Однажды в платяном шкафу - Патти Каллахан

на ее боках, пока она суетится, готовя нам кашу и заваривая чай.

– О, Подрик, мальчик мой, – щебечет она – пожалуйста, останься и зайди к дядюшке Дэнни и тетушке Сорче. Иначе Лиз, маленький Подрик, Томас и Джеймс очень расстроятся.

Подрик отламывает кусочек содового хлеба, который тетушка упаковывает нам в дорогу. Он с удовольствием уплетает хлеб и расплывается в улыбке.

– Тетушка Мэри, мне нужно отвезти обратно домой эти два сокровища семьи Девоншир. Я выкрал их из дома, и теперь их родители не спят по ночам. Они просто еще не знают, что я исключительно добр и мне можно всецело доверять.

Он подмигивает тете, и та громко хохочет в ответ – не потому, очевидно, что это неправда, а потому, что он настолько честен и скромен.

Они друг друга очень любят; это заметно.

А еще заметно, что Подрик – мальчик – нет, юноша, – который всегда говорит правду. Он тот, кем кажется. Его очарование – не прикрытие, как у большинства молодых людей, а следствие проявлений его истинного характера и остроумия.

Довольно скоро, подготовив для нас корзинку с хлебом и яблочным джемом, тетушка Мэри сходу целует меня в щеку, обхватив мое лицо ладонями, как будто знала меня всю жизнь и любит меня как члена семьи. Затем она опускается в кресло, поворачивается к Джорджу, кладет ему руки на плечи и смотрит прямо в глаза настолько долго, пока он сам не решается вдруг обнять ее, и она обнимает его в ответ. Я смотрю на Подрика, который за ними наблюдает, и у нас обоих глаза на мокром месте.

После нескольких часов дороги, на протяжении которых Джордж вслух читает названия стран и городов, перелистывая страницы атласа, мы возвращаемся к переправе в Англию. Солнце возвещает о приходе нового дня. Оставшееся время поездки до дома в Вустере Джордж сидит на заднем сиденье вместе со своим атласом, улыбаясь, как будто это его лучший друг.

На обратной дороге мы гораздо меньше разговариваем, и радио заполняет тишину, пока за окном мелькает сельская местность. Каждый из нас погрузился в свой мир, размышляя о том, что произошло вчера и какое это имеет значение. Мне понадобится некоторое время, чтобы принять совершенно ошеломившее меня осознание того, что истории – такие же ответы, как физические уравнения. Как будто мой глаз улавливал только краешек неизвестного мне пейзажа, но скоро я смогу увидеть его целиком.

Мы проезжаем через Вустер уже поздним вечером. В городе готовятся встречать канун Рождества. Подрик останавливает машину у центральной площади, и все мы осматриваемся вокруг.

Над деревней зигзагом огоньков, покачивающихся на пронизывающем зимнем ветру, мерцают гирлянды, протянутые от фонарных столбов к витринам магазинов и обратно. Сегодня вечером все выйдут праздновать на улицы. Местный приход устраивает живой вертеп после окончания причастия и рождественской службы при свечах. И люди будут встречать друг друга возгласами «Счастливого Рождества!» и «Ноэль». Объятия, поцелуи в щеку и всеобщее веселье будут окружать маленький импровизированный хлев в центре площади.

– А у вас веселый городок, – произносит Подрик.

Джордж наклоняется вперед с заднего сиденья. Он только что проснулся и понял, где мы.

– Мы почти дома.

– Да! – отвечаю ему я. – И сегодня канун Рождества.

– Знаешь, Подрик, – Джордж касается его руки, – в Нарнии всегда зима, но никогда не бывает Рождества.

– Знаю, – говорит он.

– Но завтра, – продолжает Джордж, – у нас будет Рождество.

Подрик заводит машину, и через несколько минут мы уже подъезжаем к дому. После того, как он останавливается, мы встречаемся взглядами.

– Ты сделал нам удивительный подарок. Я бы ни за что не справилась без тебя.

– Конечно, справилась бы! Ты себя недооцениваешь.

Он улыбается, уставившись в лобовое стекло, но на этот раз я знаю, что он улыбается мне.

– Но без меня тебе даже близко не было бы так весело.

Меня разбирает хохот. Уже четыре часа дня. Я смотрю на свой дом. Слабые лучи солнца пробиваются сквозь тонкий слой серебристых облаков, которые никак не могут решить, разразиться ли им снегопадом.

– Подрик, – говорю я, – не заходи в дом, хорошо? Лучше пусть вся эта лавина эмоций обрушится на меня, как бы ни были раздражены мои родители. А ты сможешь познакомиться с ними в любой другой день, когда они будут не такими злыми и не с такими красными лицами.

Я выхожу из машины и наклоняюсь к открытой пассажирской двери.

– Огромное спасибо, Подрик.

Слова на секунду как будто застревают у меня в горле, и мне нужно откашляться.

– Эти два дня были самыми поразительными в моей жизни. Я и вправду так считаю.

Он быстро кивает, и я понимаю, что если он захочет сейчас мне что-то ответить, то тоже может расплакаться. Я захлопываю свою дверь и открываю заднюю. Джордж выбирается из машины прямо в мои объятия и кладет голову мне на плечо. Я опускаю его ноги на землю, как вдруг Подрик выскакивает наружу.

– Погоди!

Он подходит к нам, наклоняется к Джорджу и смотрит на него настолько пристально, что мне становится неловко, хотя, кажется, Джордж нисколько не смущен. Брат смотрит Подрику в глаза, и его взгляд пронзает, как стрела.

– Джордж, – произносит наконец Подрик, – я хочу сказать, что очень рад нашему знакомству. Ты мудрый, умный и любознательный человек. Я бы хотел стать таким, когда вырасту.

Джордж смеется.

– Но ты ведь уже взрослый.

– Я только пытаюсь стать взрослым.

Подрик обхватывает руками лицо Джорджа и целует мальчика в лоб.

Потом он выпрямляется и оказывается лицом к лицу со мной. Он улыбается своей широкой и ясной улыбкой, и словно тысяча птиц бьется крыльями в моей груди.

– Счастливого Рождества, – говорю я.

– Nollaig Shona Dhuit, – отвечает он мне тем же, но уже на гэльском языке. Мне хочется поцеловать его, но, хотя этому спонтанному желанию сложно противостоять, мое здравомыслие одерживает верх.

Я чуть заметно улыбаюсь.

– Нам нужно идти в дом, – произношу я. – Ты поедешь обратно в Ирландию на Рождество или останешься в Оксфорде?

– Мы с отцом останемся в Оксфорде до завтрашнего дня, а затем поедем навещать родню. Но мы с тобой скоро увидимся.

Он снова наклоняется к Джорджу.

– И с тобой, chara, тоже увидимся скоро.

– Что значит «chara»? – спрашивает Джордж, наклонив голову вбок, продолжая прижимать к груди атлас.

– По-ирландски это значит «друг». Произносится cara, но пишется c-h-a-r-a, – Подрик широко улыбнулся, – друг.

– Мне нравится, – говорит Джордж и смеется. – Chara chara chara.

Он идет ко входной двери, а я следую за ним.

– Chara.

Друг.

Я не пойду на поводу