Немцы в городе - Алексей Оутерицкий

Усталые лица двух немецких солдат, на серые гимнастерки которых вешают награды, поздравления однополчан…

– Херня какая-то, – сказал я. – Лоханулись мы, пацаны.

– Мы случайно не перепутали зал? – подал голос и Сашка.

– Посмотрим, что будет дальше, – оптимистично заявил Леха. – Это, типа, космонавт старый фильм смотрит. Наверное, так задумано, для усиления юмористического эффекта. Сейчас опять смешное пойдет.

– А космонавт-то откуда взялся? – с раздражением спросил я, а Сашка пробурчал:

– Ну-ну…

Внезапно раздался топот, и в проходах – двух боковых и среднем – появились силуэты людей, идущих к экрану. В темноте было не различить, что это за люди, но у меня почему-то возникло ощущение, что это военные. Они не шли в ногу, но создавалось впечатление, что продвигаются все слаженно, согласно заранее продуманному плану. В нашу сторону остро пахнуло сапожной ваксой.

Как только три группы достигли возвышения перед экраном, показ фильма прекратился, и в зале зажегся яркий свет.

– Эй! – закричал кто-то сзади, – что за понты! Фильм давайте!

Начав бодро, последнюю фразу он завершил тихо, по инерции, потому что на сцену поднимались бойцы в немецком обмундировании времен второй мировой войны. Всего их было человек двадцать.

На подиуме оказался заранее приготовленный микрофон на стойке, к которому прошествовал какой-то хер в офицерской форме. Остальные, солдаты, встали чуть за ним, развернувшись в идеально ровную шеренгу. Каждый держал в руках готовый к бою пистолет-пулемет МП 40, обращенный в сторону зрителей.

Негромко заиграла бравурная музыка, кажется, какой-то немецкий марш. Офицер, белобрысый парень примерно двадцати пяти лет, с застегнутой кобурой на боку, постучал костяшками пальцев по микрофону, отчего по залу поплыли резкие звуки электронных щелчков, привычно и ловко, как профессиональный артист, подрегулировал стойку под свой рост, и через секунду раздался его уверенный голос. Говорил он на русском, с сильным немецким акцентом, как в старых фильмах говорили фашисты.

– Я представитель третьего Рейха в комплексе «Forum Cinemas», оберштурмбанфюрер Зигель, – начал он и я сразу понял, что все очень серьезно. – Сейчас проделаем следующее… – Он выдержал недолгую паузу и в наступившей тишине я натурально услышал, как часто и неровно застучало мое сердце. – Все зрители проходят на сцену… Большевики, комсомольцы и им сочувствующие идут по левому проходу и сосредотачиваются слева… – Он коротко махнул рукой, показывая, куда. – Лица, желающие служить великой Германии, идут по правому проходу и сосредотачиваются справа… Всем иметь при себе документы.

– А если нет документов? – выкрикнул кто-то за моей спиной.

Я ожидал, что офицер сейчас взорвется и станет истерично кричать на немецком, брызгая слюной, как это показывают в старых фильмах про войну, но он сказал очень спокойно, правда, от этого спокойствия по моей спине побежали мурашки:

– Лица без документов идут по среднему проходу и сосредотачиваются в центре.

– У тебя есть документы? – шепотом спросил Леха.

– Проездной, – так же шепотом ответил я, – да и то только на рабочие дни… А на общей карточке вообще все поездки закончились.

– А проездной именной?

– Нет, конечно… Именные только у пенсионеров. И еще у студентов, кажись.

– У меня тоже нет документов, – озабоченно сказал Саня. – Пацаны, что делаем?

– Спокуха… можно попробовать слинять, – сказал Леха. Потом оглянулся и прошипел: – Ч-черт…

Я тоже оглянулся и обнаружил, что выходы из зала контролируют автоматчики.

– Черт, – сказал я.

– Черт, – повторил за нами оглянувшийся Саня.

Тем временем к сцене уже потянулись первые зрители. Около десятка человек неуверенно шли по правому проходу, желая служить великой Германии. Левый проход был пуст, а по среднему, пошатываясь, плелся мужик в зеленой бейсболке. Кажется, он был изрядно поддатым.

– Шнеллер, шнеллер, – сказал офицер. И продублировал на русском: – Бистрее!

– Быстрее ему, блядь, подавай… – с неприязнью проворчал Саня. И озабоченно спросил: – Так что делаем, пацаны?

– Ни хрена себе, – сказал я, заметив, что по правому проходу идет продавщица из универмага «Центрс», работающая на первом этаже в небольшом закутке с парфюмерией. Пару раз я пытался к ней подкатиться, но безуспешно. Поэтому время от времени, оказавшись возле универмага, я заходил хотя бы просто поглазеть на нее, делая вид, что интересуюсь какой-нибудь пахучей хренью, а один раз даже пришлось для отвода глаз купить флакон дешевого одеколона, который потом выпил заехавший ко мне с неслабого похмелья Саня.

Обычно я с задумчивым видом стоял, склонившись над прилавком, на самом деле рассматривая ее ноги – девица носила исключительно что-нибудь короткое. Она и сейчас была на каблуках и выглядела очень эффектно. Судя по всему, на сеанс она пришла одна, и я вдруг подумал, что мог оказаться сейчас ее провожатым, если бы девица не была столь привередливой и в свое время проявила встречный интерес к похожему на голливудского актера молодому человеку.

– Знакомая? – проследив за моим взглядом, спросил Саня. И добавил: – Классная коза.

– Сейчас не до коз, – сказал Леха, тоже проводив ее заинтересованным взглядом. – Надо решать, что делать.

– Хрен его знает, что делать, – сказал я и вдруг увидел еще одну знакомую, ту самую, с которой ехал сегодня в трамвае. Она тоже была без парня и тоже шла по правому ряду. Через одного человека за ней пристроился Валдис.

– Пошли со всеми, в общей куче, – предложил Саня. – Типа мы хотим служить Германии.

– Западло, вообще-то, – сомневаясь, сказал Леха.

– Да ерунда, – поддержал я Саню. – Нам бы только выбраться отсюда. А потом пошлем всех подальше. Мы же без документов. Наплетем что-нибудь и никто нас потом не найдет. Тем более, видишь, по левому ряду вообще никто не идет – дураков нет.

– Ну, пошли, что ли… – согласился неуверенно Леха и мы встали.

Сцена оказалась неожиданно большой, на ней уместились все добредшие до нее зрители, хотя, с другой стороны, зал на этом сеансе был на три четверти пустым.

Мы еще не дошли до сцены, а немцы уже развернулись там на полную катушку. За несколько минут они успели разделить все пространство на сектора, где-то просто нарисовав мелом линии на полу и проставив какие-то цифры, а некоторые участки отделили друг от друга веревками с белой материей, как если бы решили просушить простыни. Приглядевшись, я понял, что это и есть простыни, потому что на некоторых темнели фиолетовые печати с надписью «Luftwaffe Eigentum» и какими-то цифрами – наверное, номерами частей или соединений, или чего там у них еще. По центру стоял простой канцелярский стол, за которым восседал оберштурмбанфюрер Зигель. По бокам стояли автоматчики, а сзади, на экране, висел огромный портрет Гитлера. К столу тянулась очередь, в которую мы, поднявшись на сцену, и пристроились.

Я чувствовал, как часто и неровно продолжает взбрыкивать сердце и, судя по виду Сани и Лехи, с ними происходило то же. Мы молчали, присматриваясь и прислушиваясь к происходящему впереди, пытаясь уловить наиболее часто задаваемые вопросы, которые подкидывал немец, чтобы иметь возможность заранее продумать ответы.

– Обычная фигня, – прошептал вытянувший шею Леха, – где живешь, где работаешь, как относишься к большевикам…

– Ни хрена себе, обычная, – так же шепотом возразил Саня, но тут офицер вскинул голову и, глядя в нашу сторону, строго произнес:

– Beiseite sprechen!

– Что он сказал? – тихо спросил я и Леха так же тихо перевел:

– Отставить разговоры.

– А ты откуда знаешь? – спросил Саня, и Леха, пожав плечами, прошептал:

– Да я уже как-то начал понимать, вроде.

Очередь тем временем продвигалась быстро. Кого-то куда-то уводили, кого-то оставляли на сцене, а за некоторыми простынями развернулись какие-то действия, но что там конкретно происходило, я не мог понять, что меня жутко нервировало. Еще я заметил, что в очереди нет Валдиса и двух моих девиц, той, из универмага, и второй, из трамвая. Очевидно, их куда-то увели, а я даже не засек, в какой момент это произошло.

И еще. Очередь после короткого допроса у немца дробилась на несколько более мелких, тянувшихся к занавескам-простыням, откуда слышались стоны, вздохи и негромкие вскрики. Теперь, стоя почти возле самого стола Зигеля, я ясно слышал это, и у меня периодически пробегал по коже холодок, потому что было ясно, что в этих закутках производят пытки.

Внезапно Зигель бросил короткую команду и к стоящему перед его столом мужику бросились автоматчики.

– Нет! – истошно закричал примерно тридцатилетний бедолага в джинсах и зеленой бейсболке, в то время как немецкие солдаты профессионально, как наши менты, заламывали ему руки. – Я не укрывал красноармейцев, господин офицер! Я всего лишь сдал квартиру одному господину, который… – Мужика ударили под дых, он болезненно закашлялся, обмяк в удерживающих его руках, и был быстро утащен в дверь под экраном, которая сливалась с общим фоном стены и разглядеть каковую можно было, только зная о ее существовании. – Вас неправильно информировали! Я не винова-а-ат!