Жизнь и смерть генерала Корнилова - Валерий Поволяев

Стрелок взвизгнул снова, дёрнул затвор, выбивая гильзу из ствола берданки, но сменить патрон не успел: Созинов настиг его, ударом приклада, очень ловко, вышиб оружие из рук хунхуза, второй удар нанёс разбойнику ногой, не вынимая её из стремени, — саданул китайца стременем прямо по голове. Хунхуз ахнул и кубарем покатился по земле.

Невдалеке Созинов заметил младшего брата.

   — Ива-ан! — выкрикнул он, зовя брата на помощь. — Свяжи бусурманина! — Сам же, не останавливаясь, поскакал по ложку дальше, за вторым хунхузом, прокричал азартно: — Йех-хе-е!

По пути ему попались две старые поваленные лесины, на которых работяги-китайцы любили сидеть по вечерам и тихонько тянуть заунывные песни про своё тяжёлое житьё-бытьё, конь с лёту взял лесины, но, приземляясь, поскользнулся — что-то ему попало под копыто, — и Сезонов чуть не вылетел из седла.

Сам удержался, а вот тяжёлая винтовка невесомой птичкой вымахнула у него из руки и, всадившись прикладом в одну из лесин, отскочила в сторону. Созинов поднял коня на дыбы — лучше упустить разбойника, чем потерять верную подругу-винтовку. За такую потерю и урядничих лычек могут лишить, и серебряного Георгия содрать с груди.

Созинов, свесившись с седла, исхитрился и подцепил рукою винтовку под ремень. Развернулся, на ходу заглянул в ствол трёхлинейки — не забит ли землёй? Если забит, при выстреле может разорваться. Ствол был чист.

   — Йех-хе-е! — ощущая азарт, ликование победы, прокричал Созинов и устремился за убегающим китайцем.

А тот ушёл уже в самый низ ложка и был едва виден, из струящегося дымного пласта то высовывалась его голова, то исчезала — она будто плыла в некоем диковинном зелёном течении.

Созинов направил ствол винтовки на его голову:

   — Стой, ходя!

Китаец нырнул вниз, в пласт дыма, исчез почти бесследно, но долго там не продержался, вынырнул вновь, прижал к плечу приклад берданки и выстрелил.

Созинову не раз говорили, что он заговорённый, пули его не берут, сослуживцы завидовали младшему уряднику — от чего угодно может погибнуть Васька Созинов, но только не от пули, считали они, — пуля китайца прожгла воздух в нескольких сантиметрах от созиновского виска и всадилась в дровяной штабель.

   — Йех-хе-е! — вновь звонко, заведённо прокричал Созинов, сдавил каблуками бока коня и передёрнул затвор трёхлинейки — больше уговаривать хунхуза он не будет — будет стрелять.

Китаец засек это движение боковым зрением и опять нырнул в шевелящийся пласт дыма, разгрёб вонючее плавающее густотье, под его прикрытием метнулся в сторону, через несколько метров снова вынырнул на поверхность. Голова его поплавком закачалась в волнах дыма.

Младший урядник швырнул коня к китайцу.

   — Бросай берданку! — прокричал он что было силы, оглушая самого себя и нагоняя страх на китайца — от крика полоса дыма даже заколыхалась нервно, китаец шарахнулся в сторону, остановился и поднял руки. Но оружие не выпустил, продолжал держать берданку в правой руке.

   — Бросай винтовку! — вновь прокричал китайцу Созинов.

Хунхуз задрал голову, кинул на берданку сожалеющий взгляд и бросил её в опасно шевелящийся длинный шлейф. Созинов отвёл ствол трёхлинейки в сторону, поманил китайца пальцем:

   — А теперь иди сюда! Руки можешь опустить.

Пленник послушно опустил руки, двинулся к Созинову. Тот оттянул рычажок затвора, ставя винтовку на предохранитель, отёр рукою горячее потное лицо.

Выстрелы, звучавшие в посёлке, стихли. Созинов стволом винтовки подтолкнул китайца в спину, сделал это не больно, хунхуз в ответ вздёрнул голову и пробормотал что-то злобно.

   — Нет, человеческого языка ты, скотина, не понимаешь, — рассудительно проговорил Созинов и снял винтовку с предохранителя, — а раз не понимаешь человеческого языка, то давай говорить по-другому... А ну руки в гору! — он повёл стволом трёхлинейки вверх.

Голос китайца сорвался на визг.

   — Шагай, шагай, кривозадый! — подогнал его Созинов, увидел впереди младшего брата, извлёкшего из дыма лежащего хунхуза, прокричал ему: — Ванек, прими ещё одного... Подарок об двух кривых.

   — Лучше бы ты подарил что-нибудь ещё, — рассмеявшись, выкрикнул брат в ответ.

Передав храпящего, плюющегося слюной китайца Ивану, Созинов поскакал в посёлок — вдруг понадобится его помощь? Стрельба, стихнувшая было, разгорелась снова; в самом конце улицы, там, где посёлок смыкался с тайгой, что-то взорвалось.

Созинов подоспел вовремя, казаки, прискакавшие с ним в посёлок, погнали китайцев дальше в тайгу, замешкались только двое — старший брат Созинова, зарубивший хунхуза, прыгнувшего на него с топором, и Подголов, выковырнувший из штабелей дедка с жидкой косичкой, по-хохлацки подпоясанного грязным красным кушаком. За кушаком у дедка красовался старый нечищеный наган. Хорошо, что наган был нечищеный — замусоренное, ржавое оружие обязательно подводит хозяина, так наган подвёл и дедка: тот стрелял в старшего урядника в упор, но наган дважды дал осечку. Выстрелить в третий раз дедку не удалось — Подголов точным ударом ноги выбил у него оружие из пальцев, затем соскочил с коня и ткнул дедку в живот ствол винтовки.

   — А руки чего не поднимаешь?

   — Моя по-русски совсем не понимай, — промямлил дедок. По лицу его было видно, что по-русски он всё понимает, и понимает очень даже неплохо.

Подголов клацнул затвором. Дедок поспешно поднял руки. Урядник сдёрнул с дедка кушак и, загнув старому хунхузу руки за спину, перетянул ух кушаком. Пояснил с хриплыми придыханиями — дымом ему сдавило лёгкие:

   — Это, бачка, чтобы ты не убег. Понял?

У того штаны, лишившись подвязки, сноровисто поползли вниз, обнажив худой морщинистый живот. Дедок испуганно завизжал: не хотелось представать перед народом в таком постыдном виде.

Старший урядник, всё поняв, ловкой подсечкой свалил дедка на землю.

   — Полежи покуда! И не дёргайся. Как только я освобожусь — подниму тебя.

Дедок проныл что-то невнятное, но Подголов не стал слушать его, вскочил на коня. В эту секунду на него из-за штабеля досок выпрыгнул ещё один хунхуз, взмахнул рукой, в которой был зажат нож. Подголов успел подставить под удар приклад винтовки.

Нож с глухим звуком всадился в плотное дерево приклада, китаец вскрикнул, пробуя вытянуть его, но не тут-то было, урядник знал, что делал — легонько шевельнул винтовкой, и нож переломился, оставив лезвие в прикладе.

Хунхуз глянул на обломок лезвия безумными, побелевшими от страха и злости глазами и, сжав покрепче в руке черенок, кинулся с ним на урядника. Подголов во второй раз подставил под удар приклад, отбил обломок — тот, словно влажный обмылок, выскользнул из некрепкой руки. Урядник сделал короткое резкое движение, и китаец, охнув, кубарем покатился по земле. Разделался он с разбойником вовремя.

Из-за того же штабеля, как из-за некоего надёжного укрытия, выскочили ещё двое хунхузов и с воплями кинулись на Подголова. Тот выстрелил из винтовки, сшиб с ног низенького головастого китайца, размахивающего здоровенным японским револьвером, к которому был привязан кожаный ремешок, на второго очень кстати налетел Василий Созинов — поспел в нужную минуту, — сшиб на землю своим коронным ударом — ногой, не вытаскивая её из стремени.

Разбойник взвизгнул по-заячьи, покатился колобком по сухой, колюче затрещавшей траве.

Из-за штабеля в эту минуту вылезли ещё двое хунхузов.

   — Да откуда вы берётесь, косоглазые? — вскричал Созинов. — Вам чего, счёту нет?

Очередная пара хунхузов мало походила на заморённых китайцев — это были высокие, плечистые люди, с лоснящимися широкими лицами и плоскими, круто вывернутыми носами. Хунхузы дружно распахнули рты — послышался шаманий протяжный вой.

   — Иван Василии, бери на себя супостата, который слева, я возьму правого.

   — Добро! — Подголов передёрнул затвор винтовки и выругался — в стволе застряла гильза.

   — Держись, Иван Василии, — всё поняв, ободряюще выкрикнул Созинов. — Тебе помочь?

   — Не надо, — мотнул головой Подголов, — сам справлюсь.

Верзила, шедший на него, держал в руках топор с длинным черенком. Топор выглядел страшно, чёрное лезвие недобро поблескивало в дымном воздухе, и всё-таки топор был не так страшен, как револьвер. Подголов направил коня прямо на верзилу, на топор. Конь сделал прыжок вперёд, потом шарахнулся в сторону и поднялся на дыбы. Китаец поспешно взмахнул топором. Старший урядник опередил китайца на мгновение, с силой ткнул стволом винтовки в него, попал в низ шеи.

Хунхуз отпрыгнул назад, покачнулся — удар был чувствительный, топор едва не вылетел у него из руки, китаец покачнулся, но удержал своё оружие и в следующее мгновение сделал замах. И опять опоздал, Подголов оказался проворнее его, вторично ткнул стволом винтовки в хунхуза, разодрал ему на шее кожу.