Корабль в пустоте - Андрей Венедиктович Воронцов

эти кости позволят, наконец-то, сделать ДНК фатьяновцев и заткнуть рот тем, кто отрицал их протославянство. Останется выяснить последнее звено – связь голяди с хеттской цивилизацией.

– А такая возможна? Где хетты, а где голядь?

– Старик, где хетты, а где готы? Однако это не мешает многим считать готов миграционным потоком хеттов. Откуда, по-твоему, название рек Яуза и Лама? Не сидели ли на них во времена оны вассалы хеттов – ялузы и эламцы? Я думаю, что на этой территории обосновался в древности племенной индоевропейский союз во главе с мосхами, наследниками цивилизации хеттов. Ты знаешь, что в верховьях Волги, в нескольких километрах от Дубны, находится город с названием Кимры?

– Ну, знаю.

– А о народе кимвры или кимбры ты знаешь? Так вот он, по мнению Рейтенфельса, родственен мосхам. Кстати, одна из распространенных фамилий в Подмосковье – Кимряковы, потомки выходцев из тех самых Кимр. Хеттиты, мосхи и голядь – вот прародители славянства.

– А вот, скажем, венеты?

– Венеты – потомки мосхов.

– А этруски?

– Они и есть хеттиты.

– «Русы не пьют с хеттами», – пробормотал я.

– Чего?

– Да так, ничего, к слову.

– Слушай, вот насчет этрусков я и хотел с тобой еще поговорить. Ты ведь изучил этрусский алфавит?

– Более или менее.

– Мне потребуется твоя помощь. – Он приблизил губы к моему уху. – «Черные археологи» доставили мне ценнейший артефакт: каменную табличку с этрусскими письменами.

– Неужели? – поразился я.

– Да. И знаешь, откуда? Из Карпат.

– Не может быть!

– Может, старик. Помнишь ватиканскую карту? Ты же сам о ней писал в своей книге. Мы на пороге величайшего открытия. Поможешь мне составить транскрипцию надписи?

– Помогу, конечно, если это не фейк.

– Ты слышал хотя бы об одном этрусском фейке? Замучаешься его делать, да еще справа налево! Впрочем, из транскрипции и станет ясно, фейк это или нет. Надпись еще можно подделать, а вот содержание… Нам так не хватает археологических свидетельств! Ты знаешь, что их намеренно уничтожают? В Германии, как говорил Глазунов, когда находят что-то славянское, то сразу снова закапывают, а там всё славянское до самой магмы! Да что там Германия? Где в наших учебниках истории что-то о фатьяновцах, о голяди? А ведь находка в Павловской Слободе далеко не первая! А где, скажи на милость, «Древняя Российская история» Ломоносова? Ну, ладно, мы якобы недоучки и фантазеры, как утверждают русофобы, а гений Ломоносов – тоже? Этого они утверждать не осмеливаются, поэтому просто загнобили его «Историю», не допуская переизданий! Ломоносова, на минуточку! Мы живем в государстве, где невозможно достать первый учебник русской истории – «Синопсис» Иннокентия Гизеля! А почему? Да потому что там написано не то, что у Карамзина! А ведь Гизель не сочинил ни слова, он просто привел свидетельства античных и средневековых историков! Петр I учился по «Синопсису», а нам нельзя! Со времен норманистов нам всячески пытаются подрубить исторические корни, чтобы мы не ощущали себя великим древним народом. Здесь всё идет в ход, не только война, политика, экономика! Нам еще подсовывают фейковую историю с принижением всего русского, чтобы удобней порабощать! А что же мы? Да, нам трудно противостоять русофобам на пропагандистском ристалище, потому что ими захвачены почти все СМИ. Но мы должны бить их фактами. Факт можно замалчивать, но его не изгонишь из того же интернета! Он упрямая вещь, как говорил товарищ Сталин, стоит как утес, о который разбиваются домыслы. Факт подтачивает пропаганду, и, чем больше фактов, тем больше они ее подтачивают. Вот у нас с тобой в руках сейчас два таких факта о многотысячелетней истории русского народа – один бесспорный, с другим еще надо разбираться. Одному мне трудно, а официальным этрускологам я не верю. Так что помоги, старик.

– Да нет проблем. Только знаешь, я сегодня подумал во время разговора с Рыленковым, что силу в прошлом ищут те, кто слабеет в настоящем. Мы разучились смело смотреть вперед, поэтому всё оглядываемся назад. А там, позади, бывало разное… Возьмем нориков Нестора-летописца: ведь с ними произошло то же самое, что и ныне с западными славянами – они подчинились латинскому миру. Я уже не говорю об этрусках. Кого только не записывают им в родственники! Это, как в твоем этногенезе русских – хеттиты, мосхи, голядь… Сравниваешь ранние и поздние этрусские надписи и видишь, как народ буквально растворялся в перенасыщенном растворе этногенеза. Именно растворялся, а не просто подчинялся конкретно кому-то. И мы, глядя назад, обречены исчезнуть в тени тех же нориков и этрусков, потому что история – это движение вперед. Она нас утянет за собой в могилу, голядь эта… Соединяя звенья разорванной цепочки, мы думаем, что, держась за нее, пойдем вперед, но ведь она тянется назад в прошлое, а не в будущее. В будущее мы должны идти сами, без страховки.

– Что значит – без страховки? Иванами, не помнящими родства? Да ведь двигались же так в советское время! И что? Нет, мы должны знать, откуда идем, чтобы понимать, куда идти дальше! «Маршрут построен!» – говорит тебе навигатор, когда ты вбиваешь в поисковик улицу. А если бы в нем не было этой улицы?

– Ладно, это я так, поделился впечатлениями… Когда же приступим к изучению древности?

– А давай завтра, чего откладывать. Можно, я с ним подъеду прямо к тебе? У тебя кабинет есть, никто не помешает, а у меня, сам знаешь…

– Да не только кабинет, вся квартира в нашем распоряжении. Жена в Южноморске, дочь в Венеции. Только учти, сама по себе транскрипция мало что даст, нужен специалист для перевода, а этрусское, как известно, не читается.

– Оно не читается, чтобы разные козлы не могли прочесть. Главное – начать! А там подтянем и специалистов.

– Ну, тогда до завтра.

* * *

Дома я с нетерпением открыл «Этрусское не читается». Точнее, «Etрусское не читается», с выделенной латиницей приставкой – в духе моего выступления в Южноморске. Никогда в жизни я не читал ничего подобного. Всё это, от первой фразы: «Впоследствии выяснилось, что сорок девять человек исчезли еще вечером…», до последней: «… взял чемодан и портфель и шагнул в пустоту зеркальной рамы», было абсолютно точным воспроизведением того, что я пережил в Южноморске и Венеции. Только героя звали не Борис Лосев, а Глеб Конев. Я читал, не отрываясь, до самого вечера, ощущая гуляющий под волосами сквознячок ужаса. Лосев номер пять, переживший меня на год, сочинил то, чего не знал и знать не мог, а я испытал воочию. Я оказался внутри этого романа, написанного мной самим в