Плетущая - Лия Арден

опасность миновала. Завтра я буду в порядке.

– Я не боюсь!

Его возражение вышло излишне эмоциональным, Ена издала хриплый смешок.

– Боишься. Я знаю. У тебя всегда брови приподнимаются, но ты пытаешься хмуриться. Получается странно. – Ена попыталась изобразить его выражение лица, но вышло наверняка нелепо, и она тихо рассмеялась, заметив замешательство княжича. Он расслабил лицо и плечи, прикидываясь, что ничего не было, её смех не поддержал, но и разозлённым не выглядел.

Рокель запустил руку в тёмно-русые волосы, окинул Ену изумлённым, почти недоверчивым взглядом и неожиданно ушёл. Сперва Ена не поверила, что он даже ничего не сказал, а затем сникла, потёрла лицо ладонями, сражаясь с внезапно подступившими слезами. Она не хотела показывать, но действительно никогда не чувствовала себя более одинокой, чем во время болезни. Без Мильи в эти уязвимые моменты она была совсем одна, сражалась с лихорадкой или выворачивала скудную еду в ведро. Она была способна себя вылечить, знала нужные лекарства и могла их приготовить. И всё же отсутствие хоть капли заботы и поддержки ранило хуже любой рези в животе или головной боли.

Кажется, она опять задремала, потому что резко дёрнулась и распахнула глаза, когда хлопнула дверь. Ничего не говоря, Рокель поставил поднос на сундук рядом с кроватью Ены, подтащил низкий табурет, уселся, взял миску с кашей и начал её помешивать. Девушка заморгала, растерянно следя, как пар поднимается от еды. От запаха желудок Ены сжался, издав громкое урчание. Рокель на мгновение замер, а затем продолжил помешивать кашу.

– Тот мужик умер. Видел, как вынесли сегодня утром, – внезапно выдал Рокель, не отрывая взгляда от миски. – Сказали, помер во сне.

Ена с трудом проглотила вздох облегчения.

– Какая жалость.

Рокель окинул её красноречивым «да неужели?» взглядом.

– Зачем ты его убила?

Сперва Ена сжала губы, намеренная солгать, но неожиданно для себя устала. Слишком устала скрывать всё и ото всех. Если она не может довериться Рокелю, то какой смысл продолжать вообще жить.

– Потому что он наёмник Мстислава и этой ночью наверняка собирался убить тебя.

Рокель никак не отреагировал на возможную угрозу, но и сомнений не высказал.

– Как ты его убила?

– «Тихая смерть», так назван яд. Смесь со снотворным. Человек засыпает, а во сне наступает удушье, – прямо призналась Ена. – Она была в моей краске на губах. Всё работает правильно, если яд попадает в желудок. Как раз подействовал ночью. Главное, чтобы в кровь не попадало.

Ложка в руке Рокеля застыла. Во взгляде отразилось понимание.

– Твоя губа… твоя собственная отрава…

– Да, я не ожидала, что он ударит. Попав в кровь, действует намного быстрее. Спасибо, что спас меня.

Рокель поморщился:

– Ты позволила подонку себя лапать, лишь бы он слизал яд с твоих губ, Ена? Могла сказать мне, и я бы прирезал его во сне.

– Нет. Мстислав и так на тебя точит зуб, нельзя было, чтобы смерть наёмника связали с тобой или со мной.

Рокель одарил её кривой улыбкой и пододвинулся ближе вместе с табуреткой.

– Ты недооцениваешь меня, Ена. Предупреди ты об этом, и я бы не только его убил, но и от тела избавился так, что следов бы никогда не нашли. Не забывай, что у меня есть целый отряд.

– Ты привык к войне, Рокель, а я привыкла ко лжи и предательству. Извини, если не верю в твои силы, но ты никогда не умел играть скрытно.

– Как бы я ни играл, Ена, неизменным было одно. Я всегда выигрывал.

Ена растерянно приоткрыла рот, лихорадочно вспоминая их детство. Поразительно, но Рокель был прав. Он проигрывал, лишь когда не считал выигрыш стоящим или не хотел её обижать.

Откровение было столь ясным, что Ена так и замерла, глядя на Рокеля как-то по-новому, словно впервые сумела его разглядеть. Он набрал ложку каши и сунул себе в рот, Ена мигом пришла в себя.

– Не пробуй мою еду!

– А то что? – пробубнил он, демонстративно всё проглатывая.

– Не смей пробовать мою еду! – недовольная его упрямством, заявила Ена.

– Нет, Ена. Это ты не смей пробовать мою еду, – отмёл Рокель. – Приноси, и мы попробуем вместе. В худшем случае просто умрём вдвоём.

– Что за глупости?! Зачем умирать обоим, если…

– Это ты глупа, Ена. Ты одна, – резко оборвал княжич, нахмурившись.

В повисшей тишине Рокель поднёс ложку каши к её рту, предлагая, но Ена сжала губы, неожиданно не понимая его. Действительно не понимая их отношений. Ещё мгновения назад казалось, что всё ясно, но сейчас… всё стало спутанным. То, в чём она была уверена, показалось неопределённым настолько, что она начала сомневаться во всём. Рокель заставлял её сомневаться. И это ощущение тревожило, вынуждая сердце в испуге биться быстрее.

– Не строй из себя маленькую, Ена. Открой рот. Или тебе обязательно надо за кого-то есть? – пожурил Рокель. – Ну, давай за Злата своего драгоценного.

Ена оскорблённо округлила глаза и демонстративно сжала губы плотнее, вызвав у Рокеля приступ веселья.

– За Морану тогда. Я тут послушал, что ты богине работы регулярно добавляешь.

Сперва Ена не хотела, но потом как-то страшно стало оскорблять богиню зимы и смерти, и ложку каши она проглотила.

– За Мокошь-пряху, даровавшую тебе руки золотые.

Ена съела предложенное.

– За здоровье великого князя, за Боярскую думу.

Рокель задрожал и едва не согнулся от беззвучного смеха, когда Ена сжала губы и одарила его недовольным взглядом.

– За здоровье отца моего тогда съешь?

Ена не раздумывая проглотила, улыбка Рокеля стала неловкой, немного натянутой, вот-вот готовой исчезнуть.

– За Зорана.

Рокель ложку поднести не успел, а Ена уже за ней потянулась. Почему-то княжич совсем посерьёзнел под пристальным вниманием девушки. Она надеялась, что он поймёт её безмолвное сожаление и, похоже, понимал, но не хотел принимать.

– Ещё за Зора…

– За Рокеля съем, – оборвала она. – За твоё здоровье.

Она съела кашу прежде, чем Рокель успел возразить или что-то вставить. Он покачал головой, скрыл улыбку, снова уставившись в миску. Там осталось немного.

– За невесту Зорана тоже съешь?

Ена растерялась, не уверенная, что расслышала правильно. Лицо её вытянулось, княжич напряжённо застыл, даже ложку ей не протянул. Его цепкий взгляд следил за реакцией, словно нечто важное от этого зависело. Ена прикрыла раскрытый от удивления рот рукой, всё ещё не справившись с потрясением.

– Она добрая? – спросила Ена, на что Рокель с недоумением моргнул.

– Очень.

– К Зорану хорошо относится?

– Как полагается. Она воспитанная, красивая, немного тихая, но преданная. Кажется, брат от неё без ума. У них… будет ребёнок.

Теперь лицо Рокеля вытянулось, когда Ена не смогла сдержать слёз.