Чукотка - Тихон Семушкин

С парохода спускали трап.

- Теперь я понимаю, Татьяна Николаевна, ваше настроение, - сказал Николай Павлович.

Татьяна Николаевна быстро сбежала в вельбот, где сидел старик Тнаыргын. Вскоре пассажиры, не дожидаясь спуска катера, попрыгали в чукотские вельботы, и вся легкая флотилия тронулась к берегу культбазы.

В тот момент, как учительница сошла на берег, подошел отставший вельбот. Еще издали я заметил сидевшую в нем Тает-Хему. Судя по тому, что она сидела не на носу вельбота, можно было заключить, что у Тает-Хемы явно испорчено настроение. Когда вельбот ударился о берег, Тает-Хема даже не выбежала первой. Медленно сошла она за другими и как будто не проявила никакой радости по случаю прибытия любимой учительницы.

Тает-Хема была уже взрослой девушкой. Она даже немножко переросла свою учительницу. Из-под берета спускались на спину две толстые косы, которые сливались с черным пальто. На ногах были довольно изящные резиновые сапожки.

- Что же, Тает-Хема, ты отстала от других? - спросил я.

- Вон тот балда выехал с отработанными свечами в моторе! - вспыхнула она, показывая в сторону своего вельбота.

Казалось, я напрасно потревожил ее. Со злости в ее больших глазах появились слезы. Вдруг она обхватила учительницу.

- Пойдем, пойдем, Тать-яна Ни-ко-ля-евна [так], - подчеркнуто произнесла она впервые полное имя Тани. Они направились к школе.

ЖЕЛЕЗНОРОГИЙ ОЛЕНЬ

Весь берег завален грузами. Ящики, кипы мануфактуры, мука, оружие, табачные изделия и другие товары - все поступало сюда один раз в год и сразу на весь год.

Товаров было выгружено уже много, но катера с кунгасами все подвозили и подвозили их. Казалось удивительным, как много вмещал в свои трюмы пароход.

Завхоз больницы Чими носится по берегу как угорелый. Он подбегает то к одному ящику, то к другому, тщательно осматривает их и чуть ли не обнюхивает. Чими ощупывает даже кипы с мануфактурой, но сейчас же, с выражением страдания на лице, шарахается к другим поступающим грузам. Чими ищет заказанный им велосипед.

И в этом тягостном искании велосипеда было нечто сходное с поведением нашей чадолюбивой Розы, когда она недосчитывалась щенка в своем закутке.

Не выдержав испытания, Чими бросился в лодочку и, отчалив от берега, быстро, как ветряк на станции, заработал веслами. Он поехал на пароход. Но толком ему никто там не объяснил: есть велосипед или нет.

Вероятно, он и спрашивал не у того, у кого следовало спросить. Он вернулся на берег и устало сказал:

- Обманул! И аванс ведь взял этот заведующий факторией...

Но все же Чими решил не уходить, с берега до тех пор, пока не будет выгружен последний ящик. В этот день Чими не чувствовал даже голода. Он до вечера простоял на берегу.

Доктор входил в его положение и, хотя завхоз был очень нужен ему, старался обойтись без него.

Лишь к вечеру зоркие глаза Чими увидели, что в спускавшемся стропе был совсем необычный ящик. Чими сидел на гальке и вдруг порывисто, словно кто его подбросил, вскочил.

"Может быть, это ружья? Нет. Ружья возят в других ящиках. В узких", размышлял он.

"Что же катер не тащит кунгас сюда? Мотор испортился, что ли?"

Но в кунгас вновь спустился строп.

"Не с ума ли сошли пароходные люди - сколько грузят в один кунгас! Под такой тяжестью он может и затонуть".

Это было томительное ожидание.

Наконец катер с кунгасом тронулся к берегу. Еще издали Чими выследил, где лежит этот ящик.

Кунгас подошел. Какой-то здоровенный русский матрос небрежно схватил этот ящик, задел им за борт кунгаса, взвалил на плечо и понес.

У Чими остановилось сердце.

То, что занимало мысли Чими с половины зимы, с того момента, когда он увидел самоходные машины на физкультурном параде в кино, кажется, лежит теперь в этом ящике.

Здоровенный матрос прошел с кунгаса по доске на берег и с плеча бросил ящик наземь. Как ножом полоснуло по сердцу Чими! Он не смог даже сразу подбежать к ящику. Секунду постояв, он бросился к нему, и, стоя на коленях, начал заглядывать в щелки. Ясно были видны рама велосипеда и колесо.

Выпрямившись и задрав голову, но все еще стоя на коленях, Чими заорал во все горло:

- Он! Он!

Я стоял на берегу с заведующим факторией. Запыхавшись, к нам подбежал Чими.

- Я забираю его. Можно? - спросил он.

- Кого?

- Машину-скороход.

- О нет, - сказал заведующий. - Подожди, вот я оформлю, акт составим, в книги запишем - тогда и можно будет. Дней через пяток.

Чими стоял и слушал с таким страдальческим лицом, что, кажется, сам сатана не смог бы отказать в его просьбе.

- Пожалуйста, давай сейчас, - умоляюще проговорил он.

- Да отдай ты ему! Не все ли равно тебе, регистрировать его на берегу или у Чими? - сказал я заведующему.

- А вдруг он поломан или части какой не хватит?

- Ничего. Отдай. Он расплатится за него полностью, если даже в ящике не хватит целого колеса.

- Да, да! Вот деньги - не глядя отдам, - торопливо проговорил Чими.

- Ну ладно, бери. Как ребенок! Потерпеть пару дней не можешь, а еще завхоз!

Но Чими и не слышал последних ворчливых слов заведующего факторией. В один миг он оказался рядом с ящиком. Высоко подняв его над головой, он зашагал к себе. За ним пошел и Николай Павлович, приглядываясь к новой обстановке.

Прошло немного времени, и Чими с помощью Николая Павловича собрал машину. Когда он выкатил ее на улицу, немедленно собралась большая толпа.

- Железнорогий олень! - послышались голоса.

Но Чими не обращал ни на кого внимания. Он неумело садился на велосипед и тотчас же валился на землю. Толпа шумно хохотала. Некоторые смеялись до слез, не представляя себе, как это Чими поедет на этом рогатом, который, оказывается, без поддержки и стоять не умеет.

- Совсем непослушный, - серьезно сказал старик Тнаыргын.

- Ты, Чими, возьми кнут. Попробуй его кнутом, - послышался другой голос.

Толпа хохотала.

- И ленивый вдобавок, - продолжал Тнаыргын, показывая на него пальцем. - Видишь, ты только хочешь сесть на него, а он ложится. Молодой, должно быть, необъезженный.

Велосипед привлек такое внимание, создал такое праздничное настроение, что, казалось, более веселого дня на культбазе не было.

- Ну, Чими, давай, я тебе покажу, как нужно ездить, - предложил Николай Павлович, уже освоившийся с народом.

Он легко вскочил на велосипед и помчался вперед по узенькой тропинке. Толпа с невообразимым шумом и криком ринулась за велосипедистом. Впереди всех бежал довольный, сияющий Чими.

И когда они вернулись обратно, Тнаыргын, посмеиваясь, сказал:

- Чими! Этот железнорогий - русский. Он и слушается только русского. А тебя не слушается.

Чими впервые выразил непочтительность к старику. Он провел рукой под носом и ничего не ответил.

Долго Чими объезжал своего "железнорогого". Пот катил с него градом. На щеке уже был синяк, но Чими не отступал. Он уже испытал сладость поездки на нем. Метра два он проехал, хотя и ушиб сильно ногу.

Часа три трудился Чими, и все это время толпа не отходила от него. Наконец, как-то враз, сам не ожидая того, Чими уловил секрет езды и под шумные восторги сородичей покатил.

Еще бульшая толпа побежала за ним. Собака его, лежавшая около больницы, вскочила, с визгом и лаем пустилась вдогонку за хозяином. Высунув язык, она бежала рядом, не в силах обогнать необычного конкурента. Вдруг собака смаху кинулась на велосипед. Раздался пронзительный визг, и Чими хлопнулся на землю. Одна спица вылетела, и пес, похрамывая и сверкая злобными глазами, на трех ногах, с поджатым хвостом шарахнулся в сторону.

Даже старик Тнаыргын, семеня ногами, подбежал к месту аварии. Велосипед лежал на земле, окруженный толпой, а Чими, истекающий потом, неумело пытался приладить спицу.

Тнаыргын протискался сквозь толпу и, низко нагнувшись, разглядывая велосипед, сказал с жалостью:

- Какомэй! Укусила его!

31 АВГУСТА

Август, сентябрь, а иногда и октябрь - лучшее время для охоты на моржей. Это страдная пора на Чукотке. В это время все взрослое население много работает. Детвора целые дни проводит на берегу в ожидании возвращения охотников с добычей. Вельботы часто подходят к берегу, наскоро выгружают моржей и снова уходят в море. Юноши уже считают себя настоящими охотниками, и все они в вельботах.

На протяжении первых лет школа осенью не начинала занятий вовремя. Ни на родителей, ни на ребят не действовали в период охоты на моржа никакие постановления рика.

Но в этом году двери школы откроются, как и везде, первого сентября. Завтра в классах должна начаться нормальная жизнь. Поэтому здания школы выглядят нарядно как внутри, так и снаружи.

Николай Павлович, по примеру сахалинской школы, соорудил на берегу специальную арку. На длинном красном полотнище издали видна надпись: "Добро пожаловать, дорогие друзья!"

Большой колхозный коллектив настроен по-праздничному. Особенно взволнована Татьяна Николаевна. У нее совсем необычные переживания.