Чингисиана. Свод свидетельств современников - А. Мелехина Пер.

И, молвив такие слова в назидание, Его святость, потомок светлоликих божеств, усадил отрока-сиротинушку подле себя, дал вкусить ему нектара-рашианы страны богов, одарил лучезарным взглядом и призрел и приветил его.

История Тататунги*

Когда же Хасар и Бату-Табунан устроили смотр начальников перешедшего к ним войска найманов, один человек из них обратился в бегство. Хасар велел схватить его живьем. Бату-Табунан догнал, схватил того человека и привел. У того за пазухой оказалась печать.

Хасар спросил у того человека: «Все отряды вашего войска сдались нам полностью, куда же это ты, припрятав печать, хотел убежать в одиночку?»

Тот человек ответил: «Я убежал с намерением блюсти до смертного часа свой служебный долг, доставив и передав эту печать старому своему государю, но, к несчастью, теперь я пойман».

На эти его слова Хасар снова задал вопрос: «Ты какого же рода и в какой был должности?»

Тот ответил: «По происхождению я человек из уйгурской земли, имя мое Тататунга. Мой государь, вручая мне эту печать, поручил все заграничные дела — по засылке от нас и по ввозу к нам [официальных бумаг]».

Когда он так доложил, то Хасар еще спросил: «В каких случаях употребляется эта печать?»

Тататунга ответил: «Ее употребляют при посылке приказов, избрав для того лучших людей. Ею пользуются вообще при всяких казенных делах».

Когда он так сказал, Хасар похвалил того Тататунгу и, как человека честного и преданного, представил Чингисхану. Тататунгу определили в должность и приказали пользоваться той самой печатью при посылке всякого рода официальных документов. Так как человек тот по имени Тататунга был сведущ в писаниях, Хасар взял его в учителя и сейчас же начал у него учиться письменности, законам, военной стратегии и тому подобному. И вскоре хорошо выучился.

Легенда о беседе Владыки с братьями*

И пожаловал Всевышний Хурмаст тэнгри* Его Святейшеству Владыке Чингисхану как воздаяние за былые благодеяния его драгоценную нефритовую пиалу, до краев наполненную божественным животворным нектаром-рашияной*. И принял праведный Чингисхан дар Всевышнего и вкушал его.

И приступили к нему четверо братьев его младших и молвили такие слова: «К светлому разуму твоему, о Чингисхан, взываем. Ибо сказано: «Коли старший брат, тому в стократ, а младшему — малость, что осталось». Облагодетельствуй же нас хотя бы каплей нектара-рашияны».

И ответствовал Святейший Чингисхан братьям своим младшим: «Когда явился я на свет божий, по воле Всевышнего дарована была мне нефритовая печать хана царства лусов*. А теперь Хурмаст тэнгри пожаловал мне нефритовую пиалу, наполненную до краев божественным нектаром-рашияной. Самим Всевышним было предопределено, пожалуй, владычествовать мне над всеми. А коли возжелали вы напиться нектара-рашияны, что ж, извольте».

И испили братья младшие нектара-рашияны. И хоть попало в рот им питие, да в горло не пошло.

И молвили покаянно младшие братья Чингисхана: «Чингисхан, ниспосланный Всевышним, прости неправо умствовавших нас. Неровня мы тебе. Верой и правдой служить тебе готовы. Вкушай и впредь нектар-рашияну, пожалованный тебе Всевышним».

И отведал Чингисхан хмелящего нектара-рашияны и повеление изрек: «Когда явился я на божий свет, в правой руке моей по воле Всевышнего засияла нефритовая печать хана царства лусов. А теперь Всемогущий Хурмаст тэнгри пожаловал мне нефритовую пиалу, наполненную до краев божественным нектаром-рашияной. И посему Всевышним было предопределено владычествовать мне над всеми».

Легенда об установлении Владыкой празднования дня рождения*

Достопочтенный Чингисхан призвал к себе сына Цагадая и спросил у него: «Какое празднество считаешь ты самолучшим на свете?»

И ответил Цагадай Владыке так:

«Когда мы провожаем старый годИ новый год сменить его идет,Мы дня такого чувствуем главенство:Верх счастья бытия, предел блаженства».

И выслушал Чингисхан речи Цагадаевы и молвил так: «Неправо умствуешь ты, Цагадай. Доколе ты из чрева матери ниспал на эту землю и не увидел божий свет, какой справлять ты станешь Новый год и о каком блаженстве речь ведешь? Отныне и навеки всем надлежит с почтением справлять свой день рождения из матерней утробы, где в плоть образовались от семени отца. И это будет первым празднеством из празднеств!»

И стали непреложным законом слова его.

Однако Угэдэй забыл о дне своего рождения. Тогда сам Чингисхан повелел: «Приди же поутру ко мне, мой Угэдэй!»

И отправился рано утром Угэдэй к Чингисхану. По пути наехал он на пировавших сородичей, и зазвали они Угэдэя на пир, и подносили чарку за чаркой зелья ханского. И пировал Угэдэй с ними допоздна.

И осерчал Чингисхан на запозднившегося Угэдэя и молвил в сердцах так: «Поди, не вспомнит чадо о родичах своих, кои о нем в заботе и тревоге вечной пребывают».

Под вечер Угэдэй явился-таки в ставку к Владыке.

«Кто к нам пожаловал?» — вопрошал Чингисхан.

«Это я», — отозвался снаружи Угэдэй.

«Входи же!» — дозволил Чингисхан.

Когда Угэдэй вошел в ханские покои, Чингисхан попрекнул его так: «Сын мой Угэдэй! Я повелел тебе явиться поутру ко мне. Зачем же запозднился ты, ответь?»

И Угэдэй ответствовал на это: «Я мог прийти и раньше, хан-отец. Да загостился на хмельной пирушке. Не вы ли говорили нам всегда: «Пренебрегая предложенной едой, вовек вам будет не до жиру!» Вот потому и припозднился».

И сменил тогда Чингисхан гнев на милость и молвил: «Единственный, кто незабвенно следует моим установлениям, — ты, сын мой Угэдэй; и впредь пусть будет так!» И стали законом слова его.

Сказ о том, как Хасар отошел от Чингисхана*

Спустя какое-то время Хасар сбежал, объятый страхом. Владыка улуса Чингисхан высылал вдогонку за ним Субэгэдэй-батора. Отправляя его в погоню поутру, Чингисхан соизволил сказать следующее:

«Вы, словно выступающие впереди ретивые кони, вы, подобные ваджре*, сверкающей на желтой шапке, надетой на лоб, вы, похожие на груду камней, вы, сильные и мужественные друзья, ставшие моей тенью, вы, подобные камышовой ограде, окружающей город, вы, воины и подданные — все слушайте меня!

Будьте в дни мирной жизни такими, как телята,Но если наступит время сражаться,Бейтесь [с врагами], подобно соколам.Объединившись, рубитесьИ нападайте [на врага], подобно орлам.В дни счастливой, мирной жизниВедите себя как глупые телята,Но если придет время сражений,Нападайте, словно соколы.Если будете резвиться,То делайте это так, как годовалый теленок.В сражениях с врагами бросайтесь [на них],Подобно соколам,Бейтесь с ними, как голодные барсыИли злобные беркуты.Будьте как волки в ясный деньИли как вороны черной ночью».

Такое Владыка Чингисхан произнес напутственное слово. После этого Субэгэдэй-батор ответил следующим образом: «Приложив все свои усилия, отправимся в погоню. Пойдем так, как силы позволят. А успех пусть зависит от удачи владыки!»

И он отправился в путь. Вскоре он настиг Хасара и сказал ему:

«Тот, кто отделяется от своих родственников,Становится добычей чужака.Тот, кто уходит от своей семьи,Становится добычей [последнего] сироты.Если большой народ разделяется,То он оказывается в подчинении у малого.Можно найти подданных,Но родных обрести трудно.Можно завладеть народом,Но родственников обрести нельзя».

Хасар согласился с этими словами и возвратился назад.

Сказ о том, как Чингисхан повоевал зурчидского Алтан-хана*

Из страны бурят*, с великого Байкала, прибыл бурятский Ор шигус. Он поднес в дар Святейшему Владыке сокола и получил за это в управление бурят.

Спустя какое-то время Владыка охотился со своей птицей между реками Улхой-гол* и Улан-гол. Зурчидский Вангин-хан* узрел охотившегося Владыку, но не изволил приблизиться к нему. Владыка, вернувшись восвояси, собрал свое войско и ополчился на зурчидов.

На реке Улан-гол переправы не оказалось, и тогда племянник Хасара, неукротимый чин тайж* Хаби шир, соединил десять тысяч коней уздечками и с воинственными криками переправился через реку.

Осадив [вражеский] город, монголы потребовали выкуп из десяти тысяч ласточек и тысячи кошек. Получив их, монголы привязали к хвостам ласточек подожженные тряпки, а к хвостам кошек — горящую вату и отпустили их. Ласточки полетели в свои гнезда, а кошки разбежались и взобрались на крыши хозяйских домов. От этого город загорелся и вскоре был взят монголами. А зурчидский Алтан-хан так и не понял: «Что же это все-таки было: привидение или настоящие кошки?»