История Франции - Марк Ферро

1614 г., при Кончини, Генеральные штаты созывались в последний раз до Французской революции.

Усиление монархии, ее сохранение в годы Религиозных войн в итоге привели к участию Франции в более крупном конфликте, теперь уже европейского масштаба, — Тридцатилетней войне.

Создание королевского двора в Версале при Людовике XIV стало символом полной победы абсолютизма, а сплоченность двора вокруг короля свидетельствовала о подчинении дворянства. Вместе с тем затраты на возведение роскошного дворца и ведение войн, а также сокращение органов власти, служивших посредниками между королем и народом, — парламентов, органов городского управления, штатов — привели к изоляции власти от подданных, стонавших под бременем королевских повинностей. В конце правления Людовика XIV Великого Франция пребывала в нищете.

И если создание версальского двора стало реваншем короля за Фронду, то после 1715 г. уже двор отыгрался на монархе, обладавшем абсолютной властью. Если не считать того, что в период регентства, а затем при королях, не обладавших сильной политической волей, Парижский парламент, а затем и другие парламенты вернули себе значимую роль.

В противостоянии Версаля, символа королевской власти, и Парижа, символа прочих социальных сил, равновесие исчезает в тот момент, когда у национальной элиты меняются настроения и нравы. Во времена Людовика XIV монарх сам выбирал наиболее способных царедворцев, чтобы те служили ему и прославляли его. Но придворные писатели боялись прямо критиковать государственное управление и ограничивались в основном разбором человеческих страстей. Напротив, философов XVIII в. занимали исключительно государственные и общественные вопросы. Именно они сформировали институт общественного мнения, который оценивал власть и выносил ей приговор. Это был прямой путь к реформам и Французской революции.

«ДЕНЬ ОДУРАЧЕННЫХ»: ПРИДВОРНАЯ ИНТРИГА ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС? (1630)

По-видимому, все началось в сентябре 1630 г. в Лионе с болезни молодого Людовика XIII, правившего с помощью своей матери. У короля, которому недавно исполнилось двадцать девять лет, после возвращения из Италии, где он принимал участие в Казальской кампании, началась вызванная дизентерией лихорадка. Врачи позвали его духовника, и король принял предсмертное причастие, как полагалось в таких случаях. «Посмотрите, к чему привел ваш поход!» — сокрушалась Анна Австрийская, его жена, метившая в Ришельё: она ждала, что если Людовик умрет, то на трон сядет его брат Гастон Орлеанский, а кардинал будет изгнан или казнен. «Не знаю, жив ли я еще сейчас или мертв», — писал кардинал маршалу Шомбергу, руководившему Казальской кампанией. Ришельё действительно был убежден, что капитан мушкетеров Труавиль «снесет ему голову выстрелом из пистолета».

Гнев королевы-матери Марии Медичи имел еще более глубокие корни. Во времена фактического руководства государством Кончино Кончини она покровительствовала епископу Люсонскому и, сделав его кардиналом, ввела в королевский совет. И вот теперь он, прикрываясь государственными интересами, прибрал управление страной к своим рукам, сохранив за Марией Медичи лишь видимость власти. При этом Людовик XIII не возражал против сложившегося положения дел и, находясь под сильным влиянием Ришельё, полагал, что проводимая им политика способна повысить престиж королевской власти, а вместе с тем и престиж государства. Он смирился с его возвышением, хотя, как и в первые годы своего царствования, считал позором нахождение у власти этой креатуры — человека Кончини. Таким образом, со временем отношения между королевой-матерью, Ришельё и королем стали диаметрально противоположными. Если не считать того, что существовала целая партия (дружественная Марии Медичи и враждебная Ришельё), поддерживавшая канцлера Мишеля де Марийака, противника войны с католическими державами, представителя духовных кругов и в прошлом — протеже кардинала.

Между тем Людовик XIII неожиданно стал поправляться: вскрылся кишечный гнойник и воспаление прошло. Находившаяся рядом мать стала настойчиво просить его избавиться от Ришельё. В конце концов, она решила, что ей удалось убедить сына. Десятого ноября в Люксембургском дворце королева-мать, исполнявшая обязанности регента при больном сыне, объявляет Ришельё о его освобождении от должности суперинтенданта ее королевского дома, главы королевского совета и высшего духовного лица при особе короля. Кроме того, она избавляется от всех родственников кардинала, пристроенных им к ее двору.

На следующий день Ришельё, оценив свое положение и спеша предотвратить возможные совместные шаги со стороны Марии Медичи и короля, вошел через потайную дверь в комнату королевы-матери, в которой раздавались проклятия в его адрес. «Держу пари, Ваши Величества говорили обо мне», — сказал он смеясь. «Да», — ответила Мария Медичи и осыпала ненавистного ей кардинала оскорблениями. И тогда Ришельё, в присутствии короля, упал перед ней на колени, разразился рыданиями, стал целовать край ее платья и клясться, что он готов уйти, лишь бы больше не портить отношения между сыном и матерью. Королева-мать сразу же поделилась со своими приближенными этой радостной новостью и объявила, что бесспорным претендентом на место Ришельё является Мишель де Марийак. Придворные были полностью удовлетворены. Для них это был праздник.

Но Людовик XIII решил, что его мать снова, как во времена Кончини, пренебрегает его мнением. Он отправился в Версаль, где его ждали приглашенные им Ришельё и Мишель де Марийак. Правда, какое-то мгновение кардинал думал бросить все и бежать, но, зная, что «тот, кто выходит из игры, проигрывает ее», он все же едет в Версаль, где король дал ему понять, что отменяет его отставку: он уважает свою мать, но у него «больше обязательств перед государством». Марийака отстранили от должности, а его брата, семитысячная армия которого могла стать угрозой для Ришельё, казнили. Опальная королева-мать вынуждена была под охраной удалиться в Компьень, а позже отправиться в Нидерланды. Благодаря графу Ботрю этот необычайный поворот событий вошел в историю под названием «день одураченных».

В действительности этот конфликт, личный или государственный, имел серьезные последствия, что в какой-то степени объясняет их длительность. Мария Медичи олицетворяла собой союз с Испанией и поддержала Ришельё, когда он разгромил партию протестантов после осады Ла-Рошели и мира в Але (отменявшего часть протестантских привилегий). Но она враждебно относилась к заключенному им союзу с немецкими протестантскими князьями и особенно к союзу с королями Дании и Швеции: эти страны в 1618 г. вступили в войну против Габсбургов, получившую в