полной мере воплотил в жизнь слова «Правды воли монаршей» о том, что «должен царь пещися да будет истинное в государстве правосудие».

ВЫСШИЕ АДМИНИСТРАТОРЫ ПОД СУДОМ ПЕТРА I

Из истории уголовной юстиции России первой четверти XVIII в.[692]

Одно из важнейших направлений познания отечественного прошлого, несомненно, составляют изыскания по истории государственной власти. История российской власти (как, впрочем, и любой иной) соткана из множества нитей — как из судеб органов и учреждений, образующих ее структуру, так и из судеб людей, эти органы и учреждения наполняющих. В свою очередь, история власти в человеческом измерении также многогранна. И одна из таких граней — это история отношения представителей власти к закону.

Особый интерес в этой связи представляет вопрос о мере законопослушания высших администраторов — руководящих должностных лиц, от которых во многом зависит эффективность работы органов управления и суда и которые задают образец поведения для нижестоящих служащих. Что же известно на сегодня об уголовно-правовом аспекте деятельности высшей бюрократии России в переломную эпоху петровских реформ?