Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Двойственные отношения

И сказал я ей в лоб, что иногда на меня находит желание новой пизды. Эта формулировка её резанула.

А я ещё добавил:

– Знаешь, какая женщина для мужчины самая желанная?

– ?

– Новая!

А Кэйт предполагала, что я назову какое-либо душевное или телесное женское качество, и в трепете ждала, какое же оно, чтобы быстренько сверить, имеется ли оно у неё, и, подтвердив у себя его наличие, пребывать всегда для меня желанной. Но оказалось-то, что самой желанной она может быть только для новых любовников, а чуть она добьётся от мужчины постоянства, как тем самым потеряет свою желанность для него. Ну, как тут не упереться в необходимость множества партнёров хотя бы для того, чтобы чувствовать себя поистине желанной?

Я, конечно, пытался смягчить ненавистную женщине правду, что, мол, меня влечёт только пизда, вне зависимости, какой бабе она принадлежит, что меня не интересуют взаимоотношения с владелицей этой пизды, что моя душа полна только Кэйт и мне никто, кроме неё, не нужен, за исключением безличной пизды время от времени.

Кэйт сразу нащупала слабое звено в моей теории полипи́здии, якобы способной лишь укрепить наши отношения:

– Ну, хорошо, – задумчиво сказала она, – а как часто будет появляться твоё желание новой?..

Тут мне сразу пришлось отводить Кэйт в сторону. Что, мол, ты для меня – главное и основное (что, в общем-то, правда) и ни о какой регулярности и о беспросветной систематичности речи нет.

Потом на Кэйт накатил прилив отчуждения, ей стало казаться, что она не вызывает во мне никакого желания, и лишь поэтому я хочу другую пизду. И опять мне пришлось убеждать словом и хуем, что она (Кэйт) для меня важна, как ни одна другая.

Я стал наводить Кэйт на когда-то высказанное ею желание понаблюдать меня, ебущего другую женщину. Кэйт в ответ безнадёжным голосом сказала, что она часто думает, почему бы ей не найти какого-нибудь другого мужчину, который был бы с обыкновенными запросами и который просто бы женился на ней.

Тогда мне пришлось сыграть, будто мне больно это слышать, тогда как мне было лишь забавно. Больно якобы потому, что она, любя меня, думает о поиске другого мужчины, тогда как, по традиционной схеме любви, ни о каких таких думах не должно быть и речи, а все свои духовные силы ей следовало бы направить на то, чтобы остаться при любых обстоятельств ах со мной, любимым.

Кэйт говорит, что она прекрасно осознаёт, как для неё практически невозможно найти кого-либо, подобного мне. То есть если мужчина, подобный мне, встречается один на тысячу (величину этой пропорции установила Кэйт, и я её не оспаривал), то, значит, ей нужно переспать с тысячью мужчин, прежде чем выйти на такого же, как я. А эта перспектива её почему-то не вдохновляла. Так что в своих действиях Кэйт руководствуется не безумной, слепой любовью, а холодным расчётом и теорией вероятности.

А я твержу ей своё: лучше не заниматься разрозненным поиском, расставаясь, а, будучи вместе, разнообразить нашу половую жизнь сторонними партнёрами.

И вот с течением времени и в результате стечения обстоятельств мы познакомились с Лин и Томом. Мы встретились в баре и ели друг друга глазами, опорожняя коктейли. Лин, инициаторша, хочет, чтобы на её глазах другая женщина совокуплялась с Томом. Лин испытывает оргазм только с Томом, потому что он упорно лижет её. Вызвать у неё оргазм не мог никакой другой мужчина. По этому-то она и вышла замуж за Тома. Он длинный, чуть прыщавый, лет тридцати. Она полновата и рыжеволоса, ей с четверть века.

Лин всё переживает, что кончает с трудом, но её исключительно возбуждает, когда она видит Тома, ебущего другую женщину. Таким способом ей становится значительно легче кончить. Это их официальная версия, а что происходит в действительности, известно только им, а быть может, никому не известно.

Я стал завидовать Тому – вот это партнёрша: заботится о себе так, что это превращается в заботу о своём любовнике – не об этом ли ещё мечтали в России, изобретя теорию разумного эгоизма? А воплощение прекрасных теорий, как всегда, происходит в Америке.

Я пытался, конечно, сыграть и на интересах Кэйт, используя логику: ты же любишь искусственный член в пизде в то время, когда мой хуй в анусе. Так не лучше ли, если вместо искусственного будет чей-то живой хуй? Но относиться к нему нужно как к искусственному, и в этом поистине глубокий смысл, поскольку я – это мужчина, которого ты любишь, а тот – лишь усилитель твоего наслаждения со мной. Это я в ответ на то, что Кэйт, мол, не сможет без эмоций относиться к ебущему её другому мужчине. Мол, у женщины всегда эмоции. Говорит, что никогда не ложилась с мужчиной, если не было желания выйти за него замуж. Значит, с каждым из сотни мужиков, что у тебя были, ты мечтала пожениться? Сто женихов, а не просто ёбарей? Где же твоя способность разбираться в людях, если любой из них годился в мужья? А ведь Кэйт убеждает меня в таком нравственном отношении к каждому любовнику, чтобы её ебля выглядела благонамеренной, а не сиюминутной похотью, в наличии коей женщина никак не желает никому признаться.

– А когда ты мастурбируешь, за кого ты хочешь выйти замуж: за свой палец или за вибратор? – спросил я Кэйт.

За неимением ответа она надумала обидеться.

Нет, раз уж женщина способна достигать оргазма в одиночку, чисто физиологически, то и с мужчиной она может обращаться как с орудием наслаждения. Но такой неотразимый для меня аргумент для Кэйт являлся мужским абсурдом.

Кэйт боялась ложиться сразу вчетвером, она хотела сначала ближе познакомиться с Лин. Конечно же Лин предлагала встретиться втроём без меня. А я предлагал встретиться втроём без Тома. Мы, мужчины, хотели быть при наших женщинах неотлучно и пользоваться ими самолично. Посему для соблюдения справедливости Кэйт и Лин решили встретиться вдвоём, прежде чем наши отношения станут двойственными.

Лин уже много перепробовала и убеждала Кэйт не волноваться. Кэйг впервые оказалась в постели с женщиной, и они целовались до боли внизу живота. Кэйт рассказывала мне о своём невесть откуда взявшемся наслаждении, когда она впервые почувствовала пальцем, как Лин становится мокрой, какова она на вкус, как ощущается не свой клитор. Они радостно провозились в «69» минут двадцать, но ни одна из них не кончила. Кэйт не могла кончить от языка вообще, а Лин могла только от языка Тома. Прежних мужчин, ложась с ними в постель, Лин сразу предупреждала, что она не кончает, чтобы мужчины не чувствовали себя виноватыми. Но их это только подзадоривало, и они старались вовсю, но ничего не получалось. Только Том сподобился. Я ведь давно говорил, что клитор – это точка опоры, опираясь на которую рычагом языка, можно перевернуть мир женщины.

Кроме поцелуев и пальцеванья, Кэйт и Лин ещё поговорили по душам. Кэйт с готовностью передала мне то, что говорила ей Лин. Та очень осторожно выбирает женщин для Тома, потому что боится, что он может увлечься, и внимательно следит за его реакциями до и после. «Мужа надо пасти», – заявила Лин и не забывала о своём бычке ни на минуту. Она всегда удостоверялась, что представляет собой женщина, с которой она спарит Тома, имеет ли та серьёзные и стабильные отношения с партнёром, замужем ли она, что было в глазах Лин гарантией безопасности для Тома. Через год они планируют завести ребёнка, и, значит, через три месяца им придётся прекратить всякие внешние общения, чтобы не было сомнения в отцовстве. Том очень заботливый и нежный муж и встречается с другими женщинами больше в угоду Лин, чем по своей вялой воле.

А что говорила Лин сама Кэйт, она мне не сказала, как я ни пытался выведать.

И вот знаменательный день – я и Кэйт едем на встречу с Томом и Лин к ним в дом. Кэйт трепещет ещё и потому, что сегодня день её рождения – уж так получилось по щучьему велению Провидения. Её волнует символика этого дня – рождение нового этапа половой жизни, который может ознаменовать конец наших с ней отношений, – об этом она говорит всю дорогу. А я говорю о рождении новых для нас чувств и о горизонтах, которые нам открываются, но которые никогда не достижимы. О последнем я умалчиваю как об очевидном, но о чём лучше не упоминать. Потом я советую ей, как жить, как наслаждаться, как разрешать жизненные проблемы. Я имею глупость навязываться со своими советами. Потом я спохватываюсь и спрашиваю: «Ты, наверно, думаешь, а какого чёрта я лезу?» Кэйт кивает головой, хоть я надеялся, что она начнёт протестовать. «Неужели, – говорит она, – я не знаю этих советов? Они очевидны и сами собой разумеющиеся. Мужчины мыслят поверхностно: проблема – решение проблемы. А у женщин, помимо этого, существует некий дух проблемы, который совсем не зависит от этих решений».

«Неужели?» – ухмыляюсь я, подруливая к дому поджидающей нас вполне разрешаемой проблемы.

В гостиной был полумрак, и во всех углах были наставлены свечи – таковой Тому и Лин представлялась романтическая обстановка. Посередине комнаты лежал широкий матрас, который удовлетворял моим представлениям о романтике. На столике стояли бутылки и бокалы. Что-то издавало музыку. Все уселись на диван у стены с бокалами в руках. Вымучивался разговор. Вдруг моя Кэйт говорит: