Друг по переписке (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Звук детского смеха, доносящийся сверху, заставляет мое сердце учащенно биться.

И оно замирает на месте, когда Клэр говорит:

— И другие призраки тоже могут. Хотя они и не признают друг друга.

Я перевожу взгляд с одной женщины на другую.

— Прости, что?

Одна из лампочек в светильнике над головой взрывается. Сразу за этим — еще одна, наполняя комнату резким треском бьющегося стекла и едким запахом сгоревшей проводки. Холодный порыв ветра свистит в дымоходе с пронзительным воем, который звучит устрашающе, как крик банши.

Строка из последнего письма Данте вспыхивает у меня в голове:

Ты и есть шторм. Ты — источник всего, что происходит.

Затем я вспоминаю кое-что, что Фиона сказала мне в тот день, когда она вошла и включила сигнализацию:

«Дух — это проявляющая себя энергия, сродни электрической буре, набирающей силу до тех пор, пока она не разрядит молнию. Когда дух расстроен, эта эмоция — эта энергия — преобразуется в физический результат. Отсюда твои открытые ящики в шкафу».

И еще одна вещь, которую я только сейчас начала понимать:

«Я бы сказала, что дух, который живет в этом доме, чертовски разъярен».

То, как она посмотрела на меня, когда сказала это, было почти так, как будто…

Как будто она говорила обо мне.

Как армия пауков, холодный ужас ползет по моей коже. Я хрипло шепчу:

— Нет.

Фиона тихо говорит:

— Да, моя дорогая. Боюсь, что так.

С силой взрыва бомбы в моей голове одновременно взрываются сотни разных воспоминаний.

Как была потрясена Фиона, когда увидела меня на следующий день после похорон Майкла. Как она спросила таким странным тоном: «Так ты останешься в доме?»

Как все в группе поддержки игнорировали Мэдисон, женщину, чей ребенок был похищен много лет назад. Как она сидела одна в кругу, как будто была невидима для всех, кроме меня.

Как у Эдди, мастера по дому, который одевался как хиппи, не оказалось мобильного телефона, и как он думал, что Дэвид Леттерман всего лишь психотерапевт. И как я не смогла его отыскать.

Как из всех кровельщиков, которым я звонила, не перезвонил ни один.

Как камера слежения зафиксировала только статические помехи, когда я вышла во двор.

Как печально сказала Дестини-экстрасенс: «Я буду молиться за тебя».

Как, когда я позвонила в звонок, ее мать открыла дверь, огляделась, а затем закрыла ее, как будто там никого не было.

Смерть. Влюбленные. Перевернутый Маг, указывающий на то, что мне нужно избавиться от своих иллюзий.

Лежащая прямо Десятка Мечей, которая намекала на глубокие раны, болезненный конец…

Предательство.

Слова Фионы: «Реальность — это просто то, во что мы верим. Каждый из нас создает свою собственную правду, даже призраки».

Как когда Клэр впервые пришла сегодня вечером, она назвала духа, с которым вступила в контакт, «она», прежде чем исправиться.

Дрожа так сильно, что я едва могу стоять, я шепчу:

— Если ты дашь людям свет, они найдут свой путь.

Когда я встречаюсь взглядом с Фионой, ее глаза блестят от слез.

Я всхлипываю, затем прикрываю рот рукой, чтобы заглушить звук. Затем я выхватываю телефон у Клэр, бегу обратно к ящику для мусора и вытаскиваю вещи, лихорадочно выбрасывая оттуда ручки, заметки, меню еды на заказ и батарейки, пока не нахожу то, что ищу.

Визитная карточка Эдди.

Я не замечала этого раньше, но карточка хрупкая и пожелтела от времени, чернила местами отслаиваются. Она выглядит так, как будто была напечатана десятилетия назад.

Что, вероятно, так и было.

Под звуки бушующей снаружи бури, почти оглушающей меня, я набираю его номер.

Телефон звонит дважды, прежде чем мужчина берет трубку.

— Мастера по дому, сила трех поколений. Чем я могу вам помочь?

Сжимая телефон дрожащими руками, я спрашиваю:

— Можно, пожалуйста, Эдди к телефону?

Его короткое молчание кажется удивленным.

— Э-э, нет. Это Марк. Чем я могу вам помочь?

— Пожалуйста, мне очень, очень нужно поговорить с Эдди. Вы можете дать ему трубку? Он где-то поблизости?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После очередной паузы мужчина на другом конце провода говорит:

— Это шутка или типа того?

Я кричу:

— Просто дайте ему трубку!

Он тяжело вздыхает.

— Послушайте, леди. Обычно я не беру трубку так поздно, но дела идут плохо последнее время, так что я это сделал. Вы заставили меня пожалеть об этом. Желаю вам спокойной ночи.

— Пожалуйста! — я умоляю в отчаянии. — Я должна поговорить с Эдди! Я должна поговорить с ним прямо сейчас!

— Да, ну, это будет довольно сложно, леди, — огрызается он, — потому что мой дедушка умер в 1974 году.

Весь воздух покидает мои легкие. Рыдание застревает у меня в горле. Еще две лампочки на потолке взрываются с хлопком.

— Кайла.

Когда я в панике оборачиваюсь, Фиона протягивает мне один из конвертов Данте.

— Прочти имя на обратном адресе, — мягко говорит она.

Тяжело дыша, я выхватываю конверт у нее из рук.

— Данте Алигьери! — кричу я, тряся головой. — Его зовут Данте Алигьери! Ну и что?

— Нет, просто смотри на это… смотри.

Когда я возвращаю свой взгляд в верхний левый угол конверта, все буквы в обратном адресе теперь движутся, меняясь местами и медленно перестраиваясь во что-то другое.

Я быстро моргаю, пытаясь прояснить зрение. Это не помогает. Буквы перемещаются вбок, накладываясь друг на друга, а затем выстраиваются в линию, образуя другое имя.

Имя, которое пробивает дыру прямо в моем сердце.

Эйдан Лирайт.

Данте Алигьери — это анаграмма Эйдана Лирайта13.

В моем сознании вспыхивает образ цитаты Торо в рамке на стене гостиной Дестини: «Важно не то, на что ты смотришь, важно то, что ты видишь».

Я была слепа. Я отказывалась признать правду.

Я смотрела на все, но вообще ничего не видела.

Слезы текут по моему лицу, я роняю конверт и выбегаю из кухни. Я врываюсь в дверь кабинета Майкла и, рыдая, падаю на его стол.

Я хватаю газету с фотографией Майкла на первой странице. Дрожащими руками я разворачиваю ее до конца: «Местный житель уто…». Когда я вижу остальную часть заголовка, которая была скрыта сгибом, мое сердце перестает биться.

Полный заголовок звучит так: «Местный житель утопил жену».

С другой стороны газеты на меня смотрит моя фотография.

Я вижу себя стоящей у могилы Майкла в день похорон, слышащей, как женщина всхлипывает, произнося мое имя, и с ощущением земли, уходящей у меня из-под ног, понимаю, что имя на надгробии принадлежало не моему мужу.

На нем было мое.

Все это возвращается в мое сознание очень быстро. Запертая железная дверь распахивается, и внутрь вливается ледяной черный океан воспоминаний.

Я кричу.

Окна разлетаются на миллион острых, как бритва, сверкающих осколков стекла, которые мгновенно засасывает шторм и уносит в дождливую ночь. Яростный вихрь вырывает газету у меня из рук и швыряет ее в безумный полет по комнате, разрывая на куски.

Фиона и Клэр стоят в дверях кабинета. Маленькая босоногая фигурка в синей пижаме в ужасе прячется за ними, выглядывая из-за ног Фионы.

Это тот маленький светловолосый мальчик, которого я все время видела на лужайке.

Мальчик, который взглянул на меня всего один раз и закричал от чистого ужаса.

Мальчик, который живет здесь со своими родителями, Сэнди и Дэвидом Уэйнрайтами, которые купили этот дом через месяц после того, как мой муж убил меня.

Майкл не умер.

Эйдан умер.

Майкл убил его.

Прямо перед тем, как он убил меня.

II

ЧИСТИЛИЩЕ

Даже в могиле не все потеряно.

— Эдгар Аллен По

37

ФИОНА

Когда я сказала Кайле, что призраки — это просто души, которым есть что рассказать, это была правда. Но особенность призраков в том, что они ненадежные рассказчики. Особенно когда рассказывают историю самим себе.