Берк. Оборотни сторожевых крепостей - Ли Литвиненко

ничего хуже одиночества. Бёрк достойна своего кусочка счастья, пусть даже недолгого.

Сегодня Сфен хотел перебираться ночевать обратно в дом. В этом месяце на улице уже сильно холодало и даже привычный к морозам орк, стал подмерзать. Но, понаблюдав из окна, как хихикает Бёрк от прощальных шуточек оборотня, передумал. Собрал свои одеяла и демонстративно вышел на улицу.

— Пап, я… — Бёрк растеряно переводила взгляд с отца на Гелиодора.

Тот нагло пялился на прихрамывавшего старика. Приготовился нападать.

— Спать пойду, — кивнул ей с чуть заметной улыбкой орк и прошел в сторону конюшни.

18. Приживалец

Вернувшись в лагерь, Гелиодор распряг и напоил лошадь, отпустил пастись к остальным. Стая прилежно ужинала у костра, и он подсел в кружок отдыхавших. Ближе всех к Зорану — пусть засранец чует, у них с орчанкой все было. Это новый уровень. Теперь все серьезно. Теперь каждый, кто будет смотреть на неё дольше, чем нужно, попадет в разряд соперников. И в глаза побратиму посмотрел.

— Поздравляю, — ухмыльнулся Зоран с уважением.

Братья поняли. Закивали.

— Что, крепкий орешек попался, Гел? — Тумит не поддержал всеобщее почтение и решил поддеть по-братски. — Видно, орочьи орехи очень твердые. Хотя не орочьи, а орочье-гномьи?

Стая дружно покатилась со смеху. Да, смесок забавная. Такой еще никто из них не встречал.

— Не крепче эльфийских, — самодовольно похвастался Гелиодор. — Бабская хворь с девкой случилась, а то бы уже разложил.

Они всегда делились с братьями подробностями личной жизни. Стая — это все. А бабы? Бабы — это так, временное. Да и зачем прикипать? Путного ничего все равно не выйдет. Захочет детей и бросит — были случаи. Мучайся потом, рви сердце. Нет, так проще. Поиграл и дальше, игрушек-то много.

Сидели недолго. Потихоньку все разбрелись по палаткам и улеглись спать. Только не он. Что-то тревожило. Почему? Ведь тело наполняла удовлетворенная сытость. Но матрас казался сегодня жестким, одеяло жарким, а подушку будто набили камнями. На соседней кровати как ни в чём не бывало посапывал Тумит. Он не храпел, но тихий присвист, с которым из ноздрей соседа выходил воздух, невозможно раздражал. Спать совершенно расхотелось. Не выдержав духоты палатки и посторонних звуков, Гел оделся и вышел. Возле костра что-то строгал Вердел, сегодняшний часовой.

— Кто дежурный по кухне? — поинтересовался альфа и начал расхаживать вокруг костра, не находя себе места.

— Тсавор.

— Он охотится?

— Зачем? Мяса полно. — Верд с хитрым прищуром покосился на вожака. — Кое-кто обеспечил нас им на всю неделю.

— Так он что…

— Дрыхнет, — кивнул Вердел. — Что еще делать? А ты, альфа, что? Не спится?

— Да что-то… жарко.

Гелиодор не мог объяснить товарищу, что чувствовал. Томление? Тоску? Бред какой-то.

— У меня так тоже бывает, — сентиментально поделился Ворд. — Как попадется стоящая бабенка, так прямо тянет.

«А ведь он прав. Меня буквально тянет к ней. Я-то думал, пройдет, когда тело получит свое», — подумал Гел. Но вслух не признался, а только пожал плечами.

— Не насытился еще, — ответил, стараясь держать равнодушный вид. — Не приелась.

— Так иди, — словно разрешил часовой, — отрывайся, пока есть время. А то не сегодня-завтра подтянутся Острозубые, тогда будет не до девочек. Мы ведь сразу снимемся?

— Да, как только подъедет вторая стая, сразу двинем. И так засиделись в этой дыре.

— А после? Возвращаться будем этим же путем? — как бы между прочим поинтересовался Вердер.

И это было совсем не праздное любопытство. Вся стая сделала ставки. Одни полагали что альфа приударил за смеском от тоски. Оторваться от прекрасной эльфийки Гелиодору было трудно, вот он и заменил тем, что нашел. Но некоторые оборотни утверждали, что у вожака новая страсть или даже любовь. И тут было о чем поспорить. Несмотря на жалкий вид, орочья дочь пахла заманчиво. Да что там, она пахла восхитительно! Не зря Гел бесился, ведь каждый из собратьев был не прочь потискать зеленую постирушку.

— Может, часть пожитков здесь оставим, чтобы не таскать за собой? — Верд продолжил выяснять планы начальства. — Народ тут вроде честный, все будет в сохранности. А нам на поле боя лишняя поклажа ни к чему.

— Возьмем все, — отмахнулся Гелиодор.

Он не заглядывал в будущее позже приезда Смарага. И ни разу не задумывался, что будет делать с девчонкой. У него к ней было одно дело, только сегодня начатое. Еще сам не знал, как повернется, не налопался еще вдоволь. Не распробовал. Из старых планов оставалась работа. Сделать дело, получить за это оставшиеся деньги… Элириданна. Да, еще он собирался хорошо потратиться на эльфийку.

— Значит, сюда не вернемся?

— Не знаю, — вопросы часового начинали раздражать. И то, что тянуло сейчас не к совершенному телу остроухой, а на не докрашенную зелень, тоже бесило. — Смараг обещался узнать о выгодных делах. Если узнал, поедем наниматься. Будет по пути — проедем через хутор, а если работа в другой стороне, зачем делать крюк? Возьмем все и, как раньше, будем двигаться туда, куда ведет путеводная звезда.

— Ясно, — широко улыбнулся Вердел.

Он ставил на эльфийку, и сейчас его шансы на выигрыш значительно выросли.

Гелиодор лениво потянулся и, лукаво глянув на выструганную Вардером женскую фигурку, решился.

— А послушаюсь-ка я твоего совета.

— Какого? — растерялся часовой, который уже мысленно тратил выигрыш на новые латы.

— Оторваться, пока есть время.

Гелиодор одним слитным движением метнулся из освещенного костром пятна и направился к дому орчанки.

Заглянул в окошко, но ничего не увидел — цветастые шторочки плотно задернуты, из дома не слышно ни звука. Принюхался. Запах орка тянулся из сарая. Значит, девчонка одна. Да, точно. Золотой стебелек ее аромата остался на деревянной створке и не был запачкан ничьим другим. Одна и, наверное, уже спит. Не стал стучаться и проситься, как какой-то незваный гость, решил действовать по-хозяйски. Просунул в щель кончик кинжала и бесшумно поддел крючок, на который запиралась дверь. Проскользнул в комнату и закинул крючок обратно в кольцо.

Бёрк искупалась и улеглась в постель. Свеча, стоявшая на сундуке рядом с кроватью, потрескивала, отчего свет в комнате вздрагивал и тени на беленой стене словно плясали какой-то свой, волшебный танец. Бёрк невидящим взглядом смотрела на них и обдумывала события сегодняшнего дня. Низ живота чувствительно саднило, а помятая оборотнем грудь побаливала, будто ее хорошенько отдубасили. Но орчанка не о чем не жалела, даже наоборот. В душе пела самодовольная эйфория, а в теле поселилось сладкое томление. Оно вспыхивало при каждой мысли об оборотне и тянуло нетерпением все ее нутро.

Он возник из тени, словно приведение. От неожиданности Бёрк испугалась и вскрикнула.