Дочь Востока. Автобиография - Беназир Бхутто

судов обжалованию не подлежали, никаких адвокатов не предусматривали. Жертвы могли избежать наказания, лишь подкупив «судью» в форме. И такса предусматривалась: 10 000 рупий за удар, около 100 долларов. Петля военного положения все туже затягивалась на горле страны.

Указ военной администрации № 77 от 27 мая 1980 года: юрисдикция гражданских судов в таких правонарушениях, как государственная измена и подрывная деятельность, направленная против вооруженных сил, переходит от гражданских судов к военным. Наказание — смертная казнь через повешение или порка и пожизненное заключение.

Указ военной администрации № 78: подтвержден 12-месячный период задержания без суда и следствия как мера пресечения для политических противников, однако с новым нюансом. Теперь не требуется более никакого обоснования для ареста. «Причины и основания не должны сообщаться задерживаемым», определяется в указе. Срок содержания в тюрьме или под домашним арестом может продлеваться «по потребности».

Теперь кого угодно можно задержать где угодно без права апелляции, по произвольному поводу, и упрятать за решетку на неопределенно долгий срок.

19 июня в Лахоре вышли на улицу юристы, призывая отменить эти новые указы и вернуться к гражданскому правлению. Восемьдесят шесть юристов избили и арестовали. То же случилось и с двенадцатью другими, арестованными в числе участников демонстрации за восстановление конституции 1973 года. Арестовывали студентов и профсоюзных активистов. Террор военного режима усиливался.

Когда я летом вернулась в Карачи, мать умоляла меня проявлять повышенную осторожность. Но режим не желал рисковать. Когда мы в августе отправились в Лахор на свадьбу наших знакомых, наш отель окружила полиция, и нас тут же выслали из провинции Пенджаб. Полиция под усиленным конвоем доставила нас в аэропорт и усадила в самолет, направляющийся в Карачи.

Становилось ясно, что за три года после переворота Зия так и не смог добиться поддержки населения. Он терял почву под ногами. Политической поддержки у него практически не было, лишь штыки армии. Даже члены ПНА, альянса партий, противостоявших партии отца на выборах 1977 года, ставшие на какое-то время министрами при военном положении, оставляли Зию. Когда через полгода после казни отца Зия разделался с их министерствами и запретил все партии, ПНА оказался в политической пустыне.

В результате вскоре после того, как в октябре 1979 года нас с матерью изолировали в Аль-Муртазе, некоторые фракции ПНА стали зондировать возможность сотрудничества с ПНП в борьбе против Зии. Мы восприняли эти их движения как политическое маневрирование с целью оказания давления на военный режим. «Не хотите нас в министрах, — как бы говорили они диктатору, — тогда мы обратимся к ПНП». И вот, осенью 1980-го их авансы возобновились. На этот раз мы решились подойти к ним серьезно.

Отчаянно пытаясь расширить политическую поддержку режиму, Зия не гнушался взятками. Каждый день приносил новости о «кампании соблазна». Дхоки, сыну одного из бедных лидеров ПНП, работавшему в велосипедной мастерской за несколько рупий в день, предложили 1000 рупий, чтобы он оставил ПНП и примкнул к Мусульманской лиге, фракции ПНА, все еще поддерживавшей военный режим. Столь мощный член ПНП как Гулям Мустафа Джатой, президент Синдха и бывший главный министр, получил от Зии предложение — и обдумывал его — стать премьер-министром в правительстве военного режима. Возникла реальная опасность оркестрованной режимом политической неразберихи. Население обманным путем пытались уверить, что возможен политический выход из ненавистного военного режима.

— Надо перехитрить Зию, прежде чем он перехитрит нас, — сказала мне мать в сентябре, после того как Джатой получил предложение стать премьер-министром. — Как мне ни претит эта мысль, нам, возможно, следует пожать щупальца, протянутые нам ПНА.

Я ужаснулась:

— Это вызовет бурю возмущения среди рядовых членов партии. Как можно забыть, что ПНА обвинил нас в подтасовке результатов выборов! ПНА расчистил дорогу военным. Они прислуживали Зие, ходили в министрах, когда казнили отца.

— А богат ли у нас выбор? — вздохнула мама. — Вот, пожалуйста, полюбуйся: Джатой. Завтра другие. Если не представляются приятные возможности, приходится выбирать из неприятных.

Мать созвала на секретную встречу более тридцати ведущих членов Центрального исполнительного комитета ПНП. Конечно, мы рисковали, ведь политические собрания попали под запрет. Но если сидеть сложа руки, режим не рухнет. Эта встреча, как и другие, состоялась на Клифтон, 70. Прибыли люди со всех концов страны, даже из северо-западного Приграничья и из Белуджистана. Как и ожидалось, споры разгорелись нешуточные.

— Переговоры с ПНА, с этими убийцами? — вспылил один из активистов из Синдха. — Если сегодня с ними, то завтра, конечно, с самим Зией?

— Но председатель Мао сотрудничал с Чан Кайши, когда японцы напали на Китай, — сослался на исторический прецедент шейх Рашид, наш партийный марксист. — Если он пошел на это в национальных интересах, я не вижу, почему мы не можем сотрудничать с ПНА. Споры продолжались семь часов.

— Конечно, они эгоистичные оппортунисты, — высказалась я. — Но какой у нас выбор? Мы можем или ждать, пока инициатива ускользнет из наших рук, или проглотить горькую пилюлю и захватить инициативу в свои руки. Я предлагаю пойти на компромисс и обдумать некую форму сотрудничества, не поступаясь нашими принципами и оставаясь отдельной партией.

В конце седьмого часа прагматизм восторжествовал и каждый из присутствовавших согласился на контакты с ПНА. Так возникла концепция ДВД, Движения за воссоздание демократии.

— Нет резона нам обеим одновременно оказаться за решеткой, — в который раз повторяет мне мать. — Так что сиди тихо и не высовывайся. Останешься на свободе и сможешь руководить партией.

Мне нечем крыть. Нехотя соглашаюсь. Хотя не могу не чувствовать некоторого облегчения. Разумеется, в пользу образования ДВД можно привести веские доводы, но мне все же неприятно общаться с бывшими врагами отца. Лидерам оппозиции тоже нелегко преодолеть себя и вести переговоры с ПНП. А друг с другом — и того не легче. Все друг друга подозревают, прямых встреч на этапе предварительных переговоров избегают, общаются через курьеров.

Общение осложняется ожесточенными спорами, переходящими в перепалку. То и дело спотыкаемся о несогласие по сути и в формулировках: махинации с выборами 1977 года, смерть отца — «убийство» или «казнь»? Четыре месяца продолжается эта возня, с октября 1980-го по февраль 1981-го, пока вызрел наконец проект соглашения, приемлемый для всех десяти партий.

«Мусульманская лига» Мохаммеда Хана Джунеджо, отобранного Зиею в премьеры, в последний момент изменила свои планы, лидеры остальных партий со своими заместителями наконец решились на первую встречу лицом к лицу. Все собрались вечером 5 февраля 1981 года на Клифтон, 70.

Я оглядела собравшихся, бывших заклятых врагов отца, сидящих в его доме, чтобы заключить политическую сделку с его вдовой, возглавляющей после него Пакистанскую народную партию, и