Анна - Нина Еперина

Было шесть, а теперь только пять. Ей вспомнился фильм про негритят. Там тоже кто-то по одному вычеркивал преступников из списка. А если и, правда? Выходить рано поутру, пока бандиты еще спят и по одному вызывать на палубу, а потом отправлять их к Нептуну в гости, всех по очереди! Вот было бы славно! Но у нее не хватит на это физических сил. В этот раз все произошло спонтанно и случайно, поэтому и получилось, а специально, может никогда не получиться, тогда они точно ее саму выбросят за борт.

За этими мыслями ее застал «турок». Он выбрался на солнышко, лениво потягиваясь и почесывая бока и яички, запустив руку в трусы. При этом делал это демонстративно, как будто на что-то намекал. Глаза его тут же задернулись похотью и желанием.

– Пойдем! Я хочу. – сказал он очень красноречиво, делая глазами намеки.

– Зато я не хочу. Я ничего не хотела, не хочу и хотеть не буду! Я больше вас видеть не хочу. Хватит! Сделали из меня наркоманку и проститутку и довольны? Я больше ни в чем не участвую! – она почти выкрикнула это ему в лицо. – Можете меня убить, утопить, удавить, но я с вами, ни с кем больше не буду ничем заниматься! Пошли вон, подонки! Будьте вы прокляты!

Вдруг «турок» вытащил откуда-то нож и так быстро подскочил к Анне, что она и глазом не успела моргнуть. Он подставил нож прямо к горлу и прошипел ей в ухо:

– Ты мне тут повыступай, давай! Я тебе всю твою красивую рожу на лоскуты порежу! А для начала вот! – и полоснул ее по руке чуть выше локтя. Брызнула кровь, и стало очень больно! Анна завизжала, зажимая рану рукой! По руке между пальцами потекли алые струйки. На крик из каюты выскочили два незнакомых мужика. Они бросились к Анне, и один с размаху залепил ей вдруг пощечину, а второй схватил за волосы и стал таскать лицом по полу, пиная ногой в живот. Анна старалась свернуться клубком, прикрывая живот коленками, а бандит все бил ногой в живот с отмахом и бил. От страшной боли все в голове поплыло и размазалось, а потом вообще уплыло в туман….

…. Она лежала на кровати, на спине, совершенно обнаженная, а вокруг толкалось много голых мужиков. Они дружно мастурбировали. Анна содрогнулась от увиденного и еще больше испугалась, до животного, мерзкого страха, когда внутри все холодеет и отмирает….

– Ну, кто первый! – выкрикнул лысый! – Залезай!

Один из мужиков навалился на Анну сверху и стал шарить у нее между ног. Анна изо всех сил собралась и ударила его коленкой прямо в пах. Мужик заорал и свалился на пол, а «турок» заехал Анне по лицу, а потом тоже схватил за волосы и стал таскать ее головой по кровати. Анна стала кричать изо всех сил! Мужики дружно заржали и тоже стали что-то кричать все вместе. Анна уже не понимала, что они кричат? В голове опять поплыло и провалилось в черноту….

Пришла в себя она от того, что кто-то сильно держал ее за плечи и вливал в рот вино. Она стала захлебываться и пытаться выплюнуть все изо рта. Этот кто-то разжал губы, зажав щеки по сторонам, и в образовавшуюся щель стал заливать вино, надавливая на кадык. Анна стала давиться, но глотать.

– Давай, пей сама! – лысый держал ее за горло и сдавливал его. Анна поняла, что не справится с целой толпой мужиков и стала сама пить вино.

– Давайте оставим ее в покое. – сказал лысый. – Пускай сначала поймает кайф, а потом мы придем….

Мужики вывалились из каюты как были, нагишом.

Анна без сил лежала на кровати и ничего не могла поделать. Сил не оставалось. Оставались силы только на одно. Доползти до края палубы и упасть в море. Навсегда избавить и себя и своего ребенка от издевательств. Она сползла с кровати и поползла по полу к выходу. Идти сил у нее совсем не было. Она выползла на палубу и поползла к воде….

– Э! Ты чего это удумала? Ты куда это поползла! – закричал кто-то у нее над ухом, а потом схватил за волосы и по полу потащил обратно в каюту. Анне было безумно больно, но она сжала зубы и молчала, делая вид, что опять потеряла сознание. Ее опять бросила на кровать обнаженной. Следом тут же прибежало несколько бандитов. Они столпились вокруг Анны и о чем-то заспорили. Спорили, бить ее или не бить вообще! В ответ на спор кто-то показательно опять заехал ей по лицу, но не очень сильно. Анна опять уплыла в туман, но не до конца. Она была в полу сознании и на этот раз все слышала. Все что говорили бандиты.

– Надо ее закрывать, иначе она за борт выбросится! И вообще! Кто ее бил? Если вы ее будете бить, вы за нее ни черта не получите! Кому нужен урод? Так что кончайте рукоприкладством заниматься. Когда вы ее должны будете сдать покупателю? Скоро?

– Да. Ровно через десять дней мы должны быть уже на месте. Так что время у нее есть. – доложил «турок».

– Посмотри! – кто-то взял лицо Анны в руки и стал поворачивать голову. – У нее от твоих оплеух на лице синяки! Вы чё делаете, в натуре! Товар портите! Лучше ее действительно закрыть! А своим пацанам запрети ее трахать. Потерпят. Или бабло или кайф! Выбирайте! Оставьте ее на заказчиков! А мы еще приедем. Вы график посещения помните?

– Помним. – сказал «турок».

– Тааак! Значит, все остается, как договорились? Будем присылать вам клиентов по графику. Мы сваливаем. Пока. Вам удачно ее спаивать. Она под кайфом нормальная. Лучше пускай так и будет. Под кайфом! Договорились?

– Договорились!

Глава сороковая

Освенцим

Дальше время для Анны разделилось на до трупа и после трупа.

На следующий день после большой драки Анна сидела запертая на кровати и из последних сил «зализывала раны». Морщилась от боли, ставила сама себе примочки мокрым полотенцем, потому что кроме полотенца у нее больше ничего не было, и на лицо, и на руку и громко охала! Крови уже не было.

Дверь распахнулась так, как будто ее кто-то пнул очень сильно ногой! Это был лысый.

– Ну что! Очухалась? А ты не хочешь нам сказать, куда это у нас «белобрысый» пропал? Только был, и вдруг нигде нету! Это случайно не ты руку приложила, сучка! – и больно заехал Анна кулаком изо всей силы прямо в желудок. – Отвечай!

Анна сразу задохнулась и стала хватать воздух ртом, как выловленная только что рыба. Она не могла даже вздохнуть, не только что ответить! Лысый развернулся и выскочил из каюты, но следом прибежал «турок». Вид у него был перепуганный.

– Ты не видела «белобрысого»? Он второй день отсутствует. Но не мог же он куда-то пропасть посреди океана!

– Я его не видела. – еле выговорила Анна, осипшая от страха и отсутствия воздуха, голосом. – Может, он где-то спит?

– Целых два дня спит? Имей в виду, это младший брат «лысого», а он так просто этого не оставит! Згнобит, если что! Не мог же он спьяну за борт вывалиться, придурок. Насобирал идиотов на свою голову…, – с этими словами он выскочил, хлопнув дверью и закрыв ее на ключ.

Анна осталась в каюте одна. Она так устала от всего, что с ней происходило, что не было сил даже двигаться, остались силы только на само капание и само бичевание и то чуть-чуть. Она подумала, а как бы повела себя Анжелика в подобной ситуации, даже в кино? Что могли бы придумать писатели Голон о подобном ужасе? Даже у них наверняка издевательства были бы не такими жестокими, изощренными и смертельно ужасными, хотя ее тоже опускали в трюм для матросов, но самого издевательства ей не досталось. Зато Анне досталось уже до сыта….

Она понимала, что в данные обстоятельства загнала себя сама. Она должна была быть более предусмотрительной. Не нужно было бродить одной по пляжу. Нет! Не потому, что вообще не нужно ходить одной нигде, а потому что ЕЙ не нужно ходить одной! Ведь недаром в Библии написано, что человек сам создает соблазны, толкая на них слабых духом людей, а потом расхлебывает свои поступки. Если бы она не создавала соблазнов, позволяя иногда без охраны бродить в чужом городе на гастролях, или на собственной территории в парке, или посещать храмы в чужих странах, никто не подумал бы, что ее легко украсть или легко подтолкнуть на необдуманный поступок. Вот теперь близко локоток, да не укусишь, как говорила тетя Аня. Скорпион внутри нее шипел от злости и кусался….

Весь день на яхте было тихо. Никто никуда не ходил, только после полудня пришел Жак и принес еду. Он наклонился к Анне и шепотом сказал ей на ухо только пару слов:

– Молодец! Я все видел… – и вышел.

Анна сидела, ела рыбу одной половинкой рта, потому что с другой стороны лица красовался ярко фиолетовый синяк, смотрела, не отрываясь, в стенку, как сомнамбула, и думала, что же будет дальше? Неужели еще хуже, хотя хуже быть уже некуда. Сдаст ее Жак или нет? Выживет она вообще в этой жизни или нет? А выживет ли она на этой яхте или нет? Боже! Боже! Господи! За что же это все ей! Что же ждет ее впереди? Какие еще эталонные ужасы?

Она копалась сама внутри себя и искала раскаяния или укора совести за свое неожиданное убийство, но в душе была такая умиротворенная тишина, как будто то, что она совершила, и нужно было совершить! Перед глазами еще раз прошел видением ее поступок, как в кино с замедленной съемкой, где она оказалась зрителем, и ничего не зашевелилось внутри.