Время наступает - Владимир Свержин

– Мятеж! – прерывающимся голосом закричал он, недоумевая в душе, откуда бы в Вавилоне взяться мятежникам, если то, что сегодня именовалось «раскрытым заговором», – плод его собственного изобретательного ума.

– Я огласил волю царя! – сурово сдвинув густые брови, громко проговорил Даниил. – Всякий, кто посмеет ее ослушаться, повинен смерти!

Он повернулся спиной к Верховному жрецу, бросив через плечо:

– Я буду в своих покоях во дворце Валтасара. Да не посмеешь ты сотворить зло, ибо тернии умыслов твоих уязвят плоть и душу твою!

У Верховного жреца перехватило дыхание. Еще никто никогда не смел таким образом разговаривать с наместником Мардука. Он поднял жезл, золотой жезл, знак его жреческого достоинства. Некогда сам Повелитель богов в тайном чертоге вручил его первому из своих наместников. Яростная искра пламени, переполнявшего сердце Мардука, жила в этом посохе.

– Погибни же, ничтожный выродок!

Ярко пылающая молния сорвалась с конца посоха и устремилась туда, где ступал пророк. Однако, не долетев до Намму, она вдруг превратилась в шар, по странной траектории взмыла ввысь и взорвалась там с грохотом. В тот же миг на головы вавилонян стеною хлынул ливень, первый за эту зиму. [34]

«Что же касаемо синего камня, именуемого „Дыханием Мардука“, то откуда он взялся – доподлинно неведомо. – Амердат вновь обмакнул перо в чернила. – Как сказывают о том жрецы, в нем запечатлено дыхание Повелителя богов, а вместе с ним забота и попечение о роде людском. А потому сей камень хранит покой, защищает от вражьих чар и козней, а также врачует душевные раны. Блеск его изменчив, но ясен при всяком свете.

Однако же эбореи рассказывают о нем иное. По их словам, предводитель их народа и учитель Веры, Моисей, получил от бога Единого свод законов для истинно верных, запечатленный на скрижали из сампира. Когда же вернулся с горы Синайской вождь народа к племени своему, то узрел, что, отринув бога Единого, предались стар и млад Золотому Тельцу, и сокрушил он камень первого завета.

Новые скрижали Господь сотворил из мрамора, однако начертал там уже иной закон, истинный для тех, кто слаб верой, дабы в испытаниях укрепились в ней; дабы нетвердый в учении не творил зла и не произносил скверны. И с теми скрижалями дал он народу своему путь терний и искусов, ибо лишь верные унаследуют Царствие его. Когда же путь сей будет пройден до конца, вновь обретут эбореи Скрижаль Первозавета, и с тем наступит Золотой Век. Как веруют они, синий камень, именуемый у нас «Дыханием Мардука», на самом деле есть душа той скрижали, которая была вручена на горе Синай. Когда обретут ее эбореи, то в скором времени вокруг души соберутся и прочие части утраченного».

Амердат посыпал мелким песком исписанный лист и потянулся за новым пергаментом.

– Зачем ты сделал это? – послышался за его спиной довольно сердитый голос.

– Что это? – уточнил Амердат.

– Не притворяйся! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Чудеса сегодня на площади, зачем ты сотворил их?

– Ибо это верно, – не поворачиваясь, ответил старец.

– Откуда тебе знать, что верно, а что нет?

– Все мы о том ничего не знаем, – не отвлекаясь, пожал плечами летописец. – А потому мне уж точно ведомо о том не меньше твоего.

– Это не так! – Голос за спиной Амердата звучал раздраженно. – Ты злоупотребляешь своим даром!

– Ничуть. – Хронист поудобнее разместил перед собою чистый лист. – Он тот, кто должен был прийти.

– Это не он! – проговорил неизвестный. – Ты ведь знаешь, что это не он.

– Я знаю, что это не принц Даниил, бежавший из Вавилона семь седмин тому назад, когда спутники его, юные князья Скинии Седрах, Мисах и Авденаго были сожжены в печи. И все же…

– Да. – На этот раз молчание продолжалось дольше, чем прежде. – Но он не воин, а надежда эбореев. Ему надлежало спастись, чтобы вызволить народ свой. Теперь все пошло не так, как задумывалось…

– Ты говоришь правду, все пошло не так.

– Что же ты намерен с этим делать?

– Сейчас я намерен завершить свои записи и вернуться к Валтасару. Там уже, наверно, с ног сбились, разыскивая Даниила, а возможно, и меня. Полагаю, что и в мое отсутствие ты не оставишь его своим попечением.

– Не оставлю, – буркнул неведомый, явно недовольный возложенной миссией. – Хотя ты так и не убедил меня, что прав.

Поддерживаемый под руки молодыми жрецами, Гаумата доплелся до своих покоев и, опустившись в отчаянии на ложе, проговорил негромко, но властно:

– Подите все прочь!

Кровь стучала в его висках, выбивая ритм какой-то варварской пляски, и шум в голове не давал сосредоточиться. Всего несколько минут назад он был на волосок от гибели! Вот только-только он стоял на лестнице, и вдруг этот кинжал! Его метнул не эборей. Жрецам и страже было накрепко приказано задерживать всех эбореев, которые пожелают оказаться на площади перед храмом. Его бросил вавилонянин!

– Как же так? – бормотал себе под нос Гаумата. – Как же так?

Его замысел, казалось, учитывал все. Но вдруг это появление Даниила – нелепое, невероятное, настоящее чудо!

– Откуда, почему, как же так? – не уставал повторять он.

За стенами крупные прозрачные капли самозабвенно колотили по отшлифованной поверхности желтоватого камня, оставляя на ступенях лужи и норовя превратить огромную многоярусную лестницу в рукотворный водопад.

За что?! За что Мардук оставил его? Разве сделал он что-либо не так? Разве не тратил он всех сил души и ума своего, чтобы не дать распространиться гнусному эборейскому учению? Разве для себя желал он победы над врагами? Не своими, нет, но Мардука, Повелителя Богов и Хранителя заветных таблиц судьбы. Почему же оставил его Сокрушитель Тиамат в тот миг, когда его помощь была так нужна?! Гаумата поднялся на ноги с трудом, точно старик, хватаясь руками за стену. Совсем недавно именно здесь, в этой комнате, он произнес безвозвратный приговор своему предшественнику, отправляя его в последний краткий путь. Теперь же, чувствовало его сердце, слова ритуального прощания не сегодня-завтра прозвучат для него самого. Верховный жрец Мардука не может, не смеет проигрывать!

Он вновь с ужасом вспомнил недавние события: священный камень «Дыхание Мардука», зажатый в руках, и отточенный кинжал, брошенный из толпы.

Сампир, возможно, хранит от вражьих чар, по не от кинжала убийцы. От воспоминания о пережитом страхе его вновь затрясло.

«Нет! – Он мотнул головой. – Необходимо срочно взять себя в руки!»

Ведь пока что, до возвращения царя, он не только Верховный жрец, но и правитель Вавилона. А когда там еще вернется царь, никому не ведомо. Да и вернется ли – это тоже вопрос. От внезапного осознания этой дилеммы мысли Гауматы неожиданно стали приобретать утраченные было ясность и остроту.

Конечно, что мудрить? Появление Даниила на площади спутало все его планы, но, по сути, пророк один-одинешенек. Сейчас он не может опереться даже на своих эбореев. Те, кто жив, теперь наверняка прячутся по норам, подобно испуганным крысам. Стало быть, он не зря сделал ход первым.

«Заговорщики» продолжают оставаться в его руках. Они по горло испачканы невинной кровью вавилонян и похищением святынь. Сегодняшний ливень будет объявлен проявлением божьето гнева. Конечно, первый дождь после девяти месяцев засухи… Ну, да ничего! Эвон, как скоро он разогнал пошатнувшуюся в вере толпу. Пожалуй, стоит напомнить им о потопе. А затем дождь прекратится, и Мардук опять восторжествует!

Так что немного выиграет Даниил, сидя в царском дворце, как в заточении, опасаясь высунуть нос, дабы его не прищемили. Как говорил Нидинту-Бел: «Чем ближе противник, тем меньше мороки сойтись с ним врукопашную». Действовать надо быстро. Скажем, объявить, что видели, как из многих кувшинов с пивом выползали ядовитые змеи, а когда слух разнесется по городу, надоумить кабатчиков, что это эбореи отравили пиво, дабы отомстить за сородичей. А может быть, и сам Даниил наслал аспидов колдовскими чарами? Это уж точно настроит толпу против него. Для пущей достоверности, пожалуй, действительно стоит отравить пару-тройку кувшинов. Он довольно усмехнулся, предчувствуя успех нового плана. А потом…

В дверь негромко постучали.

– Кто еще? – пробормотал себе под нос Гаумата, поднимаясь, беря в руки золоченый жезл и давая знак войти. В дверь, поклонившись, вошел Халаб. Гаумата невольно поймал себя на мысли, что этот молодой жрец остановился на том же самом месте, на котором стоял он сам в тот памятный день, когда объявлял убитому горем предшественнику «волю богов». «Неужели же он, именно он отправит меня в страну предков?» – от этой мысли у Верховного жреца комок подкатил к горлу.

– Что? – выдавил он.

– Вести из армии, – поклонился служитель Мардука. – Они прислали к нам птицу.

– Они каждый раз присылают нам птиц, – раздраженно проговорил Гаумата. – О чем сообщают?