Четвертая масть - Игорь Черемис

патрули ищут тех представителей проигравшей стороны, которые пытаются сбежать подальше от Москвы.

Ну а в самом элитном поселке стояла тишь да гладь. Впрочем, тут всегда было относительно спокойно; видимо, среди местных обитателей было не принято выносить скандалы на улицу, и они ругались за плотно закрытыми дверями. Я специально сделал крюк, чтобы посмотреть на указанный Лёхой дом, но там никаких признаков жизни не было.

Мы прошли обещанные мною сто метров — и я позвонил в калитку дачи семьи Смиртюковых.

* * *

На этот раз старик не стал устраивать мне маски-шоу. Калитку открыл охранник — я помнил его очень смутно, кажется, именно он провожал меня внутрь во время одного из визитов, — и был он не в камуфляже и без «Калашникова». Впрочем, кобура пистолета у него на ремне брюк висела, и он даже особо её не скрывал.

— Мы к Михаилу Сергеевичу, — сказал я в ответ на вопросительный взгляд.

— Он сейчас занят.

— Мы тоже по делу, не просто так, причем, думаю, по тому самому, которым он сейчас занят, — без особых раздумий ответил я. — Думаю, он будет рад нас видеть. Доложите, пожалуйста — пришли Егор и Алла.

Охранник посмотрел на нас с сомнением, но попросил подождать и скрылся в доме. Я огляделся.

На автомобильной площадке всё ещё стояла давнишняя тридцать первая «Волга», которая была персонально закреплена за товарищем Смиртюковым по должности. А вот рядом с ней и ближе к калитке примостилась ещё одна «Волга», но в специальной модификации; я подошел чуть поближе, присмотрелся — и понял, что это та самая «догонялка», на которой ко мне пару раз приезжал Валентин. Мне и самому довелось на ней поездить, и Аллу покатать.

Я толкнул Аллу и показал на эту машину.

— Похоже, тут и Валентин. Интересно, его выписали или он сам сбежал? Михаил Сергеевич говорил, что его ранили…

— Почти выписали, — раздался от крыльца голос полковника, и мы дружно обернулись. — Только врачи не отпускали, пришлось сбежать.

Выглядел Валентин неважно. Бледное лицо с запавшими глазами, перекошенный торс — я не сразу понял, что у него правая рука примотана к телу, а сверху эту конструкцию прикрывает распоротая по швам рубашка, которую как-то стянули теми же бинтами. Он стоял в дверях, держась здоровой рукой за косяк, а из-за него выглядывал тот самый охранник.

— Здравствуйте, — сказал я. — Как здоровье?

— Живой, как видите. Проходите.

Он чуть подвинулся и, кажется, одновременно задел того охранника, который так и маячил позади — и лицо его побелело ещё сильнее.

— Валентин! — воскликнула Алла.

— Всё хорошо, это Андрюша тут мешается… — прошипел тот. — Андрюша, уйди по-хорошему…

* * *

Казалось, что Михаил Сергеевич с субботы не покидал своего кресла — так и сидел, нахохлившись и обложившись бумагами, в которых что-то правил черной чернильной ручкой. Только бумаг тех стало гораздо больше, они заняли весь столик, сползли на пол и оккупировали добрую половину обеденного стола и пару стульев. Только глаза, которые он поднял на гостей, были совсем другими — черными и бездонными. Я вспомнил, что по самым оптимистичным прикидкам Смиртюкову сейчас где-то за семьдесят, он уже далеко не мальчик и такие нагрузки могут быть губительными для его организма. Но, видимо, другого подходящего организатора процесса у заговорщиков просто не нашлось.

— Михал Сергеич, смотрите, кто пришел! — Валентин уже оправился от столкновения с Андрюшей и привычно бодрился.

Впрочем, он сразу же шлепнулся на свободный стул и выдохнул с облегчением.

— Добрый вечер, молодые люди, — кивнул нам старик. — Прошу прощения за беспорядок, сами понимаете…

Мы тоже поздоровались — а заодно уверили, что беспорядок нас нисколько не смущает.

— С чем пожаловали? — спросил Михаил Сергеевич. — Но вообще с вашей стороны было очень безрассудно решиться на эту поездку. Хотя, конечно, основные события уже, можно сказать, завершились, но тем не менее…

— Возникли экстренные обстоятельства, — объяснил я. — Помните, я рассказывал про убитую девушку? В вашем поселке скрывается её убийца, и мне хотелось вас попросить…

— К сожалению, я давно уже не той форме, чтобы задерживать преступников, — перебил он. — Да и Валентин, как вы могли заметить…

— Я прошу вас не об том, — мои слова прозвучали немного невежливо, но мне не хотелось, чтобы он продолжил рассуждать, опираясь на неверные предпосылки.

— Вот как… а о чем же?

— Я хотел вас попросить, чтобы вы позволили Алле посидеть у вас в доме… наверное, с полчаса. Остальное я сделаю сам.

— Вот как… — повторил Михаил Сергеевич. — Просьба выполнимая, но теперь ты меня заинтересовал. Расскажи-ка всю историю.

Пришлось выкладывать всё, что мне стало известно за последние сутки — про нападение на меня в парке Покровское-Стрешнево, про опознание нападавшего, звонок следователю. Потом я дополнил это информацией от того же следователя про загрызенного медведем дезертира, а также тем, что рассказал Лёха.

— Любопытненько, — произнес Валентин. — И ты вот так поверил этому твоему Лёхе? Я помню этого шкета, ребята рассказывали, что он самый скользкий оказался. Врал, юлил, прощения просил — а в глазах один вопрос: «а что вы мне сделаете?».

— Всё может быть, — ответил я. — Лёха и соврать мог, с него станется. Но я решил поверить.

— А милицию не стал привлекать, опять сам? Тебе мало предыдущего случая? — настойчиво спросил Валентин.

— Время, — я дернул плечом. — По словам Лёхи, выдвигаться они должны в семь вечера. Думаю, если он не соврал, то ещё минут пятнадцать уйдет на то, чтобы этот Боб понял — приятель его кинул. И отправится на дело сам-один. Я мог бы подождать его прямо у своего дома, но… если он вооружен не только ножом, могут пострадать невинные люди.

— А здесь, значит, не могут? — вмешался Михаил Сергеевич.

— Если я буду действовать быстро и неожиданно — вероятность значительно меньше.

— Вероятность… ох, Егор, Егор… Вот что с тобой делать, чтобы ты за ум взялся? Один звонок в милицию с сообщением о вооруженном человеке по такому-то адресу — и всё, уже через полчаса он будет давать показания в отделении и никуда не поедет. А если он дезертир, как ты говоришь, то быстро ему оттуда не выйти. А что за адрес тебе назвали?

— По вашей же улице, с другой стороны, третий дом, как к Волоколамскому шоссе идти.

— Мозины? — старик выглядел искренне удивленным и объяснил, обращаясь к Валентину: — Они из структуры Минвнешторга, с зимы в отъезде, за их домом приходящая женщина смотрит. Почему именно этот адрес?..

— Может, эти люди как-то знакомы с родителями Боба?

— А как его фамилия? — спросил Валентин.

— Покровский.