Мы вернемся домой - Иар Эльтеррус

попытки сдаться, подняв руки, имперцы просто не обращали внимания.

— Что думаете? — кивнул в сторону телевизора Старый. — Не слишком ли?

— По мне, так еще мало, — хмыкнул Орк. — Но в одном ты прав, для такого должна быть причина, и очень серьезная. Помнишь, утром, перед началом всего этого, капитан Волгин говорил, что в их реальности западных стран уже нет, и мир заключать было просто не с кем?..

— Помню.

— Видимо у них там такая война была, что нам не представить пока.

— Дай Бог и не представлять! — перекрестился Харальд. — Но меня другое заинтересовало. Мужики, продукты питания, минимальный набор одежды, жилье, обучение, медицина — бесплатны! Вы про такое слыхали? Ладно, жилье, образование и медицина и в Союзе были бесплатны. Но еда и одежда?!

— Капитан Волгин сказал, что только основные продукты и кое-какая одежда! — возразил Барсик, он не тарахтел и не балагурил, о чем-то напряженно размышляя, что было для этого разгильдяя довольно необычно. — Если честно, не представляю себе, как они все это реализуют. И думаю — а не зря ли? Мужики, сами знаете, сколько козлов ленивых на свете, это ж куча народу ничего делать не станет, разляжется на солнышке и пузо поглаживать станет. Но это ладно, они ж потом развлечений потребуют…

— Не знаю, Барсик, — вздохнул Старый, взлохматив свой ежик седых волос, они стали такими после гибели отца с матерью в автокатастрофе, едва ему исполнилось восемнадцать, потому Старым и прозвали.

Внезапно вместо новой атаки на экране появился мужчина строгого вида, в черном мундире без погон.

— Добрый день, товарищи! — поздоровался он. — Позвольте представиться. Иван Франсуазович Корвинт, глава социологической службы крейсера «Снегирь», профессор Второго Тверского Государственного Университета. Мы подумали, что вам может показаться странным наше отношение к западным странам и… — он брезгливо скривился. — Либералам и нацистам. Для нас эти две категории подонков одинаковы, разве что первые будут не казнены, а пожизненно сосланы на планету Саула без права возвращение. Нацисты же любого толка приговорены к смертной казни и будут уничтожаться там, где их обнаружат. В первую очередь это касается самой омерзительной породы нацистов — украинских свидомых, бандеровцев. Приготовьтесь к смерти, подонки, помолитесь, раздайте долги, попросите прощения у тех, кого обидели, может вам что-то на том свете и спишется. А от нас пощады не ждите. Бежать вам некуда, границы перекрыты генераторами силовых полей.

— Прозит! — плеснув себе в стопку водки, с воплем восторга подпрыгнул чуть не до потолка Орк. — Ура!!! Наконец-то этих поганых тварей кто-то осадит!

— Прозит! — остальные последовали его примеру и тоже встали, пребывая в не меньшем восторге.

Профессор Корвинт некоторое время молчал, глядя, казалось, каждому прямо в душу. Потом мягко улыбнулся и продолжил:

— Так вот, возвращаясь к причине нашего отношения. Дело в том, что в нашей реальности в две тысячи четвертом году началась третья мировая война и длилась она до две тысячи тридцать шестого. Россия стала империей, президент, да-да, тот самый, взошел на престол, у нас его зовут первым императором. Запад этого не потерпел. Армия после Ельцина была сами понимаете в каком состоянии, а на нас пошла вся Европа, начиная с Польши и заканчивая Британией. Потери с нашей стороны составили более шестидесяти восьми миллионов человек. Причем это, в основном, было гражданское население.

— Ох, бл…ь! — в один голос выдохнули друзья.

— То, что творили на оккупированных территориях «цивилизованные» западные господа, не поддается описанию, — лицо социолога стало суровым. — Скажу только, что гитлеровцам до этого было далеко. Смотрите!

И перед глазами ошеломленных предыдущими словами профессора потекли страшные кадры. Бесконечные рвы, забитые истощенными трупами. Густо увешанные плодами деревья, вот только при приближении это оказались не плоды, а повешенные люди. Большей частью избитые до синевы молодые девушки. Хохочущие европейцы в форме разных стран, на спор отстреливающих пытающихся спастись в подворотнях оборванных людей. Концлагеря. И множество другого, ничуть не лучшего.

— Во время Великой Отечественной был блокадный Ленинград, где люди умирали от голода, получая крохотный паек, — слова падали тяжело, как камни. — Но все же получали. А во время Великой войны, третьей Отечественной, англичане, поляки, прибалты и украинцы блокировали и полностью выморили голодом Тверь, Санкт-Петербург, Ростов, Краснодар и еще более двух десятков русских городов. Мы откатились до Екатеринбурга, и там встали намертво, начав ковать будущую победу в тылу. Нас несколько раз пытались атаковать ядерными зарядами, их сбила ПВО, но когда мы ответили по Нью-Йорку, они заряд пропустили. После этого завопили, что не надо больше использовать ядерное оружие, слишком страшные последствия. Мы согласились, сохранить планету живой все же хотелось. А в две тысячи шестнадцатом, создав армию нового образца и множество нового оружия, двинулись очищать свою землю от врагов. То, что мы увидели на освобожденных территориях, оказалось настолько жутким, что мы перестали относиться к жителям западных стран, как к людям, в наших глазах они стали адскими тварями. Кое-что из сделанного ими я вам показал, больше не рискну, чревато сердечными приступами и инсультами. Скажу только по поводу повешенных девушек — они отказались становиться проститутками и обслуживать оккупантов извращенным способом, за что были избиты, жестоко изнасилованы и повешены. В Ярославле после этого не осталось молодых женщин вообще, немногие чудом выжившие бежали к партизанам. А партизанское движение у нас было сильное, у европейцев земля под ногами горела. Ежедневно их ряды прореживали. Они вопили что-то о проклятых русских дикарях, не желающих цивилизованно сдаваться победителю, но мы на их вопли внимания не обращали, сами понимаете. И как мы и ненавидели и ненавидим вы тоже може те представить.

Друзья встали, налили и молча выпили не чокаясь, поминая храбрых девочек, настоящих русских девочек, какой бы национальности они ни были. И всех, кто погиб в той страшной войне. Теперь им многое стало ясно. Какую цивилизацию мог построить народ, прошедший тридцать два года страшной войны? А именно такую — безжалостную к этому самому врагу. Имперцы в своем праве. И пусть в этой реальности западники ничего подобного еще не сделали, но они были точно такими же, как в другой. Такими же подонками. Так что все по заслугам, пусть не обессудят. Друзья полностью поддерживали имперцев, они на их месте и сами поступили бы так же.

Профессор едва заметно усмехнулся, отпил пару глотков воды из стоявшего перед ним стакана и снова заговорил:

— Как думаете, почему мы решили вмешаться в вашей реальности? Да потому, что вам готовили подобное! Мы