Новый Мир ( № 8 2007) - Новый Мир Новый Мир

Конечно, можно отмахнуться от этих вопросов, от этих соблазнов и заявить, что они неуместны — как неуместна табличка “Добро пожаловать” на дверях морга. Но найдется не меньше людей, которых поиск ответов и сопровождающая его игра ума и интеллекта будут интриговать. И вот уже не праздный, а социально значимый вопрос — почему у человека два ума. Один — алгоритмизированный, появляется, усовершенствуется и обогащается как результат опыта, обучения, образования (говорят, образование — это то, что остается после того, как все выученное забыто). Совершенство, глубина и сила этого ума — признак таланта (который, как известно, попадает в цель, в которую никто не может попасть). Но есть и другой ум — неалгоритмизированный, существующий независимо, неуправляемо от человека, ум загадочный, божественный — источник внезапных озарений, догадок, ум неожиданный, автономный, непредсказуемый; ум гения, попадающий в цель, которую никто не видит. Лежат ли ответы на эти загадки на дорогах науки или они вне науки, неподвластны науке — вопрос открытый. Даже великие умы расходятся на этот счет; кажется, граница между проблемами, решаемыми средствами науки и не решаемыми в принципе7, лежит не в области знаний, а в области вкуса или веры.

Происхождение жизни как явления, существование сознания даже в рамках традиционных представлений об Эволюции как стимулирующем факторе развития остаются загадочными. И вечное очарование науки, зовущая магия тайны — способность науки внезапно давать ответы на загадочные вопросы. Или не давать их вовсе…

Магия познания увлекает надеждами, хотя, как утверждают острословы, надежда — всего лишь отсроченное разочарование. И все-таки есть надежда понять, что такое сознание и каково происхождение жизни на основе теории суперструн, — кто знает…

 

Очарование скромности и безупречности

Наука живет почти независимо от общества; огромное большинство людей абсолютно равнодушно к ней, к ее взлетам и открытиям; люди знают, что все блага можно приобрести в магазине, не интересуясь, откуда все это появилось, не задумываясь, причем здесь наука. Признание в науке приходит, как правило, редко и поздно; чаще всего — никогда. Настоящие ученые, как правило, скромны; добыча знаний — это постоянное прикосновение к тайнам, они величественны и внушают почтение, а настоящее величие всегда скромно. В мире ученых другая шкала ценностей…

Уничтожить науку нельзя. Да и не стоит, ведь она — элитарная часть цивилизации, ее высшая культура. Она величественна и вечна, как пирамиды Египта. Добыча знаний — вещь безобидная, поэтому истинная наука чиста и безупречна. Открывая новые знания, она выполняет две функции — создает полезные вещи и обнаруживает вещи, опасные для людей, предупреждая об опасностях. Наука становится опасной, когда ее отнимают у ученых; так было с атомной бомбой, с химическим и бактериологическим оружием… И так будет всегда, потому что Knowledge itself is a Power; эта фраза переводится на русский как “знание — сила”, и в этом звучании она стала крылатой. Но истинный перевод есть “знание — власть”, власть в первую очередь, и уж во вторую — сила. И те, кто отнимает у ученых науку, знают эту истину лучше всех. Часто говорят, что наука стоит на острие прогресса, но умалчивают, что сам прогресс часто лицемерен и лишь маскируется благородными красками.

Да, в науке есть лукавство… Нет, она не врет, просто она не говорит всей правды. А иногда запускает мифы — вроде сказок о глобальном потеплении или о повороте Гольфстрима и глобальном оледенении. (Кстати, неоднократные чередования периодов охлаждения и потепления в земной истории хорошо известны ученым; в нынешнем потеплении нет никакой экзотики.) Люди из научного мира не скрывают, что такие мифы — способ выбивать деньги на науку из не слишком умных правительств…

В движении по дорогам науки можно отчетливо выделить три группы участников, три эшелона. В первом идут те, кто совершает прорывы, кто открывает новые области познания, новые научные поля. Во втором эшелоне те, кто “пасется” на этих полях, собирая часто неплохой урожай. В третьем — те, кто собирает остатки, кто вытаптывает до пыли эти некогда зеленевшие идеями поля. Сильная наука там, где мала доля последних; в слабой науке мала доля первых двух.

Вокруг науки всегда ореол загадочности, и потому вокруг нее вьется (и кормится) много авантюристов и невежд, спекулирующих этим ореолом. Но самые опасные и для науки, и для общества — имитаторы. Борьба с ними — почти безнадежное дело8. Причина процветания лженауки очевидна: освоение истинных, добротных знаний требует хотя бы небольшого напряжения ума, фальшивки от имени науки подносятся готовыми, увлекают лживыми обещаниями и доверчиво воспринимаются обществом. В этом смысле наука становится своеобразным заложником своего могущества и авторитета. И это тот экзотический случай, когда авангард науки располагается сзади. Повторим: истинная наука чиста и безупречна…

 

Эстетика науки

Когда в близкой мне химии докладчик рассказывает, как он показал, что механизм химической реакции сложный, я отчетливо осознаю, что он его не знает и все, что он говорит, — вранье. Познанное всегда просто и красиво. Ахмед Зевайл, создатель фемтохимии, выразил эту мысль так: “Я уверен, что за каждой значимой и фундаментальной концепцией должна стоять простота и ясность мысли”9.

Эстетика науки есть отражение эстетики и тонкой красоты мира, эстетики и красоты мышления как главного метода познания этого мира. Галилей это заметил четыре столетия назад, указав, что наука начертана на страницах огромной книги, имя которой — Вселенная, и написана она на языке математики, самой изящной и эстетически совершенной науки. Всякое противоречие, любая несогласованность, отсутствие единства и гармонии — антиэстетичны. Противоречие классической и квантовой механики было мучительным для эстетического ума Эйнштейна и упрямо вело его к поиску Единой Теории.

Музыка — самое абстрактное и самое волнующее искусство. Наука подобна музыке, хотя абстрактность ей нельзя приписать, скорее напротив… Наука — вещь настолько высокая и красивая, что о ней уместно говорить лишь в аристократически изысканных выражениях, тонких лингвистических оборотах и писать языком, которым написаны прекрасные книги Пенроуза и Грина (см. выше). То же относится и к людям науки; величие ученого, по Эйнштейну, — это не его непогрешимость и безупречность; это его цельность, гармония ума и совести, его произведение ума на порядочность. Кстати, это относится к любому человеку… “Подлинный прогресс человечества зиждется не столько на изобретательности ума, сколько на совести людей” — это опять Эйнштейн10.

И наконец, еще одно очарование науки, замеченное Эйнштейном: “Научные исследования и вообще поиски истины и красоты — это область деятельности, в которой дозволено всю жизнь оставаться детьми”11.

 

Послесловие

Эта статья посвящена моим друзьям, коллегам и знакомым из научного мира. И тем, кто рядом и кто далеко… Их много, и они все прекрасны…

 

1 Пенроуз Р. Новый ум короля. М., УРСС, 2003.

2 См.: Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М., “Наука”, 1989, стр. 309; Дюкас Э., Хофман Э. Альберт Эйнштейн как человек. — “Вопросы философии”, 1991, № 1, стр. 61.

3 См.: Грин Б. Элегантная Вселенная. М., УРСС, 2005.

4 Бучаченко А. Л. Химия как музыка. Тамбов, “Нобелистика”, 2004.

5 См.: Минкин В. И. Молекулярная электроника на пороге нового тысячелетия. — “Российский химический журнал”, 2000, т. 44, № 6, стр. 3 — 13; Бучаченко А. Л. Новые горизонты химии: одиночные молекулы. — “Успехи химии”, 2006, т. 75, № 1, стр. 3 — 26.

6 Эйнштейн А. Мое кредо. — В его “Собрании научных трудов” в 4-х томах, т. 4. М., “Наука”, 1967, стр. 176.

7 Блюменфельд Л. А. Решаемые и нерешаемые проблемы биологической физики. М., УРСС, 2002, стр. 140.

8 См.: Кругляков Э. П. “Ученые” с большой дороги. М., “Наука”, 2005.

9 Зевайл А. Путешествие сквозь время. Шаги к нобелевской премии. Тамбов, “Нобелистика”, 2004, стр. 39.

10 Дюкас Э., Хофман Э. Альберт Эйнштейн как человек. — “Вопросы философии”, 1991, № 1, стр. 88.

11 Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. 4, стр. 176.

О русском языке, о дешифровке древних текстов, о "Слове".

Успенский Владимир Андреевич – доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой математической логики и теории алгоритмов механико-математического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Родился в 1930 году. Автор филологических и культурологических статей, опубликованных в журналах “Новое литературное обозрение”, “Неприкосновенный запас” и других изданиях. Постоянный автор “Нового мира”.