Флёр - Синтия Хэррод-Иглз

— Вероятно, царь должен от этого страдать, если он на самом деле печется о своей стране.

— Да, ему трудно. У него тоже есть нервы, как и у всех смертных. Понимаете?

— Очень плохо для человека, занимающего такое высокое положение, как он, иметь нервы, как вы считаете? Если бы он был человеком холодным и жестоким, ему было бы легче, править.

Флер очень хотелось спросить графа, повлияла ли в какой-то мере на его мнение о царе благодарность за то, что ему лично сделал государь, но она тут же отбросила от себя эту мысль, считая ее недостойным предрассудком.

— Он должен быть счастлив, что у него есть такой защитник, как вы, — сказала она.

Карев улыбнулся.

— Я ему не нужен в роли защитника. Он — император, и я ему служу.

— Да, конечно, но вы пока не рассказали мне, какое особое его поручение вы здесь выполняете. Надеюсь, не только шпионите за мистером Полоцким?

— Не волнуйтесь. Я ничего дурного не скажу о вашем друге. Нет, в мою миссию входит изучение работы правительства, особенно на местном уровне. Мне нужно выяснить, нельзя ли что-нибудь перенять у вас, что бы его величество мог внедрить у себя в стране для улучшения состояния дел. Вы здесь справляетесь со всем по-другому, у вас есть эсквайры, судьи.

Лицо у Флер просветлело.

— Понимаю! Дядя Фредерик должен вам здесь по-мочь, он очень много знает о таких вещах. И мистер Скотт, отец Тедди, он был мировым судьей долгие годы.

— Да, я знаю, — сказал Карев. — Мистер Скотт пригласил меня пообедать с ним в кругу его семьи на следующей неделе, чтобы обсудить с ним этот вопрос.

Флер засмеялась. — Вы всегда меня опережаете! Как вижу, вам моя помощь не нужна!

— Нет, в отличие от вашего общества. Может быть, перейдем на легкую рысцу? Только так, для вида, я не забыл существующих законов!

В первом антракте оперы, как только упал занавес, у семейной ложи Хоаров сразу же возник капитан Джером, намного опередив своих соперников.

— Могу ли я попросить вашу племянницу прогуляться со мной по фойе? — вежливо обратился он к тетушке Венерье. — Спектакль будет идти долго, и сейчас неплохо немного размяться.

— Неужели вы опасаетесь, как бы я не уснула? — спросила его Флер, вскинув брови. Но Джером нравился тетушке, и она сочла, что его проворность должна быть вознаграждена.

— Да, любовь моя, иди, иди! Нам еще придется долго сидеть, — проговорила она.

Флер приняла предложение с явным умыслом. Во-первых, ей на самом деле хотелось немного размять ноги, а во-вторых, так как фойе кольцом окружало весь театр на уровне гардероба, она там все как следует осмотрит и, может, даже встретится там с Каревым — весьма вероятно! Она его так и не высмотрела, до того как погасили огни. Стены фойе украшали обои в красно-золотую полоску, красивые большие зеркала в золоченых рамах были расставлены на равном расстоянии одно от другого, а между ними находились неглубокие альковы с обвитыми бархатом скамеечками, рассчитанные только на двоих.

Пол устилал толстый красный ковер, а над головой висели роскошные люстры с газовыми горелками. Это было излюбленное место зрителей, где в антрактах можно себя показать и на других посмотреть, сравнить наряды и прически.

Джером, судя по всему, что-то задумал. Обменявшись с ней несколькими вежливыми фразами о спектакле, он вдруг погрузился в беспокойное молчание. Но Флер этого даже не заметила, ее мысли бродили в совершенно другом месте.

После первой утренней прогулки с Каревым они теперь часто встречались в парке в тот же час. Он много рассказывал ей о России. Флер была так очарована этой страной, что даже взяла несколько книг из передвижной библиотеки и в настоящее время уже наполовину прочитала Мемуары Д. Б. Коля. У нее накопилось множество вопросов, которые она хотела задать графу.

Их встречи для Флер были наслаждением. Никогда прежде ей не доводилось получать столько удовольствия от такого всепоглощающего умственного общения с мужчиной. Теперь она не чувствовала себя такой одинокой, как раньше. Они беседовали обо всем на свете, и Флер испытывала какой-то изумительный полет свободы благодаря тому, что не было такой темы, которую она опасалась бы затронуть в разговоре с ним.

Когда сегодня утром они расстались у Стэнхоуп-гейт, Флер забыла спросить графа, приедет ли он вечером в оперу, но так как это был гала-спектакль, она решила, что он непременно будет. Она скользила взглядом по лицам в толпе, когда наконец Джером очнулся.

— Кажется, вашего отца нет в Лондоне?

— Нет, — ответила Флер, не глядя на него. — Он уехал в Эдинбург, где выступит на заседании Ботанического института.

— Он долго там пробудет?

— Понятия не имею. Несколько дней. Кто может поручиться за моего отца, — с полным безразличием отозвалась она. — Он перемещается по миру, как ему вздумается.

— Да, я об этом уже слышал, — с серьезным видом сказал Джером. — Но когда сэр Ранульф дома, он все время, по-видимому, тоже занят?

Посмотрев на Джерома, Флер начала понимать, что он завел этот разговор неспроста.

— А я и не знала, что мой отец вызывает у вас такой пристальный интерес.

— Не ваш отец, мисс Гамильтон, а вы сами, — неловко признался Джером. — Ваше спокойствие и благополучие.

В какой-то момент она подумала, что сейчас он сделает ей предложение. Но выражение его лица опровергало ее догадку. Джером был мрачен и зол. Она пыталась определить, чем это все закончится.

— Благодарю вас, но меня ничто не беспокоит, и я себя вполне сносно чувствую.

Но Джером не унимался.

— А мне показалось, что у вас несколько усталый вид, мадемуазель. Мне показалось, что ваши утренние прогулки верхом вас слишком изматывают, если принять во внимание еще и светские вечерние обязательства.

— Сэр, вы переступаете рамки приличия. — Ее настолько удивила его прямота, что она не могла даже на него толком разозлиться.

— Прошу прощения, мадемуазель, я этого не делаю! Но мне известно, что вы встречаетесь с графом Каревым наедине, и меня интересует реакция на это вашего отца, когда он обо всем узнает…

— Это не ваше дело, — возмутилась Флер. — Вы с ума сошли!

Джером закусил губу.

— Я отлично понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, и это еще больше затрудняет мой разговор с вами. Но ваши встречи с ним мне показались настолько странными, что я подумал…

— Лучше не говорите, что вы подумали, — вспыхнула Флер. — Я не желаю слушать вашу непереносимую дерзость! — Она выдернула руку, чтобы уйти. Значит, Джером не сумел убедить Пэджета сделать ей внушение и решил попробовать сам! Да как он посмел! Ей хотелось сказать ему, что она невольно подслушала их разговор с Пэджетом, но воздержалась от опрометчивого шага.