На грани замужества - Мира Онежина

листьев и земли суп варить вместе с подружками, но отец непреклонен. Он решил научить её рыбачить. И надо стараться изо всех сил, чтобы любимый папочка был доволен. Но у неё ничего не получается. Она боится червяков и зажмуривается, когда засовывает руку в банку, где они противно копошатся. Когда кончики пальцев дотронулись до шевелящегося прохладного тельца червя, резко выдёргивает руку. Банка опрокидывается, и скользкие твари расползаются. Отец недовольно хмурится. Подсекать рыбу у неё тоже не получается. То леска запутается, то рано выдернет удочку из воды, то резко. Отец махнул рукой и больше с собой не брал. Теперь Юля могла играть в куклы сколько угодно, но каждый раз, когда она видела, как отец собирается на рыбалку, возникало ощущение своей неприкаянности.

И вот теперь этот мужчина зовёт её присоединиться к нему на рыбалке.

— Можем просто в лесу погулять, — тактично предложил он. — Места у нас очень красивые и воздух волшебный. Кругом сосны. Хочешь, по грибы пойдём?

— А можно просто погулять? Нам ведь не надо себе пропитание добывать. Я видела, у тебя полный багажник продуктов.

— Конечно. Я схожу за сумками, а ты здесь пока располагайся. Если хочешь, там, в комнате, телевизор есть.

Павел ушёл за сумками, а Юля прошла в комнату. Здесь тоже была типичная обстановка деревенского дома. Диван, круглый стол, трельяж, кровать с кружевным подзором, сложенные друг на дружку подушки накрыты тюлевой накидкой. В правом углу икона. В комнате пять окон с нарядными занавесками.

Сумок в багажнике было много, пришлось Павлу ходить к машине несколько раз.

Потом он ловко накрыл на стол, вскипятил чайник и заварил чай. Юля чувствовала себя званой гостьей. Чай пили из чашек с блюдцами. Тонкий фарфор, изысканный в своей белоснежной хрупкости и такой необычный в этом простом деревенском убранстве. Хотя почему необычный? Всё в этом доме говорило об особом отношении к жизни. В кажущейся, на первый взгляд, простоте скрывалась своеобразная элегантность. Это чувствовалось в вышивке орнаментов «крестиком» и со вкусом подобранной и расставленной в серванте посуде. Даже половики служили дополнением к интерьеру и в своей пёстрости усиливали цветовые решения всего дома в целом.

Павел сидел задумчивый, наверное, вспоминал то время, что провёл здесь с бабушкой.

— Красивые чашки, — прервала она затянувшееся молчание. Он сразу понял, что гостья заскучала, и начал развлекать Юлю беседой.

Оказалось, что пить чай из таких красивых чашек с блюдцами было традицией их семьи. Сколько Павел себя помнил, чай пили только так. Никаких стаканов или кружек. Дом Поляковых был не просто жилищем с необходимым набором мебели и утвари. Здесь отдыхали душой. Каждая вещь имела смысл.

Павел убрал со стола, вымыл и вытер посуду и вернул в сервант на прежние места. Юля заметила, что он был очень аккуратным, и пока не могла решить для себя, хорошо это или плохо. Такая педантичность у мужчины может здорово осложнить жизнь окружающим его людям.

После плотного перекуса решили отправиться на прогулку. Погода радовала голубым небом и всё ещё тёплым солнцем. Они вышли из дома и отправились в конец деревни, туда, где проходила дорога к лесу. В этом году осень выдалась особенно красивая — нарядная. До середины октября погода стояла ясная и сухая. Днём солнце припекало почти как летом. В лесу воздух был более холодный и влажный, Юля застегнула куртку.

Даже в куртке и джинсах она чувствовала себя сейчас принцессой. Распущенные волосы мягкими волнами спускались вдоль спины, и время от времени ветер подбрасывал их вверх и перепутывал. Глаза и губы она подкрасила ещё с утра, а перед прогулкой только немного освежила. Она сама себе нравилась, и это создавало определённое настроение. Хотелось флиртовать и, как говорят, «строить глазки». Такими навыками она не обладала, в ней совсем не было кокетства, но женская суть откуда-то изнутри подсказывала правильные жесты, взгляды и слова. Павел не пытался скрыть своё восхищение и открыто любовался ей.

На тропинке от шагов оставались влажные следы, в воздухе витал сладковатый запах прелой листвы. Юле хотелось обнять весь мир, так легко и хорошо было гулять в этом осеннем лесу.

Паше нравилась Юля. В её тёмно-русых волосах запутались солнечные лучи, от чего волосы стали золотистыми. А глаза удивительно зелёные, как у колдуньи, нет, скорее, как у лесной феи. Тоненькая, лёгкая и грациозная. Ни одна женщина прежде не вызывала у него такого сильного волнения. Какое-то визуальное счастье наблюдать за этой девушкой, общаться с ней, ловить её улыбки.

Странная у неё красота. Сначала совсем неприметная. С первого взгляда и не рассмотришь, но стоит начать общаться — и затянет в зелёный омут её глаз.

Неужели влюбился?

Вот так сразу?

Вполне. Хотя раньше с ним такого не было.

Жениться?

А что?

Ему тридцать четыре, вполне созрел для создания семьи. Юля — привлекательная женщина, у неё хорошие манеры. В ней нет напористости и стервозности, которая сейчас так часто встречается в женщинах. В Юле сочетаются мягкость и уступчивость с чётким пониманием того, что она хочет.

Если Юля согласится стать его женой, он сможет любоваться её красотой каждый день всю оставшуюся жизнь. Почему бы и нет?

Юля вдыхала прозрачный лесной воздух, и голова кружилась, словно она становилась хмельной. Лес впитал в себя все её тревоги и страхи, очистил организм, а взамен насытил светом. По телу побежали токи. Или это мурашки? Солнце спряталось за тучку. Сразу стало заметно прохладней.

— Может, горячего чаю? У меня с собой термос, — заботливо сказал Павел, словно прочитал её мысли.

Юля кивнула.

Она пила чай, пытаясь заглушить урчание в животе. Но получалось плохо. Организм требовал нормальную еду и не соглашался на пустой чай. Наверное, на свежем воздухе аппетит нагулялся. Лес дал энергию, и Юля готова совершить пару-тройку подвигов, но предварительно хорошо пообедав. Не такая уж она и принцесса, а скорее прожорливое чудовище. Но нельзя признаться в этом Павлу. Вон он как смотрит на неё, словно она — невесомое хрупкое