Последняя женская глупость - Елена Арсеньева

– Думаю, изготовил эту мастырку кто-то из антикваров. Некоторые из них умеют не только торговать, но и руками работать. Во всяком случае, они могут вам дать наводку на кустарей, которые занимаются всякими такими мелкими подделками хороших вещиц и продают их за оригиналы. Спросите… ну не знаю, в «Антике» спросите, в «Берегине», в «Русской старине».

«Русская старина», «Русская старина»… Бергер уже где-то слышал это название. Причем совсем недавно. Он напрягся, пытаясь вспомнить, но Бронников не дал ему сосредоточиться.

– Сходите в субботу-воскресенье на площадь Ленина, где книжный рынок, – там поговорите с коллекционерами медалей и всякого этого барахла, – напористо командовал он. – На тусовку всяких нумизматов сходите. Надо узнать, кто подделал ручку. Надо узнать, кто дал этот заказ. Раздобудьте фотографию Дымова и показывайте им всем. Готов спорить на что угодно: кто-нибудь да вспомнит, что именно по просьбе этого смазливого подонка он подделал мою… мою авторучку.

– Может быть, с этим вопросом вам лучше обратиться в отделение милиции по месту жительства? – ехидно спросил Бергер. – Если у вас пропал ценный экспонат коллекции и вы желаете его найти…

– Я желаю найти убийцу женщины, которая должна была стать моей женой, – просто сказал Бронников. – Вот чего я желаю. То есть я его знаю, знаю, но понимаю: чтобы осудить его, нужны веские доказательства. И я вам сейчас даю наводки, наколки, назовите как хотите, – я вам показываю, по какому следу надо пройти, чтобы изобличить этого мальчишку, которого она… который ее… – У него горло перехватило, но только на миг, в следующую секунду он уже мрачно улыбался: – Ну что вы так на меня таращитесь? Ничего не понимаете? Или думаете, я спятил? Да? Ну так вот, в доказательство своего здравого рассудка я вам сейчас вопросик подкину. А вы сами решайте, ответить или нет, потому что ответ я все равно заранее знаю.

– Ну? – глухо проговорил Бергер, которому отчего-то вдруг сделалось не по себе.

– Вопрос такой… Нашли гильзу от той пули, которой была убита Римма?

Бергер моргнул. Не ахнул, не охнул, не покачнулся, ни звука не издал. Просто моргнул. Но Бронникову этого было вполне достаточно.

– Ага, – сказал он с тихим, яростным торжеством. – Я так и понял. Ответ – нет.

Николай Резвун

3 ноября 2001 года. Нижний Новгород

Пожалуй, больше всего его мучило именно это житье в чужой квартире на Бекетовке. Конечно, не самый плохой район, но квартира была поганая. Неуютная, обставленная случайной мебелью, запущенная, с чрезмерно любопытными соседками, которые, чудилось, стерегли под дверью каждый шаг его и Никиты… Сначала они поселились вместе. Однако буквально через два дня Резвун понял, что это неразумно. Если Бронников продолжал охотиться на Никиту, то, следя за ним, он сможет выйти на некоего Павло Малютко. Вот будет изумлен, бедолага… Как ни велико было искушение насладиться Гришкиным изумлением, Резвун счел за благо оставить это удовольствие на потом. И нашел Никите другое жилье, а заодно, в 280 – й раз мысленно поблагодарив изобретателя кредитных карточек, купил племяннику мобильный телефон, чтобы можно было постоянно поддерживать связь. И снова зажил один, страдая от неуютности своего временного жилья и невозможности вернуться домой, в квартиру на Верхне-Волжской набережной, которую он так любил, в которой ему когда-то было так хорошо. Он скучал по своему старому дому около Политехнического института, как по близкому человеку, честное слово!

Странно: когда таились с Ниной и Кирюшкой в Париже, когда Резвун потом жил один в Киеве, эта ностальгия – нет, не по России даже, а именно по родному обиталищу, – так не угнетала. Все зависит от условий жизни, конечно. Бытие по-прежнему определяет сознание. В Париже он снял на имя Павло Малютко отличный дом – собственно, даже не в самой столице, а в Медоне – тихом, изысканно красивом пригороде. В Киеве тоже сразу нашел хорошее жилье, заодно убедившись, что желто-блакитные документы изготовлены как надо. В чем, впрочем, можно было и не сомневаться – покойный Малюта был человек серьезный, всякое дело делал с толком, вот только один раз маленько оплошал: почил на лаврах, недооценил жертву, это его и сгубило.

Иногда Резвун забавлялся размышлениями о том, что в словах Малюты было правдой, а что – ложью. Совершенно определенная правда – намерение Бронникова прикончить компаньона с семьей, а также – избавиться от чрезмерно осведомленного киллера. Все остальное, и прежде всего внезапно проснувшийся альтруизм самого Малюты, – может, правда, а может, и от лукавого. Скорее всего, он и впрямь намеревался слупить деньги в двух местах, а потом все же разделаться с Резвуном и его близкими. А может быть, и нет. Может быть, Резвун перестраховался и в самом деле прикончил человека, который всей душой жаждал сделаться его благодетелем. Ну, значит, ошибочка вышла – извиняйте, дорогой товарищ Малюта Скуратов! С другой стороны, в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Кто смел, тот и съел.

В данном случае смелым оказался Резвун.

А ведь и впрямь… Честно признаться – ну перед самим собой можно не лукавить! – он не ожидал от себя такой прыти. Хотя трусом никогда не был: взять хотя бы те рискованные финансовые операции, в которые очертя голову ввязывался сам и ввязывал своих компаньонов. Но эта храбрость в понимании Резвуна была несколько нереальная, выражаясь по-нынешнему, виртуальная – все равно как в компьютерные игры играть, воображая себя черт знает каким удальцом и балансируя на грани несуществующего риска. Он ведь никогда не рисковал потерять абсолютно все, у него всегда оставался банковский сейф и его нехилое содержимое.

А в случае с Малютой… это было настоящее, смертельное, пахнущее кровью, – это было остро, очень остро, как пелось в одной классной старой песне. Резвун даже сам в глубине души удивился тому кайфу, который испытал, когда выстрелил в лицо Малюте, да и потом не столько трясся, сколько делал дело. Конечно, его изменила ненависть к Бронникову, к этому предателю и убийце, именно она дала душе спокойного, благополучного негоцианта новую энергию – гонимого, опасного зверя. И с тех пор он если и менялся, то именно в эту сторону.

Не только потребность постоянно всего остерегаться и всегда быть готовым огрызнуться сделали его другим человеком. Документы профессионального киллера, по которым он теперь жил, самое пусть короткое, но весьма впечатляющее общение с законным владельцем этих документов оказали на личность Резвуна столь же глубокое влияние.

Дело не только в косой челке и цвете волос, которые Резвун теперь вынужден был постоянно подкрашивать, чтобы не слишком отличаться от фотокарточки в паспорте. Даже манера разговаривать изменилась! Она стала грубой, развязной, как бы приблатненной… и, говоря именно так, Резвуну было легче затеряться в массе народа (ведь с некоторых пор вся Россия в большей или меньшей степени ботает по фене, что в электричках, что в Госдуме), не казаться белой вороной – этакой англизированной, элегантной, утонченной белой вороной по имени Николай Резвун. Тем паче что эта несчастная ворона была приговорена к смерти. А грубоватый, напористый, вернее, нахрапистый Павло Малютко мог и сам до смерти напугать кого угодно! Довел же он до судорог этого шарлатана из астрологического центра «Надежда», к которому притащилась погадать Римма Тихонова. Любит – не любит, плюнет – поцелует…

Резвун начал слежку за ней буквально на другой день после того, как обогатил свой словарный запас неким изысканным итальянским термином. Это оказалось на удивление просто. Римма с самого утра заехала в издательство. Резвун со странным, раздвоенным каким-то чувством припарковал взятую вчера напрокат «Ладу» напротив входа, то испытывая чисто рефлекторное желание ринуться в знакомые двери, то глупо хихикая над знакомыми озабоченными лицами. Народ демонстративно опаздывал на работу, положив с прибором на дисциплину. И понятно! Разудалый Гришка никогда не умел держать коллектив, этим занимались добрейший Сироткин и холодно-вежливый Резвун.

Резвун сидел и думал, что главное – удержать себя на месте, если в поле его зрения окажется Бронников. Не выскочить из машины, не наброситься на него. Или просто не выставить из окна доставшийся в наследство от Малюты 9-миллиметровый «глок-19» – и не нажать на спуск…

Ему повезло – Бронников не появился, а Римма на работе не задержалась. Буквально через полчаса вышла, села в «Ауди» и, развернувшись, поехала через площадь Свободы, Горького и Лядова на Окский мост. Что-то ей понадобилось в Заречной части города. Следуя за ней по длинному-предлинному проспекту Ленина, Резвун уже смирился с мыслью тащиться на Автозавод, как вдруг около станции метро «Пролетарская» «Ауди» свернула во двор серой «сталинки». Остановилась в сторонке – Резвуну было видно, что Римма звонит по мобильному телефону. Через несколько минут она вышла, закрыла машину, торопливо пересекла двор и, воровато оглянувшись, скрылась за дверью с черно-белой скромной вывеской.