Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

А я сам… ну, скажем так: у меня было достаточно времени, чтобы бездельничать, устраивать семинары по мотивации, размышлять о картине в целом, вставлять недостающие кусочки мозаики в нужные места – например, искать варранты, которые обеспечили бы меня дешевыми акциями, как это было с варрантами «Вентуры».

Взглянув на Одержимого, я улыбнулся.

– И угадайте, к кому я обратился за советом?

Тот скривился и пробормотал:

– К Элу Абрахамсу.

– Правильно, – подтвердил я, – к мистеру Элу Абрахамсу, самому безумному из всех обитателей Уолл-стрит.

Склонив голову набок, я уставился на Одержимого.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, Грег, но однажды мне довелось услышать, что Эл Абрахамс писал про вас президенту Биллу Клинтону, заявляя, что вы негодяй, вышедший из-под контроля.

Одержимый устало покачал головой.

– Он просто псих ненормальный, старый дурак. Когда я арестовал его, при нем нашли сотню документов, некоторые из них почти тридцатилетней давности.

– Да, это похоже на него, – небрежным тоном подтвердил я. – Никогда ничего не выбрасывал. Вы называете таких, как он, осмотрительными преступниками.

– Он оказался недостаточно осмотрительным, – сказала Ведьма. – Насколько мне известно, он до сих пор за решеткой.

И она одарила меня дьявольской улыбкой.

«Да, – подумал я, – но не благодаря твоим усилиям, лапочка, это Одержимый поймал его». Однако вслух я сказал:

– Полагаю, он уже вышел на свободу. Возможно, вернулся в свой Коннектикут и снова изводит свою бедную жену. – Я снова взглянул на Одержимого. – Хочу спросить, просто из любопытства, когда вы его арестовали, у него была еда в карманах? Какие-нибудь недоеденные куски линцского торта? Он его очень любил.

– Только крошки, – буркнул Одержимый.

Я понимающе кивнул.

– Да, наверное, хранил их на случай внезапного приступа голода…

Следующие несколько часов я посвятил объяснению того, как Эл Абрахамс учил меня черному искусству манипулирования акциями. Трижды в неделю мы встречались за завтраком в местном греческом фастфуде, где я имел удовольствие созерцать, как Эл Абрахамс поглощал бесчисленное количество порций линцского торта, причем в рот попадала только половина лакомства, другая оставалась на щеках и даже на лбу. При этом он жадно пил одну чашку крепчайшего кофе за другой до тех пор, пока у него не начинали трястись руки.

И при всей этой неряшливости, трясущихся руках, скрипучем голосе и бесконечном нытье он дарил мне уникальные знания. Увы, в отличие от знаний Майка, эти знания касались темной стороны вещей, грязной изнанки Уолл-стрит, где цена на акции устанавливалась в ходе предварительного сговора, своекорыстного произвола таких махинаторов, как Эл Абрахамс… и я.

Надо признать, самое интересное заключалось в том, что очень скоро и я смог научить Эла кое-чему. Спустя несколько недель я занялся модернизацией его весьма устаревших мошеннических схем, привнеся в них свой особый стиль и дерзость, которые станут характерными чертами Волка с Уолл-стрит.

Был уже шестой час, когда закончился очередной день сотрудничества со следствием. День, который мои мучители сочли очень успешным. Теперь они точно знали, как возникла фирма «Стрэттон-Окмонт» и как – в результате череды крошечных совпадений и удач – она развивалась дальше, да не где-нибудь, а на Лонг-Айленде.

Прежде чем покинуть комнату для опросов, я задал последний вопрос Ублюдку: когда, по его мнению, мне вынесут приговор? Через три года? Через четыре? Может, даже через пять? Для меня-то чем позднее, тем лучше.

– Возможно, на это уйдет четыре-пять лет, – ответил он. – Подобные дела иногда имеют тенденцию затягиваться.

– Это правда, – добавила Ведьма, – и эти годы не будут для вас легкими. В следующем году о вашем сотрудничестве со следствием станет известно широкой общественности, а ваше имущество будет арестовано для вероятной последующей конфискации.

Тут в разговор вступил Одержимый, подарив мне слабую надежду.

– Зато у вас будет возможность начать новую жизнь. Вы еще молоды и в следующий раз, будем надеяться, сделаете все правильно.

Я кивнул в знак согласия, стараясь сосредоточиться на том, что сказали Ублюдок с Одержимым, и забыть о словах Ведьмы.

К несчастью, все они окажутся неправы и я попаду за решетку гораздо быстрее.

И потеряю все, что имел.

Глава 13

Бег по кругу

Два месяца спустя

Саутхэмптон-Бич! Хорошо это или плохо, но нельзя отрицать, что улица Мидоу-Лейн была просто сказочным местом, где природа окружала меня со всех сторон. Голубые воды Атлантики плескались за моей спиной, серые воды залива Шиннекок простирались передо мной, а по обе стороны от меня высились словно выросшие из песчаных дюн величественные и роскошные особняки, похожие на греческие храмы, молчаливо свидетельствуя о том, как хорошо быть зажиточным васпом или евреем-нуворишем.

Мой большой особняк, в котором скоро будут хозяйничать Ублюдок с Одержимым, был тоже построен размашисто, в стиле старых домов Новой Англии, в серо-белых тонах. На огромной задней веранде располагались бассейн и джакузи, на лужайке перед домом раскинулся всепогодный теннисный корт, а еще дальше высились двенадцатифутовые живые изгороди из безупречно ровно подстриженного самшита, скрывая постройки от чужих глаз.

В описываемый момент я сидел на кушетке в модном стиле шэбби-шик [20] в главной гостиной, обставленной в том же стиле, и смотрел в большие, как у лани, миндалевидные глаза Сары Вайсман, самопровозглашенной еврейской Королевы Минета, сидевшей меньше чем в двух футах от меня. На ней была черная водолазка и черные трикотажные леггинсы, подчеркивавшие былую красоту (и нынешнюю булимию) маленького компактного тела.

И все же Королева Минета и теперь была красоткой. Ей было всего двадцать два года. Приятное узкое лицо, блестящие черные волосы, угольно-черные глаза, удачно оперированный нос, зубы – превосходная работа ортодонта и пухлые сексапильные губы, причем нижняя в два раза больше верхней. Уже через пятнадцать минут знакомства я решил, что она очень мила. Мы познакомились тем же вечером на очередной встрече местного общества анонимных алкоголиков и почти сразу сбежали оттуда. Она была трезва уже целую неделю (на самом деле меньше) и мужественно боролась с тройным пристрастием к крэку, спиртному и принудительной рвоте. Последнее казалось мне омерзительным, но сейчас она была в фазе ремиссии, только что пройдя курс лечения и вернувшись в Хэмптонс для того, чтобы начать новую жизнь.

До этого момента мы болтали ни о чем, обмениваясь рассказами о нашей борьбе с наркотической зависимостью, но она, судя по всему, была готова приступить к делу, потому что в этот момент говорила:

– …Именно еврейки делают лучший минет в мире. Ты это знал?

– М-м-м… нет, – ответил я. – Я никогда прежде не встречался с еврейкой.

– Тогда поверь мне на слово, это именно так, – гордо произнесла она. – Если хочешь, я могу это доказать.

– Это было бы отлично! – согласился я, и еврейская Королева Минета тут же приступила к делу. Опустившись передо мной на колени, она похотливо улыбнулась. Я инстинктивно откинулся назад и положил голову на мягкую круглую декоративную подушку, пока маленькие ловкие ручки Королевы Минета расстегивали ширинку на моих джинсах. Потом она с неожиданной силой стянула их вниз, до самых щиколоток, устроилась у меня между ног и завязала волосы в хвост.

Неожиданно она остановилась.

– Что-то не так? – спросил я.

– Все так, глупенький, – ответила она, снимая с шеи золотую цепочку, на которой висела усыпанная бриллиантами шестиконечная звезда Давида, и пряча ее в карман. – Не хочу, чтобы она мешала.

Я понимающе кивнул, закрыл глаза, задрал ноги и приготовился к уникальному минету. Это было как раз то, что доктор прописал. Один минет от Королевы, и я навсегда забуду Герцогиню!

– Ай-яй-яй! – вскрикнула Королева. – Что-то царапает мне попу!

Я открыл глаза – о боже! Этим «что-то» был мой ножной браслет арестанта. Это он царапал тощую задницу Королевы.

Мгновенно опустив ноги, я сказал:

– Это всего лишь… это пейджер, если меня вдруг вызовут на работу… Все в порядке, продолжай.

Она подозрительно прищурилась.

– Пейджер? Для работы?

– Ну да, пейджер для работы.

Несколько секунд она недоверчиво смотрела на браслет, потом сказала:

– Ну ладно, поверю тебе на слово.

И, медленно нагнувшись, стала ласкать меня ртом… это был долгий чувственный минет, какой бывает только у пары в периоде добрачного ухаживания.

– О боже, Сара! Как хорошо! – благодарно простонал я. – Ты была права. Еврейки и впрямь мастерицы.

– Угу, – промычала она, не имея возможности говорить.