Русские поэты XIX века: Хрестоматия - Леонид Кременцов

Начало 1860-х годов

* * *

Ни отзыва, ни слова, ни привета,Пустынею меж нами мир лежит,И мысль моя с вопросом без ответаИспуганно над сердцем тяготит:

Ужель среди часов тоски и гневаПрошедшее исчезнет без следа,Как лёгкий звук забытого напева,Как в мрак ночной упавшая звезда?

1867

* * *

Ночи безумные, ночи бессонные,Речи несвязные, взоры усталые…Ночи, последним огнём озарённые,Осени мёртвой цветы запоздалые!

Пусть даже время рукой беспощадноюМне указало, что было в вас ложного,Всё же лечу я к вам памятью жадною,В прошлом ответа ищу невозможного…

Вкрадчивым шепотом вы заглушаетеЗвуки дневные, несносные, шумные…В тихую ночь вы мой сон отгоняете,Ночи бессонные, ночи безумные.

1876

* * *

День ли царит, тишина ли ночная,В снах ли тревожных, в житейской борьбе,Всюду со мной, мою жизнь наполняя,Дума всё та же, одна, роковая, —Всё о тебе!

С нею не страшен мне призрак былого,Сердце воспрянуло, снова любя…Вера, мечты, вдохновенное слово,Всё, что в душе дорогого, святого, —Всё от тебя!

Будут ли дни мои ясны, унылы,Скоро ли сгину я, жизнь загубя, —Знаю одно: что до самой могилыПомыслы, чувства, и песни, и силы —Всё для тебя!

1880

* * *

Мне не жаль, что тобою я не был любим, —Я любви не достоин твоей!Мне не жаль, что теперь я разлукой томим, —Я в разлуке люблю горячей.

Мне не жаль, что и налил и выпил я самУнижения чашу до дна,Что к проклятьям моим и к слезам и к мольбамОставалася ты холодна.

Мне не жаль, что огонь, закипевший в крови,Моё сердце сжигал и томил, —Но мне жаль, что когда-то я жил без любви,Но мне жаль, что я мало любил!

1880-е годы

МУЗЕ

Умолкни навсегда. Тоску и сердца жарНе выставляй врагам для утешенья...Проклятье вам, минуты вдохновенья,Проклятие тебе ненужный песен дар!Мой голос прозвучит в пустыне одиноко,Участья не найдёт души изнывшей крик…О смерть, иди теперь! Без жалоб, без упрёкаЯ встречу твой суровый лик.Ты всё-таки теплей, чем эти люди-братья:Не жжёшь изменой ты, не дышишь клеветойРаскрой же мне свои железные объятья,Пошли мне наконец забвенье и покой!

Февраль 1883

ЖИЗНЬ

О жизнь! ты – миг, но миг прекрасный,Мне невозвратный, дорогой;Равно – счастливый и несчастныйРасстаться не хотят с тобой.

Ты – миг, но данный нам от БогаНе для того, чтобы роптатьНа свой удел, свою дорогуИ дар бесценный проклинать,

Но чтобы жизнью наслаждаться,Но чтобы ею дорожить,Перед судьбой не преклоняться, —Молиться, веровать, любить.

И.З. Суриков

(1841–1880)

Короткой и тяжелой была жизнь наиболее талантливого из поэтов-самоучек – Ивана Захаровича Сурикова. Рождение в крепостной деревне Ярославской губернии, переезд в город и жизнь в купеческой среде, постоянная борьба за хлеб насущный, помощь отцу и дяде в мелкой торговле углем и железным товаром, работа в типографии. Сложные отношения в семье, нищета, попытка самоубийства; наконец, чахотка и смерть. В то же время увлечение устным народным творчеством и русской классической поэзией, растущая литературная известность, поэтические сборники, стихи в популярных журналах, вступление в Общество любителей российской словесности по рекомендации Ф. Буслаева и Л. Толстого. Самоотверженная попытка создать творческий коллектив писателей из народа («суриковцев»), редактирование и выпуск в 1872 г. их сборника «Рассвет». И полицейский запрет на издание журнала писателей-самоучек.

Под первыми публикациями песен поэт подписывался: «Крестьянин И.З. Суриков». Он – певец крестьянской жизни в её драматическом освещении, тяжелого труда, бесприютности, сиротства, и в этом – преемник некрасовской традиции, однако ему чужды аналитический взгляд и «гнев» музы Некрасова. Деревня для автора «Рябины» – это и прибежище измученной души поэта, она предмет любования, даже идеализации. Во многих стихотворениях господствует повествовательное начало: пейзажные зарисовки, а также житейские истории из жизни швеек, сапожников, бродяг, близкие форме городского романса. Тема смерти устойчива в лирике Сурикова, но она лишена безысходности. Автор по-христиански подчеркивает аскетическую суть человеческой жизни, поэтизирует силу духа, достойно принимающего страдания и неотвратимый уход.

Фольклоризм И. Сурикова питают в большей мере не книжные источники, а впечатления жизни. Фольклорная и литературная стихии образуют органическое единство в его песнях. Характерны укрупненность, обобщение; часты природные образы-символы, олицетворения отвлеченных понятий «горя», «доли». Используются параллелизм, постоянные эпитеты, уменьшительно-ласкательные суффиксы, дактилические окончания. Особый раздел творчества поэта – исторический эпос (былины, поэмы, баллады).

На тексты И. Сурикова писали музыку А. Гречанинов, А. Даргомыжский, П. Чайковский, Ц. Кюи и др. В песенники и устный репертуар вошли песни неизвестных композиторов на слова Сурикова, а некоторые произведения, варьируясь, стали подлинно народными.

РЯБИНА

«Что шумишь, качаясь,Тонкая рябина,Низко наклоняясьГоловою к тыну?»

– «С ветром речь веду яО своей невзгоде,Что одна расту яВ этом огороде.

Грустно, сиротинка,Я стою, качаюсь,Что к земле былинка,К тыну нагибаюсь.

Там, за тыном, в поле,Над рекой глубокой,На просторе, в воле,Дуб растет высокой.

Как бы я желалаК дубу перебраться;Я б тогда не сталаГнуться да качаться.

Близко бы ветвямиЯ к нему прижаласьИ с его листамиДень и ночь шепталась.

Нет, нельзя рябинкеК дубу перебраться!Знать мне, сиротинке,Век одной качаться».

1864

В СТЕПИ

Кони мчат-несут,Степь все вдаль бежит;Вьюга снежнаяНа степи гудит.

Снег да снег кругом;Сердце грусть берет;Про моздокскуюСтепь ямщик поет…

Как простор степнойШироко-велик;Как в степи глухойУмирал ямщик;

Как в последний свойПередсмертный часОн товарищуОтдавал приказ:

«Вижу, смерть меняЗдесь, в степи, сразит, —Не попомни, друг,Злых моих обид.

Злых моих обид,Да и глупостей,Неразумных слов,Прежней грубости.

Схорони меняЗдесь, в степи глухой;Вороных конейОтведи домой.

Отведи домой,Сдай их батюшке;Отнеси поклонСтарой матушке.

Молодой женеТы скажи, друг мой,Чтоб меня онаНе ждала домой…

Кстати ей ещеНе забудь сказать:Тяжело вдовойМне ее кидать!

Передай словцоЕй прощальноеИ отдай кольцоОбручальное.

Пусть о мне онаНе печалится;С тем, кто по сердцу,Обвенчается!»

Замолчал ямщик,Слеза катится…А в степи глухойВьюга плачется.

Голосит она,В степи стон стоит,Та же песня в нейЯмщика звучит:

Как простор степнойШироко-велик;Как в степи глухойУмирал ямщик.

1865

* * *

Ты, как утро весны,Хороша и светла,Как цветок, ты нежна,Как дитя, весела;Но боюся тебяЯ, мой друг, полюбить,Чтобы скорби моейМне к тебе не привить,Чтобы горем моимМне тебя не убить.

1865 или 1866

КАЗНЬ СТЕНЬКИ РАЗИНА

Точно море в час прибоя,Площадь Красная гудит.Что за говор? Что там противМеста лобного стоит?

Плаха черная далекоОт себя бросает тень…Нет ни облачка на небе…Блещут главы… Ясен день.

Ярко с неба светит солнцеНа кремлевские зубцы,И вокруг высокой плахиВ два ряда стоят стрельцы.

Вот толпа заколыхалась, —Проложил дорогу кнут:Той дороженькой на площадьСтеньку Разина ведут.

С головы казацкой сбритыКудри черные как смоль;Но лица не изменилиКазни страх и пытки боль.

Так же мрачно и сурово,Как и прежде, смотрит он, —Перед ним былое времяВосстает, как яркий сон:

Дона тихого приволье,Волги-матушки простор,Где с судов больших и малыхБрал он с вольницей побор;

Как он с силою казацкойРыскал вихорем степнымИ кичливое боярствоТрепетало перед ним.

Душит злоба удалого,Жгёт огнем и давит грудь,Но тяжелые колодкиС ног не в силах он смахнуть.

С болью тяжкою оставилВ это угро он тюрьму:Жаль не жизни, а свободы,Жалко волюшки ему.

Не придется Стеньке кликнутьКлич казацкой голытьбеИ призвать её на помощьС Дона тихого к себе.

Не удастся с этой силойСилу ратную тряхнуть —Воевод, бояр московскихВ три погибели согнуть.

«Как под городом Симбирском, —Думу думает Степан, —Рать казацкая побита,Не побит лишь атаман.

Знать, уж долюшка такая,Что на Дон казак бежал,На родной своей сторонкеВо поиманье попал.

Не больна мне та обида,Та истома не горька,Что московские бояреЗаковали казака,

Что на помосте высокомПоплачусь я головойЗа разгульные потехиС разудалой голытьбой.

Нет, мне та больна обида,Мне горька истома та,Что изменою, не правдойГолова моя взята!

Вот сейчас на смертной плахеСрубят голову мою,И казацкой алой кровьюЧерный помост я полью…

Ой ты, Дон ли мой родимый!Волга-матушка река!Помяните добрым словомАтамана казака!..»

Вот и помост перед Стенькой…Разин бровью не повел.И наверх он по ступенямБодрой поступью взошел.

Поклонился он народу,Помолился на собор…И палач в рубахе краснойВысоко взмахнул топор…

«Ты прости, народ крещеный!Ты прости-прощай, Москва!..»И скатилась с плеч казацкихУдалая голова.

1877