Гид по чаю и завтрашнему дню - Лора Тейлор Нейми

накрывает волной паники. – Кто-то умер? Кто-то разводится? Или что-то с пекарней? Или кто-то угодил в больницу? – Что-то произошло с Хави, Мартой, нашим соседом Чэни или…

– Tranquila, Лилита, – говорит папи. – У нас такая радостная, очень радостная новость!

Мами шмыгает носом, затем говорит:

– У нас уже заранее есть для тебя подарок на день рождения. – Мое сердце успокаивается, она продолжает: – Это «Фэмили Стайл». Продюсер «Фэмили Стайл» связался с нами и сказал, что они снимут эпизод про «Ла Палому» в конце следующего месяца! У них столько заявок о нас; другому кафе пришлось отказаться, поэтому нас будут снимать пораньше. Представляешь? ¡No puede ser! Мы годами смотрели это шоу, а теперь примем в нем участие! Нас покажут по телевизору.

Спокойствие как рукой сняло. Любимое кулинарное шоу родителей, в котором показывают лучшие семейные кафе и магазины?

– Ух ты. – Все, что я могу сказать. Мысли летят с той же скоростью, что бьется пульс. Новые возможности и реклама. Толпа новых клиентов, выручка и влиятельность. «Ла Палома» станет знаменитой!

– Нам нужно столько всего сделать, чтобы подготовиться, – говорит Пилар. – Пора возвращаться домой. Мы забронируем тебе билет, и ты даже успеешь вернуться до своего дня рождения, и…

– Нет. – Воздух покидает мои легкие вместе с одним-единственным резким словом. «Нет» – моя первая мысль, бурная и не поддающаяся контролю. На меня накатывает новая волна паники, пока английское лето за окном, а сумерки потихоньку подкрадываются. Я не могу уехать сейчас; и где, где та девчонка, которая умоляла вернуть ее домой всего несколько недель назад?

Но это я, и я не могу уехать. Еще слишком рано. Мне нужно больше времени со своими новыми друзьями, я хочу увидеть кулинарную школу и посетить Лондон. У Флоры только начало получаться и… Орион. Эта мысль режет сильнее и глубже, чем нож. Я не готова покинуть Ориона Максвелла.

– Что значит «нет»? – спрашивает мами, отчего у меня на глазах выступают соленые слезы. Моя дорогая мамочка думала, что одалживает меня Англии на время, чтобы дать мне перерыв и шанс исцелиться. Отправила бы она меня сюда, зная, что я буду держать столь предательский секрет в своем сердце? Очередное «нет».

– Гостиница, – выпаливаю я. – Я не могу подставить Кейт и Спенсера и оставить их без пекаря после того, что они для меня сделали. Полли вернется не раньше середины августа.

– А, tienes razón, – говорит папи. – Мы об этом даже не подумали.

Я киваю.

– Забронируйте мне билет за две недели до съемок. У меня будет достаточно времени, чтобы помочь подготовить «Ла Палому».

– Нужно выбрать цвет, в который перекрасим выставочный зал, – говорит Пилар, – и решить, какую еду приготовим.

– Я могу помочь отсюда. Будет здорово. Идеально. – Возбуждение нарастает. Наш ценный семейный бизнес, созданный бабушкой и дедушкой, будет расти и расширяться как никогда раньше. Abuela, это твое наследие.

Мы долго болтаем, наверстываем упущенное и строим планы на будущее. Когда наконец прощаемся, я даже не думаю о следующем действии. Я уже в движении, волосы собраны в небрежный пучок на голове, на мне простая футболка и укороченные легинсы. Я сую ноги в кеды и выбегаю на улицу.

Я тяжело дышу, когда открывается входная дверь.

– Привет, – говорит Орион, удивленно моргая.

– Прости. Прости, что не написала. – Я смотрю влево, затем вправо. – Я просто должна была…

– Не глупи. – Он открывает дверь пошире. – Входи. Ты меня пугаешь.

Я вхожу в теплое помещение, замок за мной защелкивается.

– Знаю, ты только с работы.

Орион смотрит на меня, твердо кладет руки мне на плечи.

– Не беспокойся. Отец в магазине допоздна, а Флора отправилась сразу оттуда к Кэти. Я как раз собирался разогреть остатки того невероятного блюда, что ты приготовила. Ropa?

Я фыркаю.

– Ropa vieja. – Старая одежда. Подходящее название для ароматной, порезанной на тонкие полоски жареной говядины, которую я подавала прошлым вечером с черными бобами и рисом под глупое классическое кино и тонну вина. Август кажется уже таким близким, и никто не будет готовить для Ориона после того, как мой самолет улетит.

Он наклоняется ближе и обеспокоенно смотрит на меня.

– Идем, – говорит Орион и ведет меня к кожаному дивану. Он садится рядом, крепко держа меня за руку. – Что стряслось?

Я пересказываю ему разговор с родителями и наблюдаю, как черты его лица меняются в тандеме с интонацией каждого моего слова. Мы молчим, когда я заканчиваю, у обоих перед глазами невероятная ужасная правда.

Наконец он говорит:

– Не могу представить, что эта возможность для тебя значит. Вашу пекарню не выбрали бы, если бы ты и твоя семья не вложили в нее столько трудов.

– Да. – Моя семья. – Но съемки. Я не планировала уезжать на две недели раньше.

– Я тоже. Но мы знали, что так будет. В каждый день, который мы проводили вместе, мы знали, что этому придет конец, – говорит Орион, его голос балансирует на тончайшем канате. Одно неверное движение, и мы оба упадем. – Мы всегда знали, что ты вернешься во Флориду.

– Флорида, – задумчиво повторяю я. И затем решаю отпустить секрет, потому что устала от того, что прошлое поедает меня изнутри. – Андре звонил. Дважды. Сказал, он… хочет снова поговорить. Он одумался.

Орион вздыхает. Брови хмурятся, глаза темнеют. Он встает и торопливо отходит к фортепиано. Мое сердце сжимается, когда он отворачивается от меня.

– Что ж, – говорит он фотографии, на которой их семья в Ирландии, тому времени, когда этот дом хранил сердца всех четырех. – Теперь тебе будет гораздо легче. Майами, успешный бизнес и парень, за которого ты цеплялась. Впереди тебя ждет удивительное будущее.

– Легче?

– Лайла, ты получишь все, о чем мечтала.

– Нет, – повторяю я во второй раз за сегодня.

Он качает головой.

– Андре хочет тебя вернуть.

– Орион, прекрати. Только потому…

– Все очень просто. Ведь одна из причин, по которой ты здесь, – он…

– ¡Me cago en diez! Ты выслушаешь меня, черт возьми?

Это его цепляет. Он поворачивается; губы плотно сжаты, глаза красные. Нет, ему не придется страдать. Ему не придется переживать насчет Андре, и как только я это понимаю, сразу вижу ответ, свободный и ясный.

Мое лицо расплывается в улыбке от неподдельного облегчения, прежде чем я вспоминаю о других проблемах. Я встаю; мы в одном или двух шагах друг от друга.

– Хочешь, покажу, во сколько мне позвонили родители? Потому что ты увидишь, что не прошло и пяти минут между тем, как я повесила трубку и постучалась в твою дверь в таком виде. О чем тебе это говорит?

Он трет лицо, пожимает плечами.

– Что ты чертовски быстро бегаешь, как обычно.