Секта. Роман на запретную тему - Алексей Колышевский

…Игорь поселился на Кутузовском, прямо напротив Бородинской панорамы, где Сушко выхлопотал ему квартиру из госфонда. Квартира была просторной, на третьем этаже, окна ее выходили частью во двор, а кабинет и столовая смотрели прямо на проспект.

– Я тебя на время оставлю в покое, – покровительственно заявил Сушко после небольшой пирушки на двоих по случаю новоселья, – ты приходи в себя, адаптируйся. Все-таки почти три года прошло, многое изменилось. Погуляй, осмотрись…

– А что потом? Мне действовать надо. А чтобы действовать, я должен быть внутри системы.

Сушко сделал успокоительный жест:

– Ты, главное, не кипятись. Тут не Америка, у нас все кондово, без черных месс и прочей мутоты. Тут дело делается, может быть, самое главное сейчас в мире дело. На мне же партия висит, ты в курсе? Давеча решили в открытую выступить под лозунгом «Россия единая и делимая». Как тебе?

У Игоря не получилось сдержать иронию:

– Креативненько так.

– А? Что? – Сушко вытаращился на собеседника с явным непониманием. – Ты русским языком выражайся, а то я современные диалекты как-то не того… Не улавливаю.

– Зачем так явно? Ведь еще полковник Турбин сказал: «Народ не с нами, он против нас». Того же хотите?

– О-хо-хо, вот ты о чем. Все это не просто так делается, между прочим. Во-первых, американцам надо показать, что мы работаем и готовы к открытой борьбе. Во-вторых, – Сушко сделал по-пьяному шутливый жест а-ля Леонид Гайдай, – поди сюда, поближе, я те на ухо… Во-вторых, тебя же надо как-то… Как бы это правильно сказать-то? О! Внедрить!

Игорь отстранился от своего собеседника, посмотрел ему в глаза. Сушко взгляд выдержал:

– Тебе возле меня делать нечего, брат Дагон. Тебе там, где все это лубянское братство кучкуется, – вот где тебе надо быть! Знаешь, как они себя называют?

– Нет. Откуда мне знать?

– О! Это звучит гордо. «Хранители Державы», каково! Прямо неистребимое дворянство российское! Гвардия Его Величества. – Сушко вдруг побагровел и так хватил своим кулачищем по кухонному столу, что тот чуть не треснул. Несколько раз грязно и смачно выругался. – Кучка палачей, которая хочет подмять все под себя. Да как же непонятно! – Геннадий Артемович плеснул себе любимой водки. – Ведь весь мир против этого русского дохляка! Покойника! Как можно, точно собака на сене, сидеть на одной шестой части суши, толком ничего с этой частью не делать, управлять ею кое-как, собственный народ гнобить! Это же рабы! Рабы в стране живут! Стадо! Скоты! В земле черт знает чего только нет! И нефть, и газ, и золото! И ни себе, ни людям! Вот я украинец, – Сушко ткнул себя большим, похожим на домашнюю колбасу пальцем, – и сын украинца. А украинец – это, значит, кто? Это, значит, европеец! Мой батька, к примеру, у Шухевича служил, против красных воевал. Думаешь, за что? За Германию? Нет, не за Германию. А воевал он за европейскую культурную Украину. Ты думаешь, кому Россия своей культурой прежде всего обязана? Небось такого в школе не преподают, как же! А обязана она Украине, которую к себе насильно присоединила и людишек, которые поумней, из Украины расселила по русским городам. Вот тогда и увидело-услышало быдло русское, что такое европейская культура. И не спорь! Это факт! Пусть здесь все хоть слюной захлебнутся, а факт, и все тут! Главные попы – все сплошь были из Украины, писатели – из Украины, художники… Ладно, это мой любимый конек, как запрягу, не слезу, а ты, в общем, тут подожди немного. Сам понимаешь, что тебя подвести к ним нужно. Как – моя забота. И вот еще что, – Сушко сделался серьезным и трезвым, словно и не пил вовсе, – я не хотел вперед забегать, но, видать, придется. Есть пророчество одного вещего монаха. Звали его Авелем. Царям жизни предсказывал, войны, да все что угодно, и с точностью поразительной! Ни разу – заметь, ни разу! – не ошибся. Так вот, Авель этот самый предсказал, что наша возьмет. Это, конечно, штука зыбкая, но мы-то с тобой понимаем, что и под самой зыбкой зыбью всегда дно сыщется. Верю я ему.

– А вы сами-то читали? Или просто услышали от кого? – Игорь мысленно «закрылся», чтобы ни словом, ни жестом, ни мыслью не выдать себя.

– Я-то? – Сушко усмехнулся. – Я на трепача похож? Или на бабу базарную?

– Извините, Геннадий Артемович, я не хотел вас обидеть. Просто интересно было бы посмотреть, я ведь ни о чем подобном никогда не слышал.

– Всему свое время, – Сушко кивнул на пустой стакан, – плесни мне малость, на посошок…

…Зима девяносто пятого была снежной и не слишком уж холодной. Город стал пьяно-уютным, словно острые его углы сами собой сгладились, да и настроение у жителей, несмотря на нелегкую жизнь, было приподнятым – скоро Новый год. Игорь гулял по Москве, обедал и ужинал в ресторанах, а дома бывал редко. Ему нравился этот покрытый белым саваном город, пьяная предпраздничная бесшабашность его жителей, цепляющихся за остатки своих иллюзий и вдребезги разбитого прошлого. «Если бы сейчас был жив Босх – о! – сколько образов он нашел бы в одной только Москве, где что ни лицо, то гротеск из человеческих пороков. „Я посылаю вас как овец среди волков“, – слова Христа, смысл которых перевернулся, словно из Христа сделали игральную карту: верхняя половина Валета и его Альтер. Овцы цепляются за жизнь, а те, кто снует среди них в своих мрачных авто, щелкая острыми клыками, – разве это пастыри? Это бешеные волки, режущие овец без разбора, и больных, и здоровых. Слуги Люцифа, охотники за душами. Скоро на Кавказе у них будет чем поживиться: очередной транш Валютного фонда отправлен в эту маленькую страну, набитую оружием, теперь оно начнет стрелять, и не раз еще рассветное солнце встанет красным. И я ничего, ничего не могу сделать!»

Иногда, когда заканчивались деньги, он шел играть в казино, не злоупотребляя, впрочем, терпением администрации. Безобразий, подобных тому, что произошло в «Габриэле», больше не повторялось: он просто спокойно забирал свой выигрыш и уходил. Однажды в «Мехико» он «поднял» не так чтобы много – несколько тысяч долларов – и направился было к выходу, но внезапно путь ему преградил квадратный «секьюрити»:

– Простите, с вами хочет поговорить главный менеджер. Это ненадолго.

Игорь кивнул и проследовал за охранником в кабинет. Тот открыл перед ним дверь и пригласил войти, а сам остался в коридоре. Игорь вошел и спокойно огляделся: обычная комната, не очень большая, квадратов двадцать. Обстановка сплошь антиквариат, тяжелые портьеры на окнах разведены по сторонам, и в свете короткого зимнего дня черная затейливая мебель отливает размытым по лаку серебром. В кресле сидела женщина, но лица ее Игорь не видел: она повернулась к окну, и он разглядел лишь ее затылок, а руки она закинула за голову, разведя локти в стороны.

– Простите, вы хотели меня видеть?

– Хотела, – легкий восточный акцент, почти неуловимый. Голос низкий, видимо, много курит этот «главный менеджер», хотя табаком в кабинете не пахло и пепельницы на столе Игорь не заметил. – Давно хотела, да все повода не было.

– Вы полагаете, – Игорь стал подражать ее манере говорить, – когда человек выигрывает немного денег и на законных основаниях уносит их из вашего заведения – это повод с ним познакомиться?

– Вопрос не в том, что он эти деньги выиграл. Вопрос, как он это сделал. Игроки делятся на любителей и профессионалов. Вы – несомненный профессионал.

– Вы заблуждаетесь. Мне просто повезло, – Игорь вдруг почувствовал, что больше всего сейчас он хочет наконец увидеть лицо этой женщины. И дело тут даже не в любопытстве, а в ожидании того, что в этом лице обязательно должно быть нечто совершенно особенное и женщина эта совсем не простая. От нее словно идет волна холода, будто нет преграды в виде окна, и морозный воздух с улицы постепенно заполняет кабинет, вытесняя комфортное тепло от паровых батарей.

– Нет, это вы, простите за скудность речи, валяете дурака. Вы знаете, что любое ваше даже минимальное воздействие на мозг, в данном случае мозг крупье, может привести того, например, к остановке сердца через пару месяцев? Ведь вы заставляете его проигрывать вам, а для этого крупье приходится думать гораздо больше, чем в случае обыкновенной игры. Он профессионал высочайшей квалификации, и для него проиграть так же сложно, как простому человеку вдруг просчитать подряд несколько номеров на рулетке. Его мозг начинает работать в тысячу раз быстрее, с несвойственной человеку скоростью – это вызывает стресс, который потом убивает сердце. Об этом вы не думали?

– Если честно, то мне наплевать на мозги какого-то там крупье. Все они мошенники. Это помимо того, что вы, очевидно, бредите. Я в цирке не работаю и гипнозом не владею.

– Прекратите паясничать, – кресло повернулось, и Лемешев увидел, что хозяйка прокуренного голоса ему известна. Вернее, лицо ее, вне всякого сомнения, знакомо, но вспомнить, как зовут его обладательницу, он не успел, потому что она сама представилась: