Флёр - Синтия Хэррод-Иглз

Раздался скрежет, что-то лязгнуло, и доски под ее ногами задрожали. Чайки, спокойно сидевшие до этого на воде, нахохлились, с интересом поглядывая на пароход, потом вдруг взлетели и тревожно закричали. Два больших колеса по обеим сторонам парохода пришли в движение, вгрызаясь лопастями в иссиня-черную воду, которая, оказавшись на гребне колеса, становилась беловато-пенистой и поблескивала на солнце. Посмотрев вверх, Флер увидела шлейф серого дыма, почти вертикально поднимавшегося из черной трубы. Извиваясь, словно змея, он быстро таял в небе.

Перегнувшись через перила, она снова принялась наблюдать за работой колес, дивясь их мощи и размерам.

— Если ветер нам препятствует, — лениво спросила она, — то почему нам не использовать силу пара, чтобы добраться до залива?

— Пар предназначается не для этого, — сказал Ричард. — Его используют только при заходе судна в порт и при выходе из него. К тому же у нас небольшой запас угля. Честно говоря, я не верю, что когда-нибудь появятся пароходы, способные брать на борт такой запас угля, которого будет достаточно для всего рейда. Это непрактично. — Он с отвращением посмотрел на черную дымящую трубу. — Ужасно грязная штука, эти паровые двигатели. Их можно устанавливать только на фабриках — там им место.

— Ах, Дик, — рассмеялась Флер, — ты всегда настроен против всяких новшеств, пока не выясняется, что они тебе самому на пользу. Вспомни, как ты жаловался по поводу паровозов.

— Да, конечно, я и сейчас против таких поездов, — они только пугают лошадей и портят охотничьи угодья! Самые лучшие участки приведены в негодность, так как прямо по ним проложили длиннющие железные рельсы.

— Да, но когда Стегхэмптон пригласил тебя в Гретмон поохотиться, ты с великой радостью повез к нему своих друзей на поезде, чтобы они не утомились в пути верхом.

— Это совершенно другое дело, — с жаром возразил Ричард, пытаясь найти различие. — Существует, например, опасность пожара. Безумие держать громадную пылающую печь на деревянном судне…

Стоявший поодаль сэр Ранульф, хотя, судя по всему, и не прислушивался к разговору детей, негодующе фыркнул:

— Чепуха! Ты не знаешь, о чем говоришь, мой мальчик. В будущем — в весьма недалеком будущем — пароходы будут делать из железа, и они будут использовать только силу пара. Деревянные суда под парусами уйдут в прошлое.

— Надеюсь, я этого уже не увижу, — заявил обиженный Ричард, отойдя на несколько шагов.

— Папа, ты меня поражаешь! Как это так — пароходы из железа? Ведь они камнем пойдут на дно, — возразила Флер.

Но уже что-то другое привлекло внимание сэра Ранульфа. Вглядываясь в море, он улыбался и молчал. Джентльмен, стоявший у борта справа от нее, приподняв шляпу, вежливо заметил:

— Да, это правда, мадемуазель! У судна из железа не больше шансов затонуть, чем у деревянного корабля.

Повернувшись, Флер бросила на него настороженный взгляд. Это был обычный молодой человек, возможно несколько старше ее, не очень высокий и не очень красивый. У него было заурядное лицо, которое на мгновение показалось ей знакомым, и невыразительные шатеновые волосы. На нем была шинель с капюшоном, хорошо сшитая из добротного материала, с меховым воротником — его отличительная деталь. Меховой воротник здесь, на Балтийском море, конечно, был весьма кстати. Бросив быстрый взгляд на сапоги, Флер сразу же поняла, что о таких может только мечтать любой джентльмен.

— Дерево не тонет, сэр, а железо сразу идет ко дну, — возразила она.

— Справедливо. Но корабль плавает не благодаря тому материалу, из которого он сделан, а благодаря своей конфигурации.

Он улыбнулся Флер с видом победителя и снял перед ней фуражку.

— Видите ли, судно удерживает на плаву находящийся у него внутри воздух, — объяснил он, перебирая пальцами внутри фуражки. — Если я положу свою фуражку на воду, она будет прекрасно плавать на поверхности. Но если она зачерпнет воды, то… — Он сделал жест, будто выбрасывает ее в воду. — И voilà! Мне придется еще раз посетить шляпный магазин.

— Понятно, — проговорила Флер. — И этот принцип действует в отношении любого материала?

— Конечно. До тех пор, пока соблюдается правильная форма того или иного предмета.

— Благодарю вас за объяснение. Мне нравится доходить до сути всего.

— Боюсь, вам не захочется больше обращаться ко мне за объяснениями.

Флер вздрогнула.

— Почему?

— Потому что, хотя я могу вам пригодиться со своими инженерными знаниями, такое поведение могут расценить как недостойное джентльмена. Мне не следовало вмешиваться, — сказал он с таким забавным выражением чистосердечного раскаяния на лице, что Флер не смогла сдержать улыбки.

— Зачем вы так говорите, ведь это я сама проявила абсолютно несвойственную для леди жажду к знаниям!

— В таком случае нашей с вами благовоспитанности суждено погибнуть. Это тем более верно, что мы подходим к Ревелю, где, как я знаю по собственному опыту, очень скоро расстаешься со своими благопристойными манерами. Какое превосходное английское слово — «благовоспитанность»! Что скажете? За этим на первый взгляд комплиментом скрыто разящее осуждение! Какой приятный язык — английский. Под его прикрытием можно быть грубым, но этого никто из окружающих не заметит. Такого нет ни в одном языке, из тех которые я знаю, разумеется!

Флер засмеялась.

— Да, вы совершенно правы. Моя тетушка в этом большой мастер, хотя она считает себя англичанкой только в силу того, что Англия ее вторая родина. Я давно заметила, когда ей хочется быть особенно язвительной, она никогда не прибегает к французскому.

— Конечно. Французский — это язык, созданный для описания еды и для составления протоколов, — с самым невинным видом заметил ее собеседник.

— Обычно — это язык любви, — напомнила ему Флер.

Он покачал головой.

— Серьезное заблуждение. Французский язык годится для повара или дипломата, но никогда для возлюбленной или любовника.

— Почему вы так считаете, сэр?

— Потому что, мадемуазель, язык любви должен быть прямым и искренним, а ни того ни другого не добьешься на изящном французском. Поэтому он удобен поварам и дипломатам — и тем и другим приходится лгать во имя своей профессии.

— Мне кажется, с вами небезопасно поддерживать знакомство, — рассмеялась Флер. — Еще немного такой беседы, и я, того и гляди, лишусь всех своих убеждений!

Улыбнувшись, молодой человек надел фуражку.

— В таком случае я удаляюсь, мадемуазель, будучи убежденным, что на таком маленьком суденышке мы непременно встретимся снова.