В доме коммерции советника (дореволюц. издание) - Евгения Марлитт

Насмѣшливыя слова Флоры сильно возмутили доктора; но онъ все таки по возможности сдерживалъ себя и, рѣшившись довести до конца начатое объясненіе, старался сохранить нѣкоторое спокойствіе и хладнокровіе.

– Нѣтъ, въ тотъ день я уже узналъ ее прежде, такъ какъ встрѣтился съ нею на мельницѣ и проводилъ до виллы, – отвѣтилъ онъ, послѣ минутнаго молчанія.

Сильная краска разлилась по блѣднымъ щекамъ Флоры, она не ожидала подобнаго отвѣта и ея острые зубы крѣпко вонзились въ нижнюю губу.

– Вонъ оно что! Однако это новость! И эта дѣва съ „чистымъ сердцемъ“ вѣрно, не безъ основанія скрывала эту интересную встрѣчу. Что-же дальше, Брукъ? – спросила она, смѣясь, и еще крѣпче скрестила руки на груди.

– Если ты не прекратишь твоихъ насмѣшекъ, Флора, то мнѣ придется объясниться съ тобою письменно.

Съ этими словами Брукъ хотѣлъ выйти изъ комнаты, но молодая женщина загородила ему дорогу.

– Боже мой, какую важность ты придаешь моимъ словамъ, я только поддерживаю твою маленькую комедію. Неужели ты серьезно хочешь завести между нами письменную борьбу? Дорогой Лео, хотя я и знакома съ твоими медицинскими брошюрами, но въ этомъ случаѣ могу тебя увѣрить, что тебѣ придется уступить.

Дерзкая улыбка замерла на губахъ красавицы, когда она встрѣтила его холодный и суровый взглядъ. Теперь только она начинала чувствовать, что онъ дѣйствительно говорилъ серьезно.

Его любви къ Кети она еще не допускала, но боялась, что онъ не на шутку рѣшился порвать связь съ капризною невѣстою, не желая всю жизнь подвергаться „испытанію“. Флора даже раскаивалась въ своей опрометчивости, но упрямство и своевольный характеръ одержали въ ней верхъ.

– Такъ ступай! – сказала она поспѣшно отходя въ сторону. – Подобныхъ взоровъ я не желаю выносить. Иди, куда знаешь, я не буду удерживать тебя.

При этомъ она разразилась громкимъ хохотомъ.

– Вотъ вамъ и хваленый мужской характеръ! Были минуты, когда я чуть не на колѣняхъ просила отдать мнѣ свободу, но тогда ты старался еще крѣпче заковать меня въ ненавистныя цѣпи. Такъ я совѣтую тебѣ брать примѣръ съ меня, для которой въ подобныхъ случаяхъ единственнымъ руководствомъ служитъ гордость.

– Да, именно гордость и заставила меня тогда оставаться непреклоннымъ, но совершенно другая гордость, чѣмъ смѣсь упрямства и злости, которую ты называешь этимъ именемъ, – замѣтилъ Брукъ спокойно, хотя лицо его покрылось ужасною блѣдностью.

– Я откровенно сознаюсь въ своемъ тяжеломъ заблужденіи; тебя я не обвиняю, я самъ виноватъ, что слишкомъ понадѣялся на свою собственную силу и твердую волю. Я не хотѣлъ возвратить тебѣ твоего слова, потому что считалъ его ненарушимымъ и смотрѣлъ на наше обрученіе какъ на бракъ: во мнѣ говорилъ остатокъ студенческой чести. Въ тотъ вечеръ я сказалъ тебѣ, что не хочу присоединиться къ числу тѣхъ мужчинъ, которыхъ ты, разъ одаривъ своимъ вниманіемъ, прогоняла потомъ съ тріумфомъ. Теперь я стою выше этого воззрѣнія, потому что вижу, что въ такихъ случаяхъ компрометтируетъ себя женщина, а не мужчина.

Молодая женщина злобно взглянула на своего противника и, повернувшись къ нему спиною, начала нервно барабанить пальцемъ по столу.

– Я никогда не скрывала отъ тебя, что у меня было много жениховъ до того дня, какъ ты за меня посватался, – сказала она, какъ бы самой себѣ и не повертывая головы.

– Этого никто не скрывалъ отъ меня, – отвѣтилъ онъ. – Но не должно забывать, что ты была предметомъ всей моей юности, моимъ дорогимъ идеаломъ, о которомъ я постоянно мечталъ. Въ университетѣ и въ послѣднемъ походѣ меня часто подстрекала мысль, что гордое сердце красавицы, окруженное толпою поклонниковъ, еще никому не отдано и глубоко осчастливитъ того, кто однажды имъ завладѣетъ.

– Не вздумаешь-ли ты утверждать, что я любила кого-нибудь изъ толпы моихъ поклонниковъ? – поспѣшила замѣтить Флора.

– Любила? нѣтъ, ты никого не любила, не исключая даже и меня, – воскликнулъ онъ съ жаромъ.

– Ты можешь любить только свою красоту, высокое общественное положеніе, всѣми восхваляемый умъ и будущую славу знаменитой Флоры Мангольдъ.

– Скажите, пожалуйста, теперь ты легко находишь всѣ эти льстивые эпитеты, а когда былъ нѣжнымъ женихомъ, тогда не находилъ для меня ни одного ласковаго слова.

Брукъ покраснѣлъ, какъ молодая дѣвушка. Давно уже онъ не цѣловалъ эти чудныя уста, а между тѣмъ ему казалось, что дѣлая это, онъ грѣшилъ противъ другой, которая впервые осуществляла его идеалъ женщины. Стараясь всѣми силами скрыть свое лицо отъ инквизиторскихъ глазъ, устремленныхъ на него, онъ выглянулъ въ садъ.

Флора во время напомнила ему прекрасныя минуты прошедшаго и тѣмъ выиграла игру.

– Неужели, Лео, ты пришелъ сюда только для того, что-бы такъ жестоко обвинять меня? – спросила она, быстро подходя къ нему и положивъ ему руку на плечо.

– Но ты забываешь, что сама посылала за мной, Флора, – отвѣтилъ онъ серьезно. – Я бы не могъ придти теперь по собственному желанію, такъ какъ у меня наверху двѣ больныя. Болѣзнь Генріэтты сильно безпокоитъ меня, ей теперь гораздо хуже и я не оставилъ-бы ее, если-бы ты не вызвала меня къ себѣ. Кромѣ того, я и не думаю въ эти несчастные дни, полные страха и безпокойства, привести въ исполненіе высказанное тобою рѣшеніе.

– Рѣшеніе? Потому что я съ ребяческимъ упрямствомъ просила тебя уѣхать? Можно-ли придавать столько важности дѣвичьему капризу?

И эти слова говорила Флора, которая прежде всегда отвергала въ себѣ всякія ребяческія вспышки! Боже мой, какая измѣнчивая натура! Съ такой женщиной трудно было тягаться.

Кровь бросилась въ лицо доктора, онъ нѣсколько разъ прошелся по комнатѣ и нѣсколько секундъ не зналъ, что сказать.

– Опять таки повторю тебѣ, что ни въ чемъ не обвиняю тебя, – сказалъ онъ нетерпѣливо. – Я самъ захотѣлъ тебѣ во всемъ признаться и невольно увлекся.

– Что-же, развѣ тебѣ измѣнила твоя твердая воля, о которой ты не давно говорилъ?

– Нѣтъ не измѣнила, но подчинилась лучшему убѣжденію. Я уже говорилъ тебѣ, Флора, что сопротивлялся нашему разрыву, потому что того не позволяло мнѣ самолюбіе. Я давно зналъ, что въ твоемъ сердцѣ нѣтъ ни одной искры любви ко мнѣ, а съ моей стороны было только восторженное поклоненіе красотѣ, но не теплое, искреннее безграничное чувство. – Мы оба ошиблись. Хотя я часто ужасался моей будущности, зная, что природа надѣлила меня любящимъ сердцемъ, чувствуя, что я не могу прожить безъ ласки и любви, которыя только думалъ найти у своего семейнаго очага, но я все таки подчинился судьбѣ, надѣялся на супружеское счастіе; а ты тѣмъ скорѣе помирилась съ мнимою соперницею, моею постоянною практикою, и охотно согласилась на мои частыя отлучки, такъ какъ это не требовало отъ тебя никакихъ жертвъ.

Молодая женщина молча смотрѣла на запыленный узоръ ковра; совѣсть не позволяла ей взглянуть въ лицо говорившаго.

– И, не смотря на мои вѣроломныя мысли въ отношеніи тебя, я старался все крѣпче держаться за ненарушимость моего слова.

– Какъ, и этому можно повѣрить?

– Да, Флора. Я боролся съ своимъ новымъ чувствомъ любви, какъ съ самымъ смертельнымъ, злымъ врагомъ.

Тяжелый вздохъ вырвался изъ его груди.

– Я долго былъ жестокъ къ самому себѣ и къ дѣвушкѣ, внушившей мнѣ такую склонность. Я строго избѣгалъ каждаго невиннаго сближенія, я почти не говорилъ съ ней и не хотѣлъ даже оставить въ своей комнатѣ цвѣты, которые она по разсѣянности забыла въ моей комнатѣ. Она охотно посѣщала мой домъ, а я, нескрывая, противился этому, точно она вносила заразу подъ мою кровлю. Я заставлялъ себя мрачно и холодно смотрѣть на лицо, которое между тѣмъ, приводило меня въ восторгъ своею прелестью, нравилось мнѣ, какъ никакія черты самой знаменитой красавицы въ свѣтѣ.

– Еще бы! Это очень понятно! Что можетъ быть пріятнѣе для врача, какъ смотрѣть на круглое, бѣлое, румяное лицо здоровой дѣвушки!

Съ этими словами Флора будто оживилась и прижала правую руку къ груди.

– И ты рѣшаешься говорить мнѣ подобныя вещи? Да вѣдь молодая дѣвушка тогда и бросаетъ цвѣты въ комнату мужчины, когда хочетъ привлечь его къ себѣ!

– Замолчи! – воскликнулъ онъ, поднявъ руку и строго посмотрѣвъ на Флору. – Меня ты можешь осыпать упреками: я буду принимать ихъ безропотно; но невинную Кети не смѣй трогать, за нея я буду заступаться до послѣдней капли крови; она ничѣмъ не старалась возбуждать мою любовь; вернувшись въ Дрезденъ, она не могла даже подозрѣвать моихъ чувствъ. Почему она тогда уѣхала, это ты знаешь лучше всѣхъ. Я былъ свидѣтелемъ той сцены, когда ее выгоняли изъ ея комнаты, понадобившейся для важной аристократки.

Мнѣ стоило много труда, чтобы не наговорить въ тотъ вечеръ дерзостей президентше, а между тѣмъ, когда мнѣ предложили принять ее къ себѣ въ домъ, я отказался. Кромѣ того, бѣдная Кети совершенно случайно принуждена была выслушать, какъ я убѣдительно просилъ тетушку не принимать ее у насъ, пока я еще жилъ въ домѣ. Тогда она уѣхала, оскорбленная до глубины своей гордой и въ тоже время мягкой души, а я былъ на столько жестокъ и безнравственъ, что ради какого-то принципа, ради фальшиваго понятія о чести, упорствовалъ во лжи, стараясь убѣдить въ ней ее, себя, и всѣхъ окружающихъ.