Продавцы невозможного - Вадим Панов

Глава 5

Анклав: Москва

Территория: Сити

«Пирамидом»

Слова необходимы, но впереди всегда оказывается тот, кто действует

– Власть – вот к чему стремятся верхолазы. Не к золоту, а к власти, потому что только она дает все. Власть. Корпорации и государства контролируют промышленность, энергетику, науку. Коммуникации. Производство еды и производство тепла. Контролируют повседневность. Без электричества мы вернемся к феодализму, а электричество – это корпорации и государства. Власть. Мир стал удобным, но чужим. Им управляют верхолазы. Теперь они, а не бог, решают, где устроить наводнение, эпидемию или массовый голод. Но им мало. Полная власть требует управлять не только жизнью, но и душой, мыслями. Мысли опасны, потому что человек, нормальный человек, склонен к свободе. Мысли опасны, а значит, их нужно изменить. Нужно убедить человека, что та форма рабства, в которой он существует, и есть высшая степень свободы. А тех, кто призывает открыть глаза, следует назвать террористом.

Пауза. Но в сети тишина, кто посмеет перебить Сорок Два?

– Верхолазы называют меня террористом и анархистом. А что им еще остается? Они пытаются противопоставить меня порядку. Власть есть порядок. Сорок Два есть хаос. Они не способны привести доказательства, а потому используют единственный прием, которым овладели в совершенстве: превращают ложь в правду. Со всех сторон доносятся крики: анархия! И простой человек начинает прислушиваться. Простой человек, которому вставили одобренный властью чип, слушает: Сорок Два не согласен с верхолазами, а значит, Сорок Два несет хаос. Доказательств не требуется, достаточно воплей. Ложь хитра и прилипчива. Громкие фразы проникают в ваше сознание, меняют мысли, обволакивают душу. Вам кажется, что все вокруг не могут лгать? Сейчас – могут. Потому что сейчас они управляют великим ураганом, имя которому – Эпоха Цифры. Потому что сейчас не все решили стать свободными. Потому что сейчас многим еще кажется, что послушание и есть порядок. У меня для вас новость: послушание есть рабство.

Краем глаза Мертвый увидел вошедшего в кабинет Мишеньку, однако вида не подал, продолжил слушать Слово. Щеглов все понял правильно: подошел к столу, присел и принялся протирать очки, демонстрируя, что более важных дел у него нет.

– Простой человек путает порядок с принуждением. Запуганный несуществующими угрозами, он делегирует верхолазам все больше и больше прав, надеясь, что ему оставят кусок хлеба и разрешат защищать ничего не значащие мелочи. Простой человек не понимает, что Мир Цифры и есть идеальный порядок, ибо в нем нет тайн и те, кто правит сейчас, потеряют возможность врать. А ложь – их единственное оружие. Ложь – способ их выживания. Ложь и ненависть. Вы думаете, их заботят ваши права? Нет. Ступенька повыше – вот цель их существования. Власть…

– В целом понятно. – Мертвый отключил коммуникатор.

– Хорошая речь, – сдержанно похвалил услышанное Щеглов.

Учитывая его обыкновенную невозмутимость, можно было сказать, что Мишенька выразил бурный восторг.

– Очень хорошая, – уточнил Кауфман. – Сорок Два растет на глазах. Ему нравится быть пророком.

– Мы в нем не ошиблись.

– Не могли ошибиться – он ведь сделал себя сам. – Мертвый помолчал. – К тому же тот, другой претендент вряд ли осилил бы то, что делает сейчас Сорок Два.

– Ему бы не понравилось быть пророком? – удивился Щеглов.

– Ему быстро наскучило бы быть пророком, – объяснил Кауфман. – Он не из того теста.

– Подвержен сомнениям?

– Слишком умен.

Щеглов с трудом подавил желание вновь заняться очками – не требующее особых усилий занятие помогало ему думать. Вместо этого поерзал на стуле, после чего слегка пожал плечами.

– То есть догадался бы, к чему идет?

– Не в этом дело, – улыбнулся Кауфман.

Ему нравились такие вот, неожиданно возникающие разговоры, а то и споры с Мишенькой. Много лет назад Мертвый разглядел в молодом Щеглове себя, приблизил, убедился, что не ошибся, и принялся терпеливо создавать то, что считал идеалом. Не идеального помощника, не «номер два», а самостоятельного, умеющего быть и жестким, и жестоким игрока.

– Любая Традиция в равной степени опирается на миссионеров и крестоносцев. На тех, кто несет Слово, и тех, кто несет Слово с помощью меча. Еще Традиции требуются легенды, требуются гении, либо сознательно посвятившие себя служению, либо сделавшие это под влиянием обстоятельств. Некоторые гении становятся мучениками, некоторые исчезают, что с ними происходит, не важно, потому что их задача – создать ореол, ауру, освятить Традицию своими деяниями. Гении должны играть роль и уходить, освобождая сцену Пророку. Ежедневный труд не для них, вот что я имел в виду, когда говорил о другом претенденте.

– Я понял, доктор Кауфман.

Еще одно откровение «от Мертвого». Мишенька впитывал их, как губка.

– Именно поэтому ты никогда не станешь гением, – ровно продолжил Мертвый. – Ты слишком умен, чтобы позволить себе уйти, сыграв одну-единственную, пусть и яркую роль. Ты никогда не станешь легендой, но ты будешь использовать легенды в своих целях… и во благо тех, кто в легенды верит.

– Спасибо, доктор Кауфман.

– Пророки и апостолы остаются в истории, но они ошибаются, думая, что они ее творят. – Мертвый повертел в руке золотую ручку. – Главная проблема при использовании гениев заключается в том, что их практически невозможно заставить что-то делать. Вариантов два: либо предоставить гению полную свободу, надеясь, что он исполнит просьбу…

– Либо поместить в нечеловеческие условия, – мягко продолжил Щеглов.

– Второй вариант не всегда возможен. Все зависит от личности.

– И наша задача – правильно в этой самой личности разобраться.

Оценить, изучить, наклеить ярлык и применить именно тем способом, для которого она предназначена. В этом случае ошибки исключены.

– Именно поэтому гения нельзя ставить во главе предприятия – на него трудно давить. Убежденный в своей правоте, он будет переть вперед до тех пор, пока не расшибется в лепешку. Не обращая внимания на советы и предупреждения.

– А пророки?

– Они строят храм, – тут же ответил Мертвый. – Таскают кирпичи. Подгоняют десятников. Они не могут не меняться, и в том числе – под чужим влиянием. Тут главное – угадать со словами. И со временем, когда эти слова произнести.

– Пророки слабы?

– Пророки – практики. Или становятся практиками, когда осознают, за какой груз взялись. Но, как бы они ни изменились, на первом месте у них всегда останется идея, а не ее реализация.

Услышь кто-нибудь их диалог – не поверил бы. И тем не менее факт оставался фактом: в главном кабинете «Пирамидома», на самой вершине черной московской пирамиды, два высших офицера СБА вели беседу о пророках и апостолах. И были необычайно ею увлечены.

– В какой-то момент все пророки начинают играть роль?

– Они всегда играют роль. Все всегда играют свою роль. Не отрицай сказанного: «Весь мир – театр». Вечно лишь Колесо, Мишенька, вечное Колесо постоянного обновления. От рождения к смерти. Цветок распускается на прахе, дает плод и гибнет, обращаясь в прах, уступая место новому. Так было и так будет.

– И никому не дано нарушить закон…

Щеглов не спрашивал, просто протянул крепко-накрепко вбитую догму. Но Мертвый ответил:

– Пробовали. И сам видишь, в каком дерьме оказались.

Лишенный привычного, а главное – необходимого механизма обновления, мир замер над пропастью – вот истина, в которую Кауфман верил безоговорочно. И вера его подтверждалась тем, что он видел вокруг. Мир балансировал, разбухая конфликтами – ведь те, кто стоит у черты, способны лишь кусаться, – и готовился сорваться в последний прыжок.

– А может, катастрофа была предопределена? Может, не разорви Урзак Колесо, мы никогда не построили бы Станцию?

– Нашли бы другой путь.

– Сослагательное наклонение, доктор Кауфман.

Разломанное Колесо тряхнуло мир, ввело в игру силы, которым был закрыт путь в середину Великого Древа. Силы, у которых не было другой цели, кроме восстановления порядка. Пусть не прежнего – сделанного не воротишь, – но порядка.

– Думаешь, мы все равно катились в тупик?

– Думаю, что Урзак, несмотря на огромное самомнение, был всего лишь орудием, – спокойно ответил Щеглов. – Им воспользовались, чтобы перезапустить все.

Чтобы поломался порядок, чтобы завершающийся цикл дарил не надежду, но смерть. Чтобы люди почувствовали запах тлена, опомнились, и… И чтобы появилась ремонтная бригада.

– Давай поговорим о твоей поездке, – предложил Мертвый.

Философские темы интересны, но о делах забывать не следует.

– Да, доктор Кауфман.

– Как Станция?

– Строится.

Позволить себе столь краткий ответ мог только Мишенька. Никто другой попросту не осмелился бы.