Хроники мегаполиса (сборник) - Марина Дяченко

Он берет меня за плечи:

– Ты чего такая бледная?

Трясу головой.

– Лен… Ты что, перетрухала?

– Иди ты, – отталкиваю его руки.

Он меня обнимает. А из таких-то объятий не очень-то вырвешься.

* * *

Рассказывает мне о предстоящем бое. Взахлеб.

Разумеется, я полечу с ним. Почему бы мне не выкроить свободную неделю и не подержать друга на ринге? Я соглашаюсь. В самом деле, почему?

На экране телевизора постоянно крутятся поединки его будущего противника. С повторами; здоровенный мулат с руками до земли, с блестящей голой головой, похожей на пасхальное яйцо нежно-кофейного цвета. У мулата три десятка побед нокаутом. Разговаривая со мной, Дымок нет-нет да и отвлечется, чтобы полюбоваться очередным ударом – с разлетающимися брызгами, с рассечениями и кровью, с гематомами в полголовы, с валяющимися на полу телами…

Кто это мне рассказывал, как один предприимчивый боксер поместил рекламу на подошвах – и на том немало заработал, провалявшись некоторое время в нокауте?

– Ты в него влюбился, – говорю, кивая на экран.

– Да, – кивает с энтузиазмом. – Ты себе не представляешь, как это интересно… Его разгадать. Раскрыть. Это круче, чем шахматы. Предугадать ход… Цепочку ходов, комбинацию… Чтобы в конце этой цепочки был твой победный удар. Ждать, выжидать, водить его… Сперва дебют, потом миттеншпиль…

Хмыкаю с сомнением:

– А я думала, что бокс – это когда бьют.

– Бокс – это когда думают!

Мне нравится его горячность. Он прыгает по комнате, как по рингу, а я наскакиваю на него, изображая бритоголового мулата. Его чудовищные кулаки носятся в воздухе, будто мухи, и, не рассчитай он движение хоть на волосок – мой нос окажется сломаным навеки.

Но он точен.

Я лицом ощущаю ветер, поднятый его кулаками.

Потом на столе пищит телефон – пищит и трясется, как припадочный, съезжает со столешницы, Дымок ловит его уже в падении и, извинившись, идет разговаривать в соседнюю комнату.

Выждав минуту, иду слушать, с кем и о чем он говорит. Нет, это не женщина. Это по делу.

Возвращаюсь в комнату. Скучая, обхожу ее кругом.

Дверца шкафа приоткрыта; сюда я еще не заглядывала. Трогаю дверцу – мизинцем; она приоткрывается сама, и я вижу, что шкаф, оказывается, книжный.

Мешанина. Каша. Все вперемешку.

Пятый том собраний сочинений Пушкина, старенький, горчичный такой, я его отлично помню, там «Маленькие трагедии»… Гессе – из новых изданий. Толкин на английском. Франко-русский словарь. Фолкнер. Груда первоклассной беллетристики, среди которой попадается и нон-фикшн – стоят, блин, воспоминания Черчилля в оригинале…

Увлекаюсь. Вздрагиваю, когда он кладет мне руку на плечо.

Смеюсь, чтобы спрятать некоторую неловкость:

– Пардон… Я тут слегка влезла в чужое приваси…

– Вообще-то у меня библиотека на старой квартире хранится, – говорит, будто извиняясь. – Здесь – только так… Всякое такое…

– Ты что, читаешь?

– Ну, школу-то я закончил, – пожимает плечами. – Буквы складывать умею…

– Я не о том…

– Ласточка, когда же мне читать? У меня времени нет совершенно… Так, разве что на ночь… Когда тебя нет рядом…

Жарко дышит в ухо:

– Но теперь-то ты есть…

* * *

– «Ты, что бабочкой черной и белой, Не по-нашему дико и смело, И в мое залетела жилье…»

Мне кажется, что он говорит, не разжимая губ.

На паркете стоит длинная зажженная свечка, но она не кажется мне пошлой.

– «…Не колдуй надо мною, не делай Горше горького сердце мое…»

– Витя! Молчи…

Пламя свечки колеблется.

* * *

Свечка почти догорела.

– Знаешь, я сперва думал, что у тебя в доме больной муж… или ребенок-инвалид… какая-то такая… тайна…

– Не смеши мои тапочки.

– А теперь я думаю, что… Слушай, может ты мне скажешь?

– Иди ты… Тоже мне, придумал себе развлечение – тайну Мадридского двора.

– Ленка… Мне кажется, что у тебя есть счет… какой-то счет к этому миру. Что ты могла бы начать Троянскую войну… Поджечь что-нибудь…

– Да?

– Помолчи… Мне кажется, что я играю с тобой в шахматы… и ты все время меняешь правила.

Елена

Мою зеркало в ванной.

На половине работы бросаю, иду в прихожую и берусь за веник.

Оставив веник, переступаю через мусор и вытаскиваю швабру. В комнате весь паркет в меловых кругах, хватило бы на двадцать олимпийских символов, на тридцать машин «Ауди»…

Смываю мел. Тру и тру.

На комоде оплывшие свечки.

Лена

Бредем через лесок, взявшись за руки.

Дорогу нам пересекает стадо коз во главе со старушкой. Старушка не узнает Дымка. У нее дома нет телевизора, и я сразу испытываю к ней неподдельную симпатию.

Просим разрешения сфотографироваться с козами. Вернее, с козлятами. В стаде их трое – один совсем маленький, чуть больше недели. Ничто не предвещает, что через несколько месяцев это ангельски милое существо превратиться в натурального козла со всеми атрибутами.

Дымок щелкает и посверкивает вспышкой. Я прижимаю к груди не очень легкое, не очень чистое, зато мягкое, трогательное, снежно-белое создание.

Потом мы оставляем коз в покое и идем, взявшись за руки, все дальше и дальше, и никто нам не встречается, кроме дятлов…

– Ленка… А о чем ты мечтала, когда была маленькой?

– Быть богатой и знаменитой, – смеюсь. – А ты?

– А я мечтал сделать открытие, – говорит вдруг.

– Что?

– У меня была такая книжка… в детстве… Об изобретателях и изобретениях… Да у меня родители инженеры оба, ты не знаешь? Я сам политех закончил… Собирался диссер даже писать, но потом бросил…

– Не жалеешь?

– Иногда жалею…

– А у меня была книжка «Юный кибернетик», – говорю, подумав.

И мы идем дальше.

…Господи, какая красота! Какие мы счастливые, что живы, что идем, взявшись за руки, что все это видим…

Белка винтом вьется по стволу.

Впереди открывается озеро; от берега к берегу плывет ужик, мы наблюдаем за ним, пихаясь локтями:

– Тихо! Не спугни…

– Сам ты тихо…

– Я его тебе поймаю…

– Не трогай! Его инфаркт хватит, бедное животное… Не подходи к нему вообще!

У самого берега ужик замечает нас и разворачивается на сто восемьдесят градусов.

– Ну вот, – говорю. – Спугнули змея…

Отражения деревьев всплывают, кажется, со дна. При нашем приближении плюхаются в воду лягушки – как-то особенно красиво, по-балетному.

– Я мечтала быть лесничим, – говорю. – Мне было лет семь…

– Да?

– Жить в лесу… Знаешь, лес…

Сцарапываю со ствола комочек сосновой смолы. Подношу к носу, как флакончик духов:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});