Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество - Г. Беневич

И смерть, и кровь, разгул и блуд.

Разнузданность страстей несытых

Они как знак в себе несут.

Кто перечислит всех убитых?

Растленных всех кто соберет?

Кто вспомнит мертвых незарытых? (214)

Е. Скобцова принимает на себя не только так называемые"личные грехи", но и вину за все, что совершалось во время революции и Гражданской войны в России. Тем не менее, она не останавливается в своем покаянии, а двигается дальше, доискиваясь, в чем состоит ее главный грех, следствием которого были все остальные:

Но и не в этом темный гнет, –

Все это знак иной измены

И все вменяю я в умет.

Я захотела жизни тленной,

И гибель в сердце приняла,

И приняла я знаки плена,

И почести я воздала –

Не смыслу – божеские… (214)

Здесь в сжатой форме сказано самое главное, что можно сказать о пути греха и отречения от Бога. Самое главное – это ориентация жизни на"тленное", когда божеские почести воздаются не Богу, а плоти ("не смыслу"). Вспомним, как Лиза Пиленко боготворила Народ, как в стихах"Скифских черепков"Кузьмина–Караваева называла мужчину"владыкой"и"господином", как она писала А. Блоку:"Вы больше человека и больше поэта"и называла его, наряду со Христом, своим"женихом и царем". Все это укладывается в то понимание греха, которое мы находим в покаянии Е. Скобцовой. Желание"нормальной человеческой жизни", вероятно, тоже теперь рассматривается ею как измена Богу, а значит, жизнь в первые годы эмиграции, полная забот о семье, трагически закончившихся смертью Насти, – это тоже"тленная жизнь". За эти три свои измены Богу – "декадентскую", революционную и эмигрантскую Е. Скобцова приносит"огненное покаяние", пред лицом Божиим присуждает себя к заключению в аду, чтобы"не было пути назад" – к прежней жизни:

С ударом каждым кнут Твой крепнет.

О, суд Твой милостив и свят.

Таков конец мой благолепный.

Пусть будет только темный ад,

Пусть будет скорбно и тоскливо,

Не будет пусть пути назад, –

Все Ты решаешь справедливо. (215)

Что это? Очередная"вполне человеческая"гордыня: распоряжаться собой – помимо Суда Божия помещать себя в ад? Вспоминаются слова, сказанные Богом преп. Силуану:"Держи ум свой во аде (т. е. считай себя достойным ада – Г. Б.) и не отчаивайся". Да, но одно дело, когда человек сам себя считает достойным ада и молит Бога о прощении своих грехов, а другое – когда он просит Бога держать его в аду… Это возражение, как мы уже говорили выше, снимается, если мы примем, что Е. Скобцова обращается в этих стихах не непосредственно к Богу (как можно подумать, если забыть, что это стихи, а не молитва), а к своей совести, через которую действует Бог, призывающий ее к покаянию.

Именно такое покаяние, в котором совершается полное отречение от прежней жизни, начинающееся со страшного суда и заключения в ад, приносит освобождение и даже веселье. Впрочем, в этом веселье еще нет настоящей, чистой духовной радости, дух освобождается от"плотского", но он должен облечься в новую плоть, плоть воскресения, которая созидается через новую жизнь во Христе; на стадии покаяния этого еще нет, и потому веселье от такого покаяния еще не совершенное:

И в покаянье есть веселье, –

О, горькое. Как бы с вершин

Бросаешь камни вглубь ущелья

И остается дух один.

Из пропасти доходит глухо

Тревожный ропот в высоту,

Терзает обнаженье духа –

И чем прикроешь наготу? (167)

Стихи 1929 года, в который написано и это стихотворение, еще исполнены у Е. Скобцовой ощущения какой‑то тревоги. Она анализирует свое состояние, разбирает"по косточкам"всю свою жизнь. Именно в это время ей как члену Совета РСХД приходилось много общаться с людьми, публично выступать, делать доклады, причем характер ее деятельности обязывал ее к тому, чтобы вселять в других надежду на возможность начать новую жизнь в Церкви, на будущее России и мира. На людях она была, как следует из воспоминаний, веселой и радостной, скрывала свое состояние от других, но ее душа, как видно из стихов, в это время горела в геенне,"где червь не умирает и огнь не угасает"(Мк. 9, 44):

Обманывать себя. Иль пламя

Так радостно, так горячо?

Там в недрах вечно колет память,

Посасывает червячок.

…………………………………

Не от веселья вечный хохот, –

Он – мой обманчивый значок.

О, Господи, мне плохо, плохо, –

Посасывает червячок.

Именно в это время она писала свои софианские статьи, призывая к созиданию христианской культуры перед лицом апокалиптического Суда, в стихах же писала:"Я знаю – спастись мне нельзя"(216). Ее мысленному взору открывались видения, навеянные Апокалипсисом:

Я вижу – Иоанн Богослов

Для мира срывает печать

С своих предвещаюших слов, –

И в вечность подъемлется Мать.

И держит в руках омофор,

И мир как единый Афон. (216)

И вместе с этим, она говорила себе, что не может войти в этот всемирный монастырь, поскольку отягчена грехом. Культурой"перед лицом апокалиптического Суда"были для Е. Скобцовой в это время ее собственные стихи из раздела"Покаяние".

Когда Е. Скобцова стала в 1930 г. разъездным секретарем РСХД, и ее деятельность начала протекать не столько среди русской интеллигенции в Париже, сколько среди бедствующих русских эмигрантов в провинции, по–новому стало выглядеть и ее покаяние. Речь в стихах этого периода идет уже о нарушении не столько первой, сколько второй заповеди:"Я брата всегда предавала, / И в жизни любила я мало, / А ненавидела много"(127). Если вспомнить слова из письма А. Блоку"надо еще научиться ненавидеть"[472], то эти стихи Е. Скобцовой не будут выглядеть самооговором. В"Тетради", сравнивая себя с Каином, она брала на себя грех братоубийства, объясняя, между прочим, и свое скитальчество как каиново проклятье. При таком взгляде на грех, как по преимуществу грех нелюбви, покаяние приобретало позитивный смысл, вело к перемене жизни:

Владыка, я Авелю сторож,

Я брату слуга и опора,

Я брату и раб и предтеча.

Я Авелю путь уготовлю,

Я Авеля скорбь славословлю,

Его я подъемлю на плечи. (127)

Но и в своих отношениях с Богом Е. Скобцова находит то единственно правильное место, которое сочетает в себе возможность покаяния и близость ко Христу – место кающегося разбойника:

Боже, жизнь, – скорпионы и аспиды,

И за то, что питалась их ядом,

Я хочу быть на дереве распятой,

Как разбойники, с Агнцем рядом. (215)

Важнейшим фактом духовной биографии Е. Скобцовой было появление у нее"смертной памяти", о которой мы уже говорили в связи с темой"земли". Смерти посвящен в"Тетради"отдельный раздел – "Смерть". После принятия монашества, особенно после смерти второй дочери Гаяны (1936), все, что связано с темой смерти, выходит у матери Марии на первый план. Монашество, как это и должно быть, было для нее"подготовкой к смерти", не случайно и весь сборник стихов 1937 г. разделен на две части"О жизни"и"О смерти". Путь победы над смертью не был для Е. Скобцовой легким. Смерть прочувствована ею во всей своей беспощадной реальности, не как легкое переселение из этого мира в"лучший". Среди ее стихов есть, например, такие:

Вихри, и смерчи, и вести

О мертвой Христовой невесте,

Об отнятой части и чести.

Туго подвязана челюсть,

На каждом глазу пятак,

Были, – соблазны, прелесть…

Есть, – мрак. (141)

Вновь мы видим, как Е. Скобцова приговаривает себя к адскому мраку. Смерть воспринимается ею во всей своей обнаженности и"убийственном"ужасе, усиливающимся от неизвестности:

Дверь за спиною распахнулась.

Куда? Из пропасти сквозняк.

И сталь невидимого дула.

Неведомая западня. (141)

Попытка"понять"смерть, заглянуть ей в глаза, приводит к тому, что поэт заглядывает в ту бездну, где все подсчитано и измерено и нет милости и прощения:

А там на дне стучат костяшки.

Подсчитывает счетовод

Твой бред безумный, вздох твой тяжкий,

И каплями кровавый пот. (141)

По этим и другим стихам из раздела"Покаяние"можно хотя бы отчасти понять, насколько нелегким был духовный путь Е. Скобцовой, но именно он привел ее к тому состоянию, когда она перестала бояться смерти, ибо, не пройдя через него, преодолеть этот страх невозможно.

На пути преодоления страха смерти опорой для Е. Скобцовой, как это ни удивительно, оказались те ее близкие, смерть которых как раз и обнажила для нее смерть во всей ее беспощадности: ее отец и дочь. Само имя дочери Анастасия (Воскресение) было, вероятно, для Е. Скобцовой залогом ее собственного духовного воскресения и несомненной веры в то, что и ее дочь, и отец предстоят Богу и молятся за нее. Она верила, что они – с Богом и обращалась к ним вместе с Ним. Они, ее родные, в ее сердце больше, чем любой живущий. Они спасают от одиночества, они благословляют ее земной путь и труд и подают надежду на избавление от смерти, ибо любовью и верой в Бога побеждается смерть: