Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Со мной уже был подобный случай. Я познакомился с супругом, у которого был десятилетний семейный стаж. Этот супруг, по имени Фред, повадился общаться со мной. Ходили в бар, разговаривали, он смотрел, как я женщин цеплял. Книжки давал я ему читать про секс, научные и художественные. Он всё скучал, что жене был верен, и вспоминал свою разухабистую жизнь до женитьбы. Теперь вот ребёнок, обязательства, ответственность. Но хочется попробовать. Я рассказывал ему про оргии, что мы посещали с Барби, и глаза его наливались не кровью, а спермой. А я дразнил, поясняя, что оргия даёт то, что принципиально невозможно в моногамной жизни, а именно: постоянную новизну партнёров, наблюдение за живой еблей, к которой в любой момент можно самому присоединиться, и одновременную, а не последовательную стимуляцию нескольких эрогенных зон.

– А Барби твоя красивая? – интересуется Фред. Я ему показываю фотографии голой Барби, которые я отснял впрок, а он в ответ показывает фотографию одетой жены, которую он благоверно носит в бумажнике. Пока Фред ебёт глазами фото Барби, я рассказываю ему, что на оргиях, как и вне их, встречаются три типа ограниченных женщин, в зависимости от того, какое своё отверстие они решают связывать с любовью. Первые могут безразлично давать ебать в пизду, но для орального или анального секса им нужно к мужчине испытывать какие-то чувства. Другие могут отсасывать любому, не задумываясь, но всё остальное – лишь по любви. Ну а третьи радостно дают в жопу, но в рот – ни за что, а в пизду – со множеством предосторожностей. К счастью, на оргиях появляются и «неограниченные» женщины, и таковой имеет быть моя Барби.

Тут Фред трепетно заявил, что хочет, чтобы он с женой и я с Барби занялись совместным счастьем.

– А жена твоя согласна? – спрашиваю.

Он кивает головой. Ну, мы назначили день, когда я и Барби к ним явимся. Наступает время встречи. За два часа до выхода мне звонит Барби и заявляет, что не может сегодня пойти со мной, потому что её мать попала в больницу и Барби нужно сидеть с ней. Я звоню Фреду и говорю, что встречу придётся перенести. Голос его смертельно разочарован, и мы прощаемся. Через две минуты он звонит и говорит:

– Я тут с Джейн посоветовался, приходи один.

– Прекрасно, – говорю, – чем могу помогу.

Приезжаю. Жена открывает дверь в нижнем белье с кружевами, простенькая такая, но милая, покрасневшая от стыда, явно подталкиваемая мужем, но не оказывающая серьёзного сопротивления. За ней виднеется Фред, вполне одетый. Если бы я пришёл с Барби, то и он бы, наверно, встречал нас в трусиках. Ребёнка они отвезли к бабушке. Готовы.

Проходим в спальню, а я, на всякий случай, говорю:

– Джейн, ты прекрасна, и насладиться тобой, да ещё в присутствии мужа великая для меня радость и честь. Но, ребята, вы должны представлять себе, что ваш брак уже никогда не будет прежним, если мы перейдём этот рубикон. Вы к этому готовы?

– Готовы, готовы, – нетерпеливо сказал Фред, стягивая брюки, а Джейн ничего не ответила и лишь грустно, но кокетливо посмотрела на меня.

Я быстро разделся догола, и Фред наконец снял с себя трусики, в которых он сидел посреди кровати.

– Ну, а тебя, что, упрашивать надо? – грубо сказал он жене, смущённо стоящей у края кровати.

Я подошёл к ней сзади и, прижимаясь членом к шёлку её трусиков, расстегнул лифчик и взял в руки драгоценность грудей. Я чувствовал, что Джейн не отстраняется от меня, а выпячивает попку. Я взглянул на Фреда, в его глазах была злая похоть. Я предлагал Фреду присоединиться, но он предпочитал наблюдать за мной, ублажающим Джейн, стоящую на карачках. Однако Джейн, видя его напряжение, сама на четвереньках подошла к нему, так что и я должен был передвигаться за ней на коленях, и взяла в рот супружний член. Фред быстро кончил и продолжал наблюдать на нами, а Джейн не выпускала его обмякший член изо рта и всё сильнее отзывалась на мои движения. Я кончил. И Джейн легла усталая, отвернувшись от бёдер мужа.

– Я видел, что ты кончила, – ехидно сказал Фред и, обращаясь ко мне, пояснил, – она всегда стонет, когда кончает, а тут сдерживалась, застеснялась, но я-то уж её знаю.

Я рассказал им историю, как я с Барби пришёл к супружеской паре домой. Их дети ещё не спали, и нам нужно было сидеть в гостиной и вести дурацкие разговоры, пока не наступит время идти в постель. Родители не хотели, чтобы дети слышали или видели, что в спальне папы и мамы находятся чужие дядя и тётя. Когда дети наконец уснули и мы заперлись в спальне, мама так громко стонала, что разбудила детей. «Она всегда так», – недовольно сказал муж.

Джейн хихикнула, а Фред криво усмехнулся.

Я возвращался домой пешком, и у меня было ощущение, будто я возвращался с оргии с большим количеством участников, а выражалось это в том, что я с трудом сдерживал порыв схватить каждую смазливую проходящую мимо женщину за зад или за грудь. Я спохватывался и одёргивал себя – она возмутится, закричит, станет звать на помощь. Я ведь уже в другом мире – пристойном.

На следующий день мне позвонила Джейн и, плача, стала рассказывать, что Фред после моего ухода обозвал её блядью, дал ей пощёчину и ушёл из дома, сказав, что больше с ней жить не будет. Я попытался её утешить, но с тех пор ни Фред, ни Джейн мне не звонили, а когда я позвонил им через месяц, мне сказали, что они съехали с квартиры. Вот такая семейная драма. Но на этот раз я решил не заниматься благородными предупреждениями, а пустил всё на самотёк.

Мы пришли в номер. Джим сел в кресло. Барби села на кровать, а я – на стул. Завели разговор, я толкал их на излияние души в форме фантазий, что же они хотят предпринять с точки зрения ебли. Барби ничего не могла сказать красноречивее, чем пожелать, чтобы мы еблй её как можно дольше. Она сказала, что тосковала по моему рычанию, когда я кончаю, потому что муж её кончает беззвучно. Муж так же беззвучно воспринял это откровение жены.

Мы разделись, и Барби присосалась к моему хую, а голый муж наблюдал со стороны, не сходя с кресла. Я радовался её горячему языку и рту и старался не смотреть на мужа, чтобы не смущать его. Потом я отстранился, чтобы не кончить слишком быстро, и тоже лизал выросший за девять лет клитор, наблюдая за изменениями её лица. Но когда Барби приближалась к оргазму, её разросшийся живот так надувался, что заслонял лицо, и я только слышал стоны. Ей было не кончить – видно, стеснялась мужа. Мне вскоре надоело, и я отстранился – пусть муж заботится. Он наконец отклеился от своего кресла и взгромоздился на супругу по-христиански, то бишь по-миссионерски.

Я, наблюдая за ними, думал: какая наглость и лицемерие называть в христианском обществе позицию совокупления мужчины на женщине «миссионерской». Такое название вводит в заблуждение, будто эта позиция не существовала до христианства, что якобы изобрели её миссионеры. Но ведь именно христианство попрало секс и изничтожило человека за его, придуманную человеком же, греховность, а в то же время получается, что христианство милостиво открыло людям способ совокупления, ставший наиболее популярным. А этот способ существовал тысячелетия. И уж кому-кому, но не христианам, гонителям соития, прилаживать к нему своё имя. Такое же лицемерие и подлость, как когда КГБ поручают ликвидацию политических лагерей. Миссионерской такую позицию можно было бы назвать потому, что женщина становится наиболее беспомощна – на спине и с р аз двинутыми ногами, ибо, если она на четвереньках, она может ползти в процессе совокупления, читать или заниматься мойкой полов.

Потом Барби стала на четвереньки, муж лёг под неё в «69», а я зашёл к ней сзади. Так и кончил. А муж кончил ей в рот.

Наступил законный отдых. Барби села, и у неё выскочила семенная отрыжка. Она хихикнула и извинилась. Хорошо, что она не на диете, а то были бабы, что сплёвывали сперму, не желая проглатывать лишние триста калорий. Или явилась однажды на оргию еврейка сосучая, которая не глотала, потому что был канун Пурима, во время которого надо поститься. Но кончая, она святотатственно восклицала: «О, Jesus!»

Я вспомнил, как Барби на оргиях каждому мужчине делала комплимент, что его семя самое вкусное из всех, что ей довелось пробовать. И каждый ей верил и гордо задирал голову.

– И чего ты говорила, что он лизал тебя лучше всех, а сама ведь не кончила, – сказал Джим, усомнившись в моих способностях.

– Я просто ещё не хотела кончать, я хочу сильнее возбудиться, а потом с тобой кончить, – сказала Барби утешительно и для меня, и для мужа.

Барби попросила, чтобы мы одновременно вошли в неё с двух сторон. У мужа был толстый член, и ей было больно принимать его в зад, так что она решила воспользоваться моим, потоньше. Джим лёг на спину, а Барби села на него верхом, я пристроился сзади.

– Только ты медленно вводи, – предупредил Джим снизу.

Заботливый был этот муж.

Барби помогала себе пальцем, а я стал считать про себя, прибавляя по тринадцати. Я нарочно считал не «один, два, три» и так далее и не прибавлением круглых цифр, вроде пяти или десяти – я хотел сильнее отвлечься на счёт, чтобы не кончить слишком быстро. Когда я дошёл до 1053, я услышал знакомые с давних времён возгласы Барби и кончил вместе с ней. И Джим был тут как тут. Хорошо получилось.