Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Билли был скромным, но целеустремленным молодым человеком, хорошо воспитанным и с отличными манерами. Ему исполнилось двадцать земных лет, что составляло чуть более пятнадцати гелликонских. Хотя победа в лотерее «Отпуск на Гелликонии» определялась, естественно, волею случая, тысячи членов семейства Пин считали, что Билли этот выигрыш заслужил. Как только стал известен результат розыгрыша, любящая семья предоставила Билли небольшой отдых, который тот решил провести в специально оборудованных для этой цели отсеках Аверна. Вместе с ним отправилась его подружка, Рози Йи Пин, а также добрые друзья. Среди предназначенных для сбора информации помещений земной Станции Наблюдения имелось кое-что, специально изобретенное для развлечения и отдыха жителей Аверна. Например, некоторые отсеки были оборудованы имитаторами природных ландшафтов. В одном из таких отсеков-иллюзионов Билли со своими ближайшими друзьями решил провести несколько дней. Подобный дешевый синтетический вид отдыха некогда был широко распространен на Земле, и поначалу компьютеры Аверна создавали проекции именно земных экзотических местечек, однако с недавнего времени, с общего согласия жителей Аверна, все земные виды были заменены видами Гелликонии. Так, Билли и его друзья отправились кататься на лыжах в высокогорья хребта Нктрих.

Насладившись горным воздухом, они совершили морскую прогулку через Адрентское море на восток Кампаннлата. Выйдя из бухточки, одной из множества на тысячемильном побережье, они прошли мимо вечных несокрушимых утесов Мордриата, вырастающих из пены и уходящих в небеса на высоту почти шести тысяч футов. Знаменитый водопад Скимитар низвергал свои воды в объятия колышущегося моря с чудовищной высоты. Однако какими бы захватывающими и впечатляющими ни были подобные зрелища, сознание наблюдателей не могло избавиться от мысли, что все открывающиеся лавины и водопады, все красоты на самом деле были созданы зеркальной системой проекционных устройств в комнате размером не более чем восемнадцать на двадцать футов.

Вернувшись с каникул, Билли немедленно отправился к своему Наставнику, перед которым опустился на корточки в традиционной позе Почтения.

— Итогом любого долгого разговора всегда становится молчание, — так сказал ему Наставник. — Стремясь найти жизнь, ты найдешь смерть. Хотя и то и другое — не более чем иллюзия.

Наставник был против лотереи «Отпуск на Гелликонии», но в то же время был ярым поклонником пагубного иллюзионизма, ставшего на Станции своего рода философией. В дни юности Наставник написал поэтический трактат длиной ровно в одну тысячу слов, озаглавленный им: «О временах года Гелликонии, длящихся больше, чем человеческая жизнь».

Эти тезисы, легшие в основу иллюзионизма, стиснувшего в своих когтях разум Аверна, по сути, продуктом самого же иллюзионизма и являлись. Билли, всегда ощущавший в себе неприятие официальной философии, но никогда не умевший выразить свое несогласие в словесной форме, теперь, в преддверии своего расставания с родным домом-станцией Аверн, желал все же высказаться, чтобы раз и навсегда выплеснуть то, что смущало его душу.

— Довольно скоро мне придется встретиться с настоящим миром и познать его настоящие радости и беды. Пускай ненадолго, но я получу возможность взбираться на настоящие горы и ходить по улицам настоящих городов.

— Не стоит так увлекаться таким понятием, как «настоящий», — оно чревато предательством. То, что мы воспринимаем, есть продукт реакции наших чувств на окружающее, не более того. Чувства могут ошибаться, разум же и мудрость видят далеко. Для них нет ничего недоступного.

— Как скоро не будет ничего недоступного и для меня.

Болезненное желание вечно поучать никогда не знает, где остановиться. Многозначительно подняв палец, старик продолжил свою речь.

Обладающий изрядным личным опытом и вкусивший опыта, накопленного за многие века человечеством на Земле, Наставник знал, что в корне всего лежит сексуальное желание. Хорошо понимая натуру Билли, весьма чувствительного молодого человека, старик правильно считал, что ему необходима особенно строгая упряжь. Билли без колебаний отвернулся от Рози, как только эфемерная возможность встретиться с вожделенной королевой МирдемИнггалой замаячила на горизонте — о да, хотя этого никогда не было высказано вслух, но по определенным намекам Наставник сумел составить представление о затаенных желаниях своего ученика. Превыше всего на свете Билли желал увидеться с королевой королев лицом к лицу.

Идея-фикс молодого авернца была чистой, стерильной. Действительность же, настоящее — пользуясь сомнительной терминологией ученика — содержалась не где-то вне достижимости, а в конкретной личности, существующей на доступном в любой момент расстоянии: с Билли речь не могла идти ни о ком другом, как о Рози. Приняв это утверждение за аксиому, из него можно было сделать несколько интересных выводов.

— Наши жизни посвящены Цели, у нас есть роль, которую мы должны сыграть, роль, основанная на Долге перед Землей и людьми, на ней проживающими. Высшее наслаждение нашей жизни должно происходить только из точнейшего и вернейшего исполнения этого Долга. Оказавшись на Гелликонии вне общества своих единомышленников, ты немедленно лишишься возможности исполнять свой Долг.

Билли Ксиао Пин вдруг неожиданно нестерпимо захотел увидеть выражение лица своего Наставника, произносившего такие возвышенные и полные пафоса слова, и он решился поднять глаза. Сгорбленный старик, которого он увидел перед собой, напоминал вросшее корнями в благодатную почву древнее дерево, ибо каждый его выдох был направлен вниз на укрепление связующих с пластиковым полом корней, а каждый вздох — возносил голову еще выше к привычно заменяющему небо потолку. Не было ничего, что могло бы потревожить и смутить сердце такого человека, он на все готов был взирать бесстрастно, даже на потерю любимого ученика.

Как и за большинством того, что происходило на Станции, за сценой встречи ученика и Наставника следили несколько телеглаз-камер, и любой из шести тысяч обитателей Аверна при желании мог стать свидетелем этой сцены, стоило ему только коснуться пальцем выключателя своего телеприемника. На Аверне не было тайн. Уединение считалось крамолой и свидетельством диссидентских наклонностей.

Глядя в пару бездонных мудрых глаз, Билли вдруг понял, что его Наставник больше не верит в Землю. Земля! — об этом Билли мог говорить со своими товарищами до бесконечности, поскольку теме этой не было конца, настолько глубока и неисчерпаема была реальная жизнь. Конечно, в отличие от Гелликонии Земля была недоступна. Но для Наставника и тысяч подобных ему Земля стала чем-то подобным идеалу — проекцией внутреннего мира всех обитающих на борту Станции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});