Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке - Марк Олшейкер

Последнее, чего бы хотел любой из нас, это отмены обвинительного приговора по апелляции из-за досудебной огласки и вывода о предвзятости присяжных.

В следующий понедельник, 18 ноября, судья Смит объявил, что процесс Белла по делу о похищении и убийстве Шари Смит будет перенесен примерно на сто миль, в здание суда округа Беркли в Монкс-Корнер, к северу от Чарльстона. Он назначил новой датой 27 января.

– У них там есть несколько дней открытых судебных заседаний, и мы будем вне досягаемости столичных телевизионных станций, – объяснил он.

Эдит Паджетт, секретарь суда округа Салуда, подсчитала, что перенос судебного разбирательства обойдется примерно в десять тысяч долларов. Чиновники округа поспешили заверить общественность в том, что даже если судебные расходы превысят выделенный бюджет, необходимости во введении дополнительного налога не возникнет. Еще один пример того, как действия Ларри Джина Белла нарушили жизненный уклад в Мидлендсе.

Под конец года появился еще один тревожный в этом отношении сигнал: в отчете шерифа Меттса отмечалось, что впервые с 1979 года в округе выросли показатели почти по всем категориям тяжких и насильственных преступлений. Отчасти он связал этот рост с ранним освобождением ряда заключенных, но также отметил, что убийства Шари и Дебры Мэй, вероятно, отразились на повышении ответственности граждан, и они чаще сообщали о преступлениях.

Я часто бываю в разных местах – на улицах, в лесах, школьных дворах, – и все они напоминают мне места преступлений или захоронения тел. В каждый большой праздник я не могу не думать о семьях, которые не могут радоваться, потому что кто-то отнял у них одного из близких. У меня до сих пор наворачиваются слезы, когда я вспоминаю встречу группы поддержки жертв убийств, на которой присутствовали мы с Марком и на которой выступавшая говорила, что хочет посыпать могилу дочери красными, белыми и синими звездами из фольги на День независимости и положить небольшой венок перед надгробием на Рождество. Как заметил Боб Смит в день восемнадцатилетия Шари, время действительно лечит раны, но шрам остается навсегда.

Я уверен, что то Рождество было трудным для семей Смит и Хелмик – их первое Рождество без дочери и сестры. Дон Смит сказала, что Хильда и Боб даже не хотели встречать его, но она и Роберт чувствовали себя обязанными сделать это в память о своей сестре. Они украсили елку снеговиками с именами Дон, Шари и Роберта, но не смогли заставить себя повесить рождественские чулки на каминную полку. Каково было бы повесить три чулка, если только два были бы с подарками? Как позже написала Дон, «первое Рождество без Шари было ужасным… Когда мы открывали подарки в канун Рождества, обычный смех сменился горькими слезами».

Душевная боль Смитов усугублялась необходимостью обсуждать с командой обвинения каждую деталь и присутствовать, как того хотел Донни Майерс, на каждом заседании, чтобы присяжные помнили об их потере.

На предварительном слушании судья Смит приказал Беллу записать распечатанные телефонные стенограммы некоторых разговоров со Смитами и Чарли Кейсом, чтобы сравнить их в суде с фактическими записями преступника. Сверлинг заявил протест, утверждая, что это требование нарушает Пятую поправку, по которой обвиняемый имеет право не свидетельствовать против себя, в то время как штат «фактически пытается заставить человека изобличить себя, повторяя компрометирующие фразы». Судья Смит с защитой не согласился.

После задержки, вызванной тяжелым случаем бронхита у Джека Сверлинга, суд наконец собрался на заседание в понедельник, 10 февраля 1986 года. Зная, что меня вызовут для дачи показаний, я следил за развитием событий, каждые пару дней получая отчеты из офиса Льюиса Маккарти и Донни Майерса. Дождливым утром, около семи утра, желающие попасть внутрь начали выстраиваться в очередь у здания суда, надеясь занять место. Большинство из них не имели никакого отношения к делу или участникам, а просто хотели увидеть человека, который, как им сказали, терроризировал целый регион. У одной пары была внучка, которая не выходила в то время из дома. Они хотели посмотреть, что все это значит. Еще одна женщина сказала:

– Меня так увлекло это дело. Оно такое странное. Хочу увидеть человека, который убил чью-то дочь, а потом звонил им и говорил, что чувствует себя частью их семьи.

Некоторые журналисты сравнили желающих попасть в зал суда с людьми, которые в день мероприятия ищут билеты на популярную бродвейскую пьесу или рок-концерт. Стоявшие в очереди следили за тем, чтобы никто не проник внутрь обманным путем, и в какой-то момент между двумя женщинами даже вспыхнула драка.

В целях безопасности Белла доставили от тюрьмы до здания суда в полицейской патрульной машине. Выйдя из нее – в коричневом свитере «Лакост» с фирменным логотипом зеленого крокодила поверх белой рубашки, коричневых брюках и кроссовках, с аккуратно подстриженной бородой, – он крикнул кучке стоявших снаружи репортеров:

– Я – Ларри Джин Белл. Я невиновен!

На груди у него красовалась самодельная бумажная пуговица с надписью: «Я жертва. Ларри Джин Белл. Я невиновен».

Когда Белл вошел в зал суда с высокими потолками, Смиты уже сидели. Штат предоставил им номер в отеле «Холидей Инн» в Чарльстоне. Боб и Роберт впервые увидели его лично, Хильда и Дон в последний раз видели его давним поздним вечером в офисе шерифа Меттса. Каждый из них взглянул на него, а затем быстро отвел глаза. Дон до сих пор помнит, как ухмылялся Белл, когда его ввели в зал.

Убедившись, что привлек всеобщее внимание, Белл громко заявил:

– Я невиновен и не добьюсь справедливого суда!

Немного позже, когда судья Смит объяснял законы, касающиеся судебных разбирательств, связанных со смертной казнью, и уточнял определения отягчающих и смягчающих обстоятельств, Белл поднялся на ноги и сказал: «Какого черта меня держат у врат ада, когда шериф Меттс знает, что Джин Белл невиновен?» Судья велел ему сесть и отклонил ходатайство Сверлинга о нарушении судебного разбирательства на том основании, что вспышка гнева повлияла на отношение коллегии присяжных к подсудимому.

Так начался отбор присяжных.

Прибыв в здание суда на второй день отбора присяжных, Белл обратился к журналистам:

– Мои молчаливые друзья, каким бы ни был исход судебного разбирательства, я ежедневно молюсь, чтобы семья Смит, семья Хелмик и семья Белл продолжали конструктивно строить свою жизнь.

Он не столько боролся за свою жизнь в суде, сколько встречался со своими сторонниками в лице прессы.

Оказавшись в зале суда и извинившись за беспокойство предыдущего дня, Белл схватил микрофон и заявил:

– Ваша честь, для протокола, я хотел бы заявить, что Джин Белл не является злобным, злым, опасным человеком, и каждый, кто говорит противоположное, не знает меня лично!

Несколько минут спустя, после того, как еще один присяжный был принят обеими сторонами и выведен из зала суда, Белл