Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский

Его Величеством и наставниками; пускай воспитанник чувствует вину свою и сам наказывает себя тягостным своим чувством. Но испытывать явный гнев отца — должно быть для него случаем единственным в жизни. Если когда-нибудь дойдёт до такой крайности, то лекарство будет спасительно, и исцеление — несомненно».

Чтобы родителям легче было следить за ходом занятий сына, дабы ученик мог лично судить об успехах или недостатках своего учения, Жуковский решил завести на классном столе особую книгу — журнал, куда учителя по окончании урока должны ставить отметки — как за успехи, так и за поведение.

Что касается взглядов Жуковского на обязанности великого князя в настоящем и будущем, когда он наследует прародительский престол, то они прекрасно выражены в следующих словах его «плана» обучения Александра Николаевича.

«Его высочеству нужно быть не учёным, а просвещённым, — говорит он. — Просвещение должно познакомить его только со всем тем, что в его время необходимо для общего блага и, в благе общем, для его собственного. Просвещение в истинном смысле есть многообъемлющее знание, соединённое с нравственностью. Человек знающий, но не нравственный, — будет вредить, ибо, и с добрыми намерениями, не будет знать способов действия. Просвещение соединит знание с правилами. Оно необходимо для частного человека, ибо каждый, на своём месте, должен знать, что делать и как поступать. Оно необходимо для народа, ибо народ просвещённый более привязан к закону, в котором заключаются его благоденствие и безопасность. Оно необходимо для народоправителя, ибо одно оно даёт способы властвовать благотворно. Сокровищница просвещения царского есть история, наставляющая опытами прошедшего, ими объясняющая настоящее и предсказывающая будущее. Она знакомит государя с нуждами его страны и его века.

Она должна быть главною наукою наследника престола. История, освещённая религиею, воспламенит в нем любовь к великому, стремление к благотворной славе, уважение к человечеству и даст ему высокое понятие о его сане. Из нее извлекает он правила деятельности царской. Сих главных правил немного. История познакомит наследника престола с судьбою народов и, объяснив причины их бедствий и благоденствия во всех временах, должна сказать ему в заключение: — верь, что власть царя происходит от Бога, но верь сему, как верили Марк Аврелий и Генрих Великий, сию веру имел и Иоанн Грозный, но в душе его она была губительною насмешкою над Божеством и человечеством. Уважай закон и научи уважать его своим примером: закон, пренебрегаемый царём, не будет храним и народом. Люби и распространяй просвещение: оно — сильнейшая подпора благонамеренной власти; народ без просвещения есть народ без достоинства; им кажется легко управлять только тому, что хочет властвовать для одной власти; — но из слепых рабов легче сделать свирепых мятежников, нежели из подданных просвещённых, умеющих ценить благо порядка и законов. Уважай общее мнение: оно часто бывает просветителем монарха: оно — вернейший помощник его, ибо строжайший и беспристрастный судья исполнителей его воли; мысли могут быть мятежны, когда правительство притеснительно или беспечно; общее мнение всегда на стороне правосудного государя. Люби свободу, то есть правосудие, ибо в нём — и милосердие царей, и свобода народов; свобода и порядок — одно и то же, любовь царя к свободе утверждает любовь к повиновению в подданных. Владычествуй не силою, а порядком: истинное могущество государя — не в числе его воинов, а в благоденствии народа. Будь верен слову; без доверенности нет уважения, неуважаемый — бессилен. Окружай себя достойными тебя помощниками: слепое самолюбие царя, удаляющее от него людей превосходных, предаёт его на жертву корыстолюбивым рабам, губителям его чести и народного блага. Уважай народ свой: тогда он сделается достойным уважения. Люби народ свой: без любви царя к народу нет любви народа к царю. Не обманывайся насчет людей и всего земного, но имей в душе идеал прекрасного, — верь добродетели! Сия вера есть вера в Бога! Она защитит душу твою от презрения к человечеству, столь пагубного в правителе людей».

«План» Жуковского был одобрен царскою семьей, как равно состоялось приглашение остальных преподавателей, согласно указаниям наставника и главного воспитателя К. Мердера. В числе таковых надлежит отметить — Флориана Антоновича Жилля, учителя французского языка и географии; Ивана Павловича Шамбо — немецкого языка, Альфри — английского, Юрьевича — польского, Эдуарда Давидовича Коллинса — арифметики. Более всего заботил Василия Андреевича выбор преподавателя Закона Божьего. К. Мердер рекомендовал на эту должность учёного священника, протоиерея Андреевского собора, Герасима Петровича Павского, который, сообразуясь с «планом» Жуковского, и представил записку, где изложил свои мысли о законоучении. Записка эта произвела самое лучшее впечатление на наставника, и он писал, по поводу ее, государыне Александре Феодоровне:

«Мы можем поздравить себя со сделанным выбором. Павский кажется мне человеком, способным иметь прекрасное влияние на сердце нашего дорогого отрока. Если искать только учёного богослова, учителя в науке, — мы ничего в нем не найдём. Для вероучения, для нашего отрока, для будущего его жребия, — нужна сердечная вера, нужна высокая идея о Промысле, управляющем его жизнью, просвещённая вера и терпимость, сохраняющая уважение к человечеству».

В письме же к Мердеру он так отзывался о почтенном о. Павском:

«Не могу вам изъяснить, как я рад нашему почтенному Павскому. В исполнении его системы виден человек честный, твёрдый, христианин в прекрасном смысле этого слова, он будет не простым учителем догматов, он будет действовать на характер нашего питомца и в этом отношении он будет одним из главных действующих лиц в нашем воспитании. Я рад ему не как товарищу, но более — как наставнику, с которым весело будет советоваться. Его религия не в его сане и одежде, а в его правилах, которыми руководствуется земля наша. Религия для всех одна: то же влияние, какое она имеет на скромную жизнь частного человека, должна она иметь и на высокую судьбу государя. Надобно, чтобы она вошла в душу, сделалась источником деятельности, осветила нравственность. Религия, в истинном смысле, — друг просвещения,