Умножающий печаль - Аркадий Вайнер

Слезы и кровь текли по моему лицу, изо рта ударила горькая пена. И сквозь собственный звериный рев я слышал, как ломаются хрящи и лопается моя кожа, как он рвет и тянет мои уши, они уже давно должны были оторваться – а не рвались и вытягивались все длиннее.

Кончились силы, меня вырвало, и моча побежала по мне горячими струйками.

Аполлон зловеще-спокойно говорил:

– Ты мечтал не о прекрасном, а хотел богатства. Ты не грезил красотой для сердца, а искал золота для брюха. Живи теперь с ослиными ушами – пусть все видят, что и цари глупы и алчны…

Собрал я уходящие силы и крикнул или, может быть, прошептал – прямо в его прекрасное холодное лицо, искривленное гримасой злобы и презрения:

– Ты ничего не доказал… Ты, бог, просто сильнее…

И тогда он плюнул мне в лицо и бросил меня с отвращением на землю.

А потом я вновь открыл глаза, выглядывая из померкнувшего черного мира, где я пробыл неведомо долго, и увидел склонившееся ко мне доброе пучеглазое губастое лицо Пана.

– Пан, я не люблю богов… Я их ненавижу, – прошептал я.

Он погладил меня по лицу своей огромной мягкой прохладной ладонью:

– Мидас, богам не нужна любовь людей. Им нужен страх человеческий… Это надежнее любви…

И тихонько подвывали, плакали рядом мои псы.

КОТ БОЙКО: ВЫХОД В СВЕТ

Лора в такси объехала квартал, машина завернула за угол, вкатила во двор, и когда она притормозила на минуту у последнего подъезда, из помойника, как английский принц Чарлз, быстрой легкой походкой вымахнул я, отворил заднюю дверь и плюхнулся на сиденье рядом со своей принцессой, слава Богу, пока живой.

Машина, маневрируя между длинными корпусами, выехала на улицу Огурцова и остановилась перед перекрестком, пропуская тяжелый самосвал.

Я думаю, что именно в этот момент нас засек стоящий на углу наблюдатель-"бетимпексовец". Мне кажется, я даже видел его – какой-то сизый хмырь сделал почти непроизвольный рывок вслед нашей уезжающей машине, махнул рукой и выхватил из кармана мобильный телефон.

Когда мы уже подъезжали к Охотному ряду, такси остановилось на красный свет перед перекрестком, и я протянул водителю деньги:

– Слушай, брат, довезешь молодую леди до Белорусского. – Я быстро поцеловал в щеку Лору. – Как договаривались – через два часа… По-моему, тебе надо увольняться с работы. Или хотя бы возьми отпуск… А я пока буду думать про дом в лесу…

Лора недоверчиво усмехнулась:

– Как всегда – выдумки и мифы?

– Вот те истинный крест! В непроходимом густом лесу. Можно сказать, в тайге. В Испании…

На светофоре зажегся зеленый свет, я взялся за ручку двери, а таксист встревоженно заорал:

– Але, але, на перекрестке нельзя! Сейчас на том углу…

Машина уже ехала, когда я открыл дверь и на ходу мягко выскочил на асфальт, перепрыгнул через барьерчик тротуарного ограждения, еще два прыжка – и я нырнул в жерло подземного пешеходного перехода. Внизу он разветвляется на добрый десяток маршрутов. Такси, подгоняемое сзади напором мощного потока машин, унеслось на Тверскую, в сторону «Известий».

Даже если я не ошибся и они меня пасут – пусть теперь поищут. Для сыскных я сейчас исчез бесследно: вычислить или проследить, из какого выхода я появлюсь на поверхности, невозможно.

АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: БОЛЬШАЯ ОХОТА ЗА ГОЛОВАМИ

В столовой за моим кабинетом я заканчивал ленч, официант уже подал мне чашку кофе. Стоявший у стола помощник Кузнецов перепроверил на всякий случай:

– Вы поедете провожать Людмилу Андреевну и Ваню?

– Нет. Нет необходимости… А главное – я думаю, что Ванька этого не хочет. Ему надоело жить под моим зонтом, – сказал я и, видимо, киксанул голосом, Кузнецов заметил слабину.

– Александр Игнатьич, не берите в голову – у него сейчас возраст такой! Мне мой идиотик сказал, что лучше бы я стал рок-музыкантом…

Я устало засмеялся:

– А что? Неплохая мысль! Представляешь, Паша, ты – не замученный мной и громадными делами чиновник, а весь отвязный и томный, в макияже и женском платье, поешь по телевизору вместе с Борисом Моисеевым… Наверное, и Ванька бы мной гордился, если бы я играл центром в «Спартаке». – Я взглянул на свой хронометр и попросил помощника:

– Включи звук.

Кузнецов нажал кнопку на пульте, и диктор на экране телевизора бодрым голосом сообщил населению о текущих неприятностях:

– …длящееся третий день быстрое падение цен на Московском фондовом рынке не является симптомом общей тяжелой болезни всей кредитно-финансовой системы, считают российские и зарубежные эксперты. По их мнению, золотовалютные резервы Центробанка позволят в ближайшие два-три дня стабилизировать обстановку на рынке ценных бумаг. Массированные интервенции на рынок не дадут…

– Интервенции! – усмехнулся я. – Тоже мне, Антанта сыскалась…

Кузнецов убрал звук, осторожно спросил:

– Когда вы встречаетесь с вице-премьером? С космическим проектом?

– Завтра. Сегодня – рано, послезавтра будет поздно. На верблюда надо влезать, пока он лежит…

– Все бумаги готовы.

– Хорошо, – кивнул я. – Значит, сегодня Ванька улетает в Швейцарию…

Я отпил остывший кофе из чашки, задумчиво постучал пальцами по столу. Кузнецов удивленно посмотрел на меня – он знает, как я не люблю переговаривать говоренное.

– Да, они вылетают вашим бортом, «стотридцатьчетверка», в восемнадцать тридцать. В Цюрихе их будет встречать Калошин, он и доставит на место. Два человека постоянного сопровождения…

– Присядь, Паша, посоветоваться надо, – остановил я Кузнецова и показал ему место за столом. – У меня проблема. Нет времени дожидаться, пока Ванька вырастет и поймет все про меня, про рокеров и футболистов, про то, что купить команду «Спартак» – игра азартнее и круче, чем гонять мяч… Я хочу уплотнить время…

– Слушаю.

– Ты знаешь, кто такие «хед-хантеры»?

– Охотники за головами? – перевел и удивился Кузнецов. – Полицейские? Киллеры?

– За головами! Но не за скальпами, а за мозгами, – рассмеялся я. – Это редкая, очень ценная, высокооплачиваемая работа. Хед-хантер ищет гениев… У нас таких специалистов нет, потому что в России во все времена пропадало столько талантов, что гений всегда стоил дешевле грязи… Гения не то что продать, его за бесплатно некому было впарить. Вот и хед-хантеров у нас не возникло – убыточный бизнес… Ты понимаешь, к чему я клоню?…

– Вы хотите создать благотворительный институт «Мозг-инвест»? – осторожно спросил Кузнецов шефа.

– Ни за что! Я ненавижу благотворительность – самую лживую популистскую форму саморекламы!

– Коммерческий фонд?

– Я хочу, чтобы ты стал первым настоящим хед-хантером в России. Когда-нибудь эта неблагодарная и беспамятная страна поклонится нам в ножки за это… Ты должен отыскать и собрать все яркое, талантливое, самобытное, что есть на нашей земле.

– Думаю, еще не все разбежались по миру.

– Слава Богу! Не алмазы, не алюминий, не нефть – никто не перехватит! Нет интереса! И на наше счастье, быстровспухший русский капитал живет пока одной заповедью: если ты такой умный, то почему бедный? Им еще не приходит в голову, что самая бесценная энергия в мире – невоплощенная идея гения. И ты должен собрать мне этих никому неведомых нищих мудрецов.

– Уточните параметры задачи.

– Только общие контуры, детали ты проработаешь и срочно подготовишь доклад. Объект поиска – молодые люди от двенадцати до тридцати лет. Пространство – Россия, все новые самодельные республики и Восточная Европа. Сфера интересов – прикладные науки, передовые технологии, нетрадиционные технические проблемы, менеджмент. Реальный мир, который кормит человечество…

– Какие вы намерены мобилизовать средства?

– Бюджет – без нашего обычного воровства, но вполне свободный, без нищеты и крохоборства. И главное – юридическая база! Их мозги должны принадлежать нам…

– Как вы это себе представляете?

– Договора должны быть составлены так, чтобы мы всегда оставались их хозяевами или партнерами. Семь из десяти наших выкормышей принесут убытки, на двух – останемся в нулях. Один реализованный гений даст миллиард. Если эта затея выгорит, через двадцать лет наши сыновья не будут горевать, что мы с тобой не стали футболистами или плясунами…

– Кто-нибудь знает об этом плане? – спросил Кузнецов.

– Ты. И я. Больше никому и знать ничего не надо. Пока, во всяком случае. Кроме экспертов и специалистов, которые тебе понадобятся. И тем информацию сплавляй не полностью, а только в той части, что их касается.

– Я найду надежных людей, – пообещал Кузнецов.

– Постарайся, – попросил я. – Обеспечь, пожалуйста, полную конфиденциальность. После того как я утвержу твои предложения, я открою на проект отдельное финансирование, из сторонних источников. Это миллионы, очень много миллионов. Всеми деньгами распоряжаешься единолично, отчитываешься только передо мной.