Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ) - Екатерина Оленева

– Ты не понимаешь, Лили!

– Конечно, то, что они двоюродные брат и сестра, не очень хорошо. А если вспомнить, что Сириусу двенадцать, а Белле шестнадцать…? Но ведь в магическом мире подобные браки не такая уж и редкость. А разницу в четыре года лет через десять никто и не заметит. Если это любовь…

В сердце что–то царапнуло. То ли ревность, то ли зависть. Вот ведь везёт слизеринке! Такие парни – один лучше другого…

Безжалостно наступив на своё самолюбие, Лили великодушно закончила:

– Если это любовь – пусть любят!

– Да какая любовь, Лили? Она там мимо не проходила, – выпалила Нарцисса. – Белла моя сестра, и я люблю её. После мамы – больше всех. Но я вот уже полчаса хочу и не могу тебе рассказать, потому что мне стыдно об этом говорить! Стыдно и страшно.

– Нарцисса, не преувеличивай, – взрослым голосом сказала Лили. – То, что между ними происходит, – это, конечно, нехорошо. Но когда они повзрослеют, их отношения уже не будут выглядеть такими… неправильными.

– Что, по–твоему, «неправильно», Лили? – с издёвкой в голосе спросила слизеринка.

– Ну … это.

– Это? Что конкретно ты имеешь в виду?

– Сама знаешь что! – Лили залилась краской. – Они ведь занимались этим… ну, чем взрослые занимаются…

– Любовью, ты хочешь сказать?

– Да! – облегченно вздохнула Лили.

– А вот и нет. Наверное, за это я осудила бы Беллу, но она не пугала бы меня. Лили, обещай, что никому не скажешь!

– Дать Нерушимую Клятву?

– Достаточно простого обещания.

– Я могу проболтаться Севу.

– Не страшно. Снейп и без того знает. – Нарцисса опустила ресницы, спрятав взгляд. – Белла садистка, – оттого, что девочка старалась произносить слова как можно быстрее, Лили с трудом улавливала смысл. – Она получает удовольствие от чужой боли, а Сириус потворствует ей.

– Я, если честно, не до конца понимаю…

– Знаешь о Непростительных проклятьях?

– Подчинение, пыточное и смертельное – читала о них. Но они же запрещены к применению?

– В моей семье принято плевать на запреты. И во многих других чистокровных семьях, кстати, тоже. Магия по сути своей темна, и отказаться от черной её составляющей все равно, что пытаться лететь на одном крыле. Все эти современные лозунги, что магглы якобы не так нас понимали и потому жестоко приносили в жертву – лишь пустословие. На самом деле маги вредили магглам, да ещё как! Вспышка чумы в Европе, потница в Англии при Генрихе Тюдоре, большинство войн и даже революция в далёкой России – всё это дело рук магов. Мы незримо управляем миром, дергая за невидимые ниточки, и усердно притворяемся, что нас нет. Пока простаки воюют, собираем свой урожай – от материальных благ до жизненной энергии. Отними магию, замешанную на крови, что останется от наших способностей: цветы, цветущие в январе?

– Не так уж и мало, – холодно ответила Лили.

– Кровь и смерть – необходимые составляющие нашего дара – увы, это так.

– Тогда пошёл он к черту, этот дар!

Нарцисса вся сжалась под яростным взглядом гриффиндорки.

– Ты сама–то себя сейчас слышала? – продолжила Лили. – По твоей теории получается, что ради своих целей и амбиций можно приносить человеческие жертвы?

Девочки в упор смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Словно обмениваясь мыслями.

– Ты всё правильно поняла, – почти беззвучно ответила слизеринка. – Но не смотри на меня так, я никого не убивала. Но завтра? Оставят ли мне выбор завтра?

– Как может кто–то заставить тебя делать то, чего ты не хочешь? – искренне удивилась Лили.

– Я даже не знаю, восхищаться силой твоей души, Эванс, или позавидовать твоей воинствующей наивности. Ты совсем не понимаешь, куда попала? Я продолжу рассказ о моей старшей сестре, ведь изначально речь шла о ней. Расскажу, для примера, как в чистокровных семьях развлекаются старшие сестры с любимыми младшими кузенами. Начинают обычно с Круцио. Произносишь пыточное проклятие и считаешь. С любопытством истинного ученого наблюдаешь, в течение какого времени маленький неразумный братишка сумеет сдерживать крики. – Из голоса Нарциссы ушла насмешка. Осталась только злость, сухая и колючая, как взгляд Северуса. – Знаешь, что испытываешь под пыточным проклятием?

– Нет.

– Отец однажды наказал меня за разбитый в гостиной сервиз. Не подумай о сэре Блэке плохо, – это ведь был не простой сервиз. Исторический, безделушка эпохи рококо. Отец был нежно к нему привязан, чтя в нем память предков, а я промазала взрывающим заклятием и угодила прямиком в сервант. Сервиз сверкнул жемчужным перламутром в последний раз – и…! Отец был мной недоволен. Степень своего недовольства он выразил соответствующим образом.

Это похоже на то, как если тебя с ног до головы окатили бы крутым кипятком. Потом боль просачивается внутрь, вгрызается, словно хищник, сводит с ума. – Нарцисса бросила задумчивый взгляд в окно. – Круцио болезненно, но несовершенно, на взгляд Блэков. Оно не оставляет следов. После него из ран не сочится кровь, которую так любят все хищники. Но сущствуют режущие заклятия – изысканное развлечение. – Нарцисса устало закрыла глаза. – Одна и та же картина вот уже год снова и снова возвращается ко мне в кошмарах: окровавленный Сириус и Белла над ним, словно адская кошка, слизывающая кровь с его ран на груди, руках, животе. То, как они развлекаются, жутко. Но ещё страшнее осознавать – мне это нравится…

Лили почувствовала приступ тошноты.

– Хватит, Нарцисса. С меня довольно.

– Знаешь, на что похож Блэквуд после захода солнца? – продолжала слизеринка. – Днём дом красивый, сказочно прекрасный, совершенство архитектурной мысли. Но в сумерках, когда начинают выползать тени, от страха трясутся даже домовые эльфы, способные отпугнуть любую нечисть.

Папа говорит, великие предки Блэков поработили демонов, и с тех пор те служат нам верой и правдой.

Представь, Эванс, ты лежишь на кровати, как на острове, а вокруг кипит тьма, живая и плотоядная. Тьма эта не пожирает тебя только потому, что ты кормишь её чужими жизнями. Стоит перестать, промедлить, и она разорвёт тебя на части. Перемолотит, будто чудовищная мясорубка.

Только Блэквуд не мясорубка. Он позолоченная душегубка.

Я ненавижу шёпот, Эванс. Если бы ты только знала, как я ненавижу шёпот!

Просторные переходы моего дома наполнены шёпотом. Шипят на всевозможные голоса те самые тени, о которых я уже говорила. Повсюду носится чёрный дым, словно ползучий змей, и не поймешь, то ли чудится, то ли в самом деле звучит лающий, безрадостный и в то же время торжествующий, смех. Звучит и звучит, но стоит начать прислушиваться – стихает.

Это сводит с ума. Это и есть безумие.

Страшно, Лили. Настолько страшно, что возможность сбежать хоть на миг показалась мне стоящей идеей.

Не столько слова, сколько тон, голос девочки заставлял проникнуться почти ощутимым ужасом, отравляющим родовое поместье Блэков.

– Нарцисса! – всплеснула руками Лили. – Тебе всего двенадцать, впереди вся жизнь. Я понимаю твои чувства к Белле… – Лили запнулась, пытаясь представить, что почувствовала бы, если бы Туни предавалась подобным безумным забавам. Представить, слава богу, не получилось. – Даже в маггловских домах, если в них происходит что–то страшное, находиться неприятно, а ведь, судя по тому, что ты говоришь, вы вполне осознанно впустили к себе зло. И естественно, что там неуютно…

– Представь, что ты одна в этом огромном доме, в котором планировка комнат постоянно меняется, в котором нет электричества – только свечи. Свечи, отражающиеся в потусторонних зеркалах. Этих зеркал никогда не бывает днём, они являются по ночам. Луна, сверкающая в серой анфиладе, словно выглядывает прямиком из ада. А ещё, – Нарцисса понизила голос, и у Лили по спине побежали мурашки от ужаса, – в доме живут призраки. Искаженные лица, руки то ли в бесполезной мольбе, то ли алчно, тянутся, тянутся, тянутся… – девочка зажмурилась и потрясла головой. – Но всё это: смех, демоны, призраки, – далеко не самое страшное. Даже Белла с её кровавыми пристрастиями, даже кузен со своей одержимостью.

Лили затихла. Ей самой стало жутко от вида сузившихся зрачков в огромных светлых, почти бесцветных, как лёд, глазах.

– Самое страшное – это Тёмный Лорд.

– Кто?

– Он сам дьявол!

Гриффиндорка живо представила себе Блэков в развевающихся светлых одеждах, распростёрших руки над жертвенником. В центре пентаграммы обескровленный труп с искаженным агонией лицом. И надо всем этим безобразием поднимается рогатое чудовище с козлиными копытами.

Нарцисса нервно облизала губы.

– Когда он появляется, небо темнеет. Он, словно дементор, высасывает тепло из пространства. Папа говорит, что это нормально. Что это случается потому, что Темный Лорд необыкновенно сильный маг. Но когда этот человек смотрит на меня, кажется, что воздуха в мире нет. Это как если пить страх мелкими–мелкими глотками. Я слышала, как взрослые превозносят его до небес, говорят, что он принесёт нам освобождение. Укажет таким, как ты, их истинное место, и вы перестанете, словно раковая опухоль, поражать наше общество. Магглы станут тем, кем созданы самим богом – материалом для получения энергии, пищей для высших существ. Каждый раз, как это существо приходит в Блэквуд, тьма плотоядно облизывается.