Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Я дождался, пока овечка опорожнила бутылочку.

– Мне пора ехать, – сказал я, – а ты всё-таки покажись врачу.

Я ехал домой. Путь занимал около часа, и я раздумывал об Анне и Дерьмовочке, не забывая о себе и вообще о человечестве.

Был у меня приятель, у которого любовница обожала анальный секс. Она его просила каждый раз, чтобы он сжалился и выеб её в зад. Но ему было противно, и удовольствия от этого он не получал. Он считал это грязью, а сам жил в такой грязной квартире, не убирая её годами, что даже запер две комнаты из трёх и в них просто не входил, так как грязь, собравшаяся там, была даже для него невыносима.

Так что он снисходил до желания любовницы раз в месяц, и это для неё был праздник. Тогда она стала брить лобок, который после этого обрастал такой колючей проволокой, что о том, чтоб прижаться к нему, не могло быть и речи. Нарастила шипы вокруг розы. И тогда её зад предстал для моего приятеля просто райским местом.

А тут я был такой щедрый, что всякий раз Анну в зад ухаживал. Она, конечно, не возражала, чтобы я и в пизде поплавал, но кончать она хотела, только когда я в анусе, и чтобы я кончал только туда.

Когда мы сходились на свиданье и бросались друг другу в приветственные объятия, моя рука естественно оказывалась на её ягодицах. Потом я проскальзывал ей под одежду, и первой лаской мои пальцы награждали её ждущий анус. Анна прижималась ко мне грудью и насаживалась задом на мой палец. Потом, когда член оказывался на месте моего пальца и мы оба приближались к оргазму, в самый яркий момент его, во мгновение, когда сверкала молния, я подносил свой палец, который побывал глубоко в её анусе, к носу и вдыхал запах её дерьма, и с громом изливался в прямоту её кишки.

Я чувствовал, что нельзя зацикливаться на дерьме, ибо в ту овечку превратишься. Я хотел быть наподобие собаки, которая может лизать суку по-всякому, но всё-таки основывается на пизде.

Мне требовалась нормальная женщина, озабоченная пиздой, а не прямой кишкой со сфинктером. Анна уводила куда-то в сторону от жизни, куда-то не туда. В область чувств, которые интересно испытать, но пребывать в них не хотелось. Это как путешествие в некую страну, любопытную, но оставаться в которой страшно. Или, скажем, это как наркотик, попробовать который интересно, но жить которым смерти подобно.

У меня была любовница, которая строила свою жизнь на марихуане. Курила минимум десять самокруток в день. Всё предлагала мне. Я отказывался. Зачем, мол. Боялся тоже привыкнуть. И вот раз вечером, сидючи с ней в постели, я согласился затянуться, следом за ней. Раз затянулся, задержав выдох по её совету. Два. И вдруг что-то стало случаться внутри меня. Началось небывалое движение сознания. Мысли стали бегать, как муравьи.

– А, проняло тебя наконец-то, – торжествующе заметила Колин.

Я наблюдал со стороны за своими мыслями, и каждая разбегалась и неслась, и казалось, что все они гениальные. Но потом мысль небольно ударялась о стенку то ли черепа, то ли логики и никуда больше двигаться не могла. И от этого становилось нестерпимо смешно. И одна мысль стопорилась на полном ходу за другой, и смех не отпускал меня. Потом мысли стали развиваться без остановки, и я схватился за карандаш, ошеломлённый их гениальностью, чтобы записать их на бумагу. Я писал и писал, но получилось строчек восемь. Затем я вдруг почувствовал острейшее чувство дружбы к Колин. Она мне показалась единственным, самым близким и надёжным другом на земле, хоть это, конечно, и не имело никакого отношения к действительности. Но самое интересное то, что это чувство дружбы было абсолютно лишено чувственности, эротизма. Колин виделась мне чуть ли не боевым другом, который вынес меня с поля боя и ради которого я тоже не пожалею жизни. Следующим этапом стал зудящий голод. Колин снисходительно наблюдала за моими, известными ей, этапами, одобрительно кивала головой и сервировала мне закуску. Потом мы занимались затяжной любовью.

Утром я прочитал написанное в надежде увидеть гениальность, вызволенную наружу марихуаной, но ничего, кроме тривиальностей, там написано не было. Я чувствовал себя разбитым. Без восхищения, но зато с надёжно удовлетворённым любопытством, я вспоминал вчерашнее приключение. С одной стороны, мне было исключительно интересно от того, что я увидел в том мире, но, с другой стороны, я звонко ощущал, что это мир не мой, что, наведавшись в него, жить в нём я не хочу. По сей день я больше не курил марихуаны, хотя мне и предлагали её вовсю в разных ситуациях. Чуждый мир, а мне и в этом хорошо.

Подобное ощущение у меня было от мысли о копрофагии с другими женщинами, но с Анной это был тот единственный мой марихуанный раз, который всё ещё длился.

Я приехал домой за полночь. Когда я подходил ко входной двери, на меня из-за куста бросилась овчарка. Я сначала испугался, а потом признал в ней соседского щенка. Он любил, играючи, бросаться на людей и всегда бегал на мой участок испражняться – собственный сад его почему-то не устраивал.

Через несколько дней мне позвонила Анна и сказала, что я спас не только её Дерьмовочку, но и её саму. Оказывается, она всё-таки пошла к проктологу, и у неё был обнаружен рак прямой кишки. На следующей неделе ей должны сделать операцию с временным выводом кишки на бок. Врачу удалось убедить её, что это спасенье, и теперь она благодарила меня за якобы спасённую жизнь. Но я понял, что раз вывели на бок, то дни её сочтены.

– На какой бок-то выведут? – спросил я, заботясь о её способности достигать оргазма.

– На правый – я уже выяснила. Я по-прежнему смогу, – жизнерадостно обнадёжила меня Анна.

Я приехал к ней подбодрить её. На следующий день она ложилась в больницу, а на послезавтра была назначена операция. Первое, что я заметил, это то, что на матрасе не было чёрного Бена.

– Бена пришлось усыпить, – опередила Анна мой вопрос, – у него наступила полная непроходимость.

Тень, как и раньше, носилась по комнате в погоне за своей кошачьей мечтой. Анна встречала меня в ночной рубашке, но, несмотря на её прямой покрой, зад выпирал, а грудь выскакивала из разреза. Я жадно бросился на Анну.

Вскоре она повернулась на левый бок и засунула руку между ног.

– Ты куда хочешь? – спросил я, приставив головку члена к анусу, но готовый переместиться дальше, во влагалище по велению Анны.

– Туда, – сказала она, начиная раскачиваться.

– А тебе не будет больно?

– Может быть, это в последний раз, – проговорила она, не отвечая на вопрос.

Чуть я углубился в Анну, Тень приземлилась рядом со мной на матрасе и перевернулась на спину, готовая играть с моим пальцем. Она, прихватив указательный палец передними лапами, аккуратно пробовала его на зуб, а я в то же время снимал показания с хуя в прямой кишке Анны и приходил к выводу, что опухоль заметно выросла. Она находилась на передней стенке, и чувствительная сторона хуя тёрлась о неё. Я не убирал палец из зубов Тени, которая, разыгравшись, уже делала мне больно, – боль в пальце отгоняла преждевременный оргазм. Наконец Анна зашлась, я отнял палец у кошки, ухватился правой рукой за грудь, а левой за её плечо и послал моих сперматозоидов попрощаться с унавоженной почвой, а заодно и умереть в ней, в которой я испытал столько наслаждений.

Когда мы прощались, Анна плакала, и я, как мог, утешал её, говоря, что кишка, выведенная на бок, сделает её лишь ещё более привлекательной для меня.

Я пришёл проведать Анну на следующий день после операции. Её врач сказал мне, что ей осталось жить максимум два месяца. Когда я вошёл в палату, Анна дремала, но сразу раскрыла глаза и улыбнулась мне. Она лежала на спине.

– Больно? – спросил я.

Анна отрицательно покачала головой, а потом сказала:

– Нет.

Я сел на стул рядом с кроватью и поставил принесённые розы в вазочку на тумбочке. Только теперь я почувствовал запах фекалий, исходящий от Анны. Знакомый запах, часто сопровождавший наши занятия любовью, но теперь какой-то абстрактный, с любовью не связанный, а потому вызывавший отвращение.

– Спасибо за цветы, – сказала Анна, – но дезодорант был бы сильнее.

– Ты же знаешь, я люблю твой запах, – сказал я, улыбнувшись, и взял её за руку, которая бездействовала поверх одеяла.

– Врач сказал, что меня дня через три отпустят домой. Ты будешь меня навещать? – спросила Анна внятным голосом.

– Конечно, буду, – сказал я не колеблясь и тут же подумал, что, к счастью, мои визиты, согласно предсказанию доктора, долго не продлятся.

Когда я пришёл к ней домой через неделю, я поразился тому, как Анна похудела. Она медленно ходила на кухню и обратно, в туалет и обратно.

Тень разбегалась, прыгала на стену и отскакивала на кровать, делала круг по комнате и снова повторяла трюк. Повсюду были расставлены дымящиеся ароматические палочки, и запах испражнений, смешанный с тропическим ароматом, создавал причудливый коктейль для носа.

– Как ты себя чувствуешь? – задал я обязательный вопрос.