Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

После того как были обнаружены свойства гриба Пала, а точнее, Пала-Пала, люди стали повсюду собирать его. Естественно, что количество этих грибов резко уменьшилось, и ими стали торговать и спекулировать. Цены на них резко поднялись. Потребление грибов Пала-Пала стало гарантией спокойствия в стране, ибо никакие злые намерения было невозможно скрыть, а следовательно, исполнить. Люди, которые сторонились других, сразу попадали под подозрение. За ними охотились, и заключалось это в том, что к ним старались подкрасться на расстояние достаточное, чтобы прочитать их мысли. Если оказывалось, что они скрывают свою любовь, то об этом передавали объекту его любви, а если оказывалось, что скрывалась ненависть, то об этом сообщалось всем.

Кончилось это благоденствие в Суте тогда, когда грибы Пала-Пала вдруг перестали расти и запасы их иссякли.

Тут Филя был вынужден прервать повествование. Он признался, что ему необходимо восстановить силы в ночном сне, чтобы быть в состоянии продолжать рассказ. Я уже упоминал о чрезвычайной целомудренности Фили, которая часто мешала ему вести плавное повествование, из-за чего мне пришлось предпринять сей краткий пересказ его сбивчивых речей.

Так вот, оказалось, что активное использование грибов Пала-Пала привело к жутким генетическим мутациям. В Суте стали рождаться люди-пустоцветы, как их стали вскоре называть. У них отсутствовали половые органы. Первое общение мужчины и женщины превращалось в загадку – каждый был друг для друга котом в мешке. Вместо одного заведомого варианта, возникала задача с четырьмя возможными решениями: либо оба с половыми органами, либо мужчина с половыми органами, а женщина без, либо мужчина без, а женщина с, либо оба пустоцветы. Каждый раз, подбираясь к женщине, мужчина не знал, есть ли у неё гениталии, ибо скрывать бёдра одеждой полагалось всем без исключения.

Женщина, открыв, что у мужчины нет члена, делала вид, что не огорчена. Мужчина, увидев, что у женщины нет гениталий, старался удовлетвориться другими способами, на что пустоцветки справедливо обижались: мол, всё, что интересует мужчину в ней, – это какое-нибудь отверстие.

Пустоцвет приносил женщине гораздо больше разочарования, чем пустоцветка мужчине, потому что пустоцвет не знал, что ему делать со своим языком, когда женщины уговаривали его показать язык или продемонстрировать указательный палец.

Люди с половыми органами решили носить на шее крест – символ эрогенных зон человека: рот, бёдра и два соска. Пустоцветы пытались делать это тоже, чтобы ввести в заблуждение других и скрыть свою неполноценность. Но потом были установлены строгие наказания за ношение креста пустоцветами. Однако, несмотря на это, многие пустоцветы продолжали их носить, ибо хотели быть как все. Их тяга слиться с обществом была компенсацией их ущербности в способности слиться друг с другом. Им был неизвестен феномен обособления от общества, что происходит при совокуплении, – они обосабливались помимо воли, их делали изгоями, а они бы хотели всегда быть частью общества и служить ему верой и правдой.

Пустоцветы не знали вещей, очевидных для людей с гениталиями: поллюции, менструации и все те «детали», на которых можно поймать пустоцвета, притворяющегося нормальным. Возникли тайные курсы, на которых пустоцветов обучали знаниям нормальных людей для того, чтобы они могли обмануть в разговоре, ибо они хотели приобщиться к сексу, хоть и не испытывали никаких ощущений. Они обосновывали правомерность своего желания сравнением себя с фригидными женщинами, которые равнодушны к сексу, хотя и имеют гениталии. Но среди пустоцветов не было ни одного писателя, художника, композитора. Искусство было чуждо им. Пустоцветы были ярыми сторонниками законов против порнографии – вид гениталий оскорблял их, ибо тыкал их носом в то, чего у них нет и о чём они столь тщетно мечтали.

Именно среди пустоцветов возникла идея о непорочном зачатии, которая стала так популярна во многих религиях. Они крали маленьких детей или покупали младенцев у бедных матерей и утверждали, что это их дети, родившиеся в результате непорочного зачатия. Обыкновенное зачатие они называли грязным, унижающим достоинство человека, и призывали мужчин кастрировать себя, а женщин ходить полностью скрытыми покрывалами, чтобы ни одно их отверстие, ушное или носовое, не напоминало о главном отверстии – причине несчастья пустоцветов.

На этом кончилось повествование Фили. Он сидел красный, дрожащий и вдруг признался мне, что он – последний пустоцвет древнего народа Сута-Сута. Родители Фили умерли, и он был единственным их ребёнком, на котором сыграли злую шутку древние гены. На нём прекращался род людей, живших когда-то в моём саду и его огромных окрестностях.

Филя паниковал и мечтал сделать операцию по наращиванию пениса. Он был весьма озабочен, что операция будет очень дорога и сложна, так как размер пениса, по его представлению, должен быть пропорционален его росту. Филя думал, что этого достаточно, чтобы продолжить его род. Как и все пустоцветы в Сута-Сута, он был не в состоянии понять сути зачатия, для которого ему следовало бы наращивать не пенис, а яички. Для осуществления своей цели ему нужны были деньги, и Филя рассчитывал, что, опубликовав историю, скажем для краткости, Суты, он сможет заработать достаточно денег на операцию.

Он предложил мне издать описание его открытия, не желая взять в толк, что моё издательство, состоящее из меня и моего компьютера, не в состоянии обеспечить достойный маркетинг его открытию на мировом рынке. Я сказал, что смогу лишь включить краткое изложение того, что он мне поведал, в виде рассказа в подготавливаемую мною книгу. Филя страшно обрадовался, стал жать мне руку и обещать поделиться со мной грядущими богатствами, в низвержении которых на него он был непоколебимо уверен. Я согласился, но при условии, что он приведёт в порядок мой сад, засыплет ямы и насадит траву. Мы ударили по рукам.

И вот я публикую этот рассказ, а Филя так «отремонтировал» мой сад, что я могу побиться об заклад с кем угодно, что никто не обнаружит следов его раскопок.

Непонятно только, куда делся Филя, – всё не приходит, чтобы взять свои авторские экземпляры.

Из книги «Гонимое чудо»

1996

Платный сюрприз

Наконец-то Дженнифер решила пригласить меня к себе на обед. В первый раз за полгода наших встреч. По американским критериям, чтобы любовница не приглашала к себе любовника на старательно приготовленный для него обед, да ещё с непременными свечами, – это стыд, позор и наплевательское отношение. И я бы не позволил нанести себе такого оскорбления, если бы не знал, что денег у Дженнифер нет. Безработная, бедная, голодная. Зато дух её просветлялся голодом, и она любила пофилософствовать, да и вообще она была не из тех домашних женщин, что варят, гладят, чистят да кормят мужчину обедами. Она обожала старые чёрно-белые фильмы, наполненные бесполой финтифлюшной романтикой, которую отчаянно величали «настоящей любовью».

Квартирка Дженнифер была заполнена – вместо мебели – пылью, грязью, мусором. Но раз в месяц на хозяйку находила жажда чистоты, связанная по времени с менструациями, и она вымывала, выдраивала и выскабливала две комнаты, которые блестели с полчаса, а потом снова тускнели, запылялись, грязнели, захламлялись на целый месяц, а вернее, на двадцать семь дней – по точности начала менструаций у Дженнифер можно было сверять атомные часы.

В первое наше свидание Дженнифер упала в голодный обморок, а я-то думал, что от оргазма. Она не попросила накормить её перед еблей, как обыкновенно требуют всем своим поведением другие женщины и самки животного мира, а радостно бросилась со мной в постель и там потеряла сознание через полчаса после нашего знакомства. Хорошо, что я, закончив обильные извержения, пригласил её в ресторан отметить наше сближение. О причине обморока я узнал потом, а до тех пор тешил своё тщеславие и, быть может, в награду за такой комплимент мне и пригласил её пообедать.

Но голодуха не пожирала её богатую плоть – видно, не так уж и сильно Дженнифер голодала. Правда, холодильник всегда был пустым, и она отключала его для экономии электроэнергии. Когда становилось совсем невмоготу и домовладелец требовал уплатить долг по аренде квартиры, Дженнифер нанималась ухаживать за лежачими больными и другими ущербными – купала их, поила, сажала на горшки или подкладывала судна. Денег Дженнифер беречь не могла и сразу их тратила на одну дорогую шмотку или что-нибудь ещё, не соответствующее её положению в материальном мире. И вот теперь она грохнула всё на обед, и холодильник урчал от своей наполненности.

Вдобавок к её пищевому голоду, который я стал по возможности удовлетворять, Дженнифер была постоянно голодной на еблю. Этот голод я тоже силился насытить.