Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке - Марк Олшейкер

необычно? – спросил Сверлинг.

– Думаю, сэр. На протяжении всего интервью Ларри Белл вел себя странно, как будто играл какую-то роль.

Настаивая на своем, Сверлинг пригласил психиатра, доктора Гарольда Моргана, нанятого в качестве эксперта защитой и уже просмотревшего стенограммы допроса. Морган сказал, что Белл был не в том положении, чтобы отказаться от своего права на присутствие адвоката, поскольку в тот момент «был настолько не в своем уме, что не мог дать информированное согласие. Он потерял контакт с реальностью».

Морган показал, что общался с Беллом 16 июля, через два дня после полиции Шарлотта, и обнаружил у него «маниакальное состояние».

– Он утверждал, выражая свои бредовые представления, что обладает определенными способностями и находится в контакте с Богом. Речь его была бессвязная. Я прекрасно понимал, что он не в своем уме.

Вот в таких случаях люди моей профессии часто оказываются по разные стороны баррикад с психиатрами и другими специалистами в области психического здоровья. Те, как правило, сосредотачиваются на этих бессвязных утверждениях, звучащих нелогично для обычного человека, в то время как мы видим в них определенный уровень планирования, организации и эффективного исполнения, которые являются составной частью насильственного преступления.

Судья Смит постановил, что, хотя заявления Белла были бессвязными, они не указывали на то, что он потерял контакт с реальностью или не понимал своих конституционных прав. Судья решил, что сказанное Беллом относительно Шари Смит может быть представлено суду, в том числе и упоминания о Дебре Мэй Хелмик, но только не ссылки на дело Сэнди Корнетт.

Большая часть субботнего заседания была посвящена находкам в домах Беллов и Шеппардов, в том числе наматраснику из гостевой спальни. Судебные химики департамента полиции засвидетельствовали, что волосы, пятна крови и мочи совпадали с соответствующими образцами, взятыми у Шари – волосами из ее расчески и кровью с ее колготок. Ее группа крови также соответствовала каплям крови на паре кроссовок Белла.

Эксперты заявили, что не могут подтвердить, было ли какое-либо из пятен оставлено Беллом, так как он отказался сдать образцы своей крови, мочи и слюны. Судья Смит постановил, что обвинение может сообщить присяжным об отказе обвиняемого предоставить образцы крови и мочи для сравнения с пятнами на наматраснике, но не может упомянуть, что тем самым он нарушил постановление суда о предоставлении образцов волос и голоса. Что касается голоса, то Смит рассудил, что поскольку присяжные заседатели прослушали записи, они могут принять самостоятельное решение.

До сих пор находившиеся в зале суда становились свидетелями гневных вспышек Белла. Присяжные, со своей стороны, при этом неизменно отсутствовали.

Утром в понедельник, 17 февраля, Майерс заявил, что у обвинения нет вопросов. К этому времени он уже вызвал десятки свидетелей и представил пятьдесят девять вещественных улик, включая фотографии, схемы, карты, пистолет, веревку, клейкую ленту, ручки, конверты и марки с утками, найденные в спальне Белла, блокнот, записи телефонных разговоров и, конечно же, решающее письмо Шари.

Теперь настала очередь защиты попытаться хотя бы посеять обоснованные сомнения в том, что Ларри Джин Белл – убийца, или показать, что он был настолько не в своем уме, когда похитил, удерживал и убил Шари Смит, что оторвался от реальности и не осознавал разницу между правильным и неправильным. Те из нас, кто работал в правоохранительных органах, считали это довольно трудной задачей.

Глава 21

В понедельник, во второй половине дня, слово получила сторона защиты, вызвавшая для начала трех экспертов по психическому здоровью. Социальный работник Сьюзан Аппенцеллер засвидетельствовала, что Белл нарушил большинство предписаний, когда проходил амбулаторное лечение в Психиатрическом институте Уильяма С. Холла. Кроме того, в своем первом собеседовании там он солгал диагностической группе, сказав, что его мать умерла.

Доктор Люциус Прессли, психиатр из института Холла, засвидетельствовал, что в 1976 году Беллу был поставлен диагноз: «психическое отклонение в форме сексуального садизма». Прессли утверждал – и наше исследование, безусловно, подтвердило это, – что сексуальный садизм «относится к числу наиболее сложных проблем с точки зрения лечения», поскольку удовольствие, которое индивид получает от девиантного акта, положительно подкрепляет его побуждения.

Несмотря на то что эти показания были даны в его защиту, Белл повернулся к присутствующим журналистам и заявил:

– Если вы все в это верите, то Мона Лиза – мужчина.

Доктор Роберт Сабалис, психолог с кафедры семейной медицины Университета Южной Каролины, сказал, что обследовал Белла в институте Холла в 1975 году и выявил у него показатель IQ ниже среднего – 88 и проявление «потенциальных ранних признаков психоза». Когда его подвергли перекрестному допросу, доктор Сабалис признал, что с юридической точки зрения такое состояние не будет считаться безумием.

Проверить точность таких оценок присяжные смогли достаточно скоро: место за свидетельской трибуной следующим занял Белл. Как правило, адвокат защиты сильно рискует, подвергая клиента перекрестному допросу. Но Сверлинг разыгрывал лучшую из имевшихся у него карт, надеясь показать присяжным, что Белл психически ненормальный, если не откровенно сумасшедший. Подождав, пока Белл выйдет к трибуне, сцепив руки за спиной, Сверлинг задал первый вопрос:

– Сколько вам лет?

– Молчание – золото, – ответил Белл.

– Я не об этом вас спрашиваю, – раздраженно бросил Сверлинг. – Я спрашиваю, сколько вам лет.

– Тридцать семь, – соизволил ответить Белл.

Не совсем вдохновляющее начало, если вы хотите показать, что ваш клиент сумасшедший, а не просто умник. Затем Белл попросил сделать перерыв, чтобы посовещаться с адвокатом, а вернувшись через двадцать пять минут, извинился за задержку. Но, конечно, все было не так однозначно.

– Я начну завтра. Сегодня я путаюсь, но завтра буду готов на сто десять процентов лучше. – Белл повернулся к прессе. – Я так запутался. Разве мы здесь не веселимся?

– Я этого не вынесу, – пробормотал Майерс. – Мне кажется, я схожу с ума.

– Я в замешательстве. Без комментариев, – все, что смог ответить Сверлинг.

Смит объявил перерыв в заседании суда на весь день.

* * *

На следующее утро, во вторник, 18 февраля, Белл в первый раз занял свидетельское место перед присяжными. Во всем зале судебных заседаний стоял только он один. Прежде всего обвиняемый пожаловался на полицейских – мол, он предоставил алиби во время ареста, но они так его и не проверили. Снова взяв на себя роль жертвы, он говорил:

– Я умолял их проверить мое алиби. Меня ввели в заблуждение, я был наивен и глуп, полагаясь на них.

В чем заключалось это алиби, Белл так и не объяснил.

Также он подтвердил, что за свою жизнь повидал многих психиатров и специалистов в области психического здоровья и, повернувшись к присяжным, резюмировал:

– Пища для размышлений. Одаренный, тупой или псих? Выберите что-то одно. Меня отравили. Вы не поверите, со сколькими врачами я разговаривал за свою жизнь. Я всю свою жизнь слышал, как врачи твердили, что я – псих.

Белл отрицал наличие у него